Папина Незабудка (СИ) - Ройс Саша

Она в задумчивости проходит мимо и останавливается рядом с диваном.

- Ага, - сползая с подушки, ненароком накидываю простынь чуть ли не до подбородка, - уже шнурки в прихожей завязываю.

- Учти, мне к десяти. Так что долго поваляться все равно не получится, - предусмотрительно, но без укора предупреждает.

Наши глаза встречаются.

Смотрим друг на друга.

Несколько секунд я играю с ней: пусть понервничает, погадает, что происходит? И чего я хочу?

Вика даже не замечает, что я поднапрягся и приготовился к «нападению».

А потом я четко выражаю свои намерения в глазах.

Она все понимает.

Да поздно.

Я уже успел схватить ее за руку и рывком, усадить к себе на колени.

- Нет-нет! – бесстыдно дает задний ход Совенок, отчаянно понимая, что из моих рук ей так скоро не вырваться.

- Вика, какие проблемы? – смеюсь я. – Сама только, что сетовала, что мало. А утренняя близость знаешь, как заряжает? Настроение потом весь день выше крыши! Ходишь, всем людям улыбаешься. Они думаю: «дурак»! А у тебя на самом деле с личной жизнью все в порядке! Регулярный. Утром. Вечером. Все как по расписанию.

Сова перестала трепыхаться и впилась в меня взглядом.

- Регулярный, говоришь? – она тщетно пытается сдуть упавшие на лицо волосы. - Утром, вечером?

Искусственно скалится и готова вот-вот разразиться истерическим смехом. А я хочу дать ей возможность высказаться.

- Тим, ты на пару дней приехал, а сейчас заявляешь, что ты теперь моя личная жизнь?

Всматриваюсь в черные красивые глаза Совы, и думаю, что у этих женщин в голове? Что за система, которая стоит нерушимым бастионом в их мозге? А самое интересное, каким образом она поголовно у всех представительниц прекрасного пола устанавливается?

Провожу рукой по ее волосам.

- То, что ты одна любишь спать – мне на руку. Я буду приезжать по вечерам. На ночь оставаться не обещаю, поскольку ты любишь уединение, - приподняв бровь, напоминаю Вике о «бзике», - но по вечерам буду часто. Так что будет у тебя регулярная личная жизнь.

Томно запрокинув голову, она глядит на меня, не веря в то, что слышит. Сова даже не обдумывает мои слова. Уставила на меня черные глаза, ресницами машет и ничего не может понять.

- Я думала… это только раз… - чувствую, как ее напряжение спадает, - одна ночь.

- Раз-два – это не для меня. Я люблю постоянство.

Ее глаза скользят по моему лицу и телу.

- Мне надо подумать, - неопределенно выдает Вика.

- На работе подумаешь, - решительно выдыхаю я, - а пока доведем дело до конца.

И заваливаю Совушку на диван.

Вика

Такого состояния, как сегодня я не испытывала ни-ког-да!

Никогда оное смешение чувств и эмоций не посещали мою голову, сердце и душу.

Работать сегодня было сложно. Очень.

Вроде бы все делаешь как надо. Включаешь голову. Работаешь. Вникаешь в то, что тебе и только тебе доверяет клиентка, а мысли все равно прямой, кривой, косой дорожкой выводят на Тимофея.

В голове то и дело прокручиваю его слова, его предложение…

Я то надеялась, что пересплю я с ним. Получу то, о чем мечтала в своих розовых мечтах и сказочных снах. И все! Он вернется к своей горячо любимой Ульяне, а я останусь с Васей.

А тут что получается?

Предложение быть постоянной …хм. Хм, хм! Любовницей.

Фу-у!

От этого слова мне становится противно.

Как будто мне цену назначили и выложили на витрину.

Берите, мол, Тимофей Батькович, пользуйтесь. Не забывайте баловать и иногда дарить подарки.

Это с одной стороны…

А с другой.

В груди предательски защемило.

Какой же он классный! В какой-то момент мне и вовсе показалось, что это все не со мной происходит. Что нет в моей квартире Тима. Что все мне привиделось и это просто галлюцинация.

Вот только было одно железобетонное «но»!

Не верю я ни в каких приведений – это раз!

И галлюцинациями я никогда не страдала – это два.

И все-таки ночью поднялась с постели и выглянула в зал. На диване спал мужчина моей мечты. А грозный Василий сфинксом замер на широком подлокотнике в ногах Суворова.

Волна дрожи по всему телу тогда прошла.

Моя идея фикс была близка к исполнению, но все испортил Тим.

Зачем он влил мне сладостный соблазн в уши?

Ведь если откажусь от встреч с ним, я потом себе локти в кровь искусаю! Жалеть буду до конца дней о принятом решении. Плакать и грызть проклятую подушку. Господи, как же это сложно быть между адом и раем! Лучше или там, или сям.

В общем, хотела как лучше, а получилось, как всегда.

Проварившись в собственном соку весь день, так и не решила, что мне делать.

Я готовилась после работы уже ехать домой, когда завибрировал мобильный.

- Да.

- Привет, Викуль. Ты эта… - брат тянет паузу, - м-м… с Тимом вчера, после того как вы от нас вышли, не разговаривала?

- Нет. А что случилось?

- Да он мне вчера сказал, что в городе планирует задержаться. Ну, так на приличный срок. И я как-то поверил. Без задней мысли совсем. Но мне Вован только что звонил и он утверждает, что Суворов уезжает в Москву. То ли сегодня, то ли завтра…

Вопросительно-озадаченная интонация брата все рубит на корню. Все, что я прокручивала в голове на протяжении всего дня с медленной перемоткой и повторами.

И теперь возникает исключительно один вопрос: «Где сейчас находится Тим?»

Из динамика продолжает литься голос Леши:

- Я до него дозвониться не могу. «Недоступен» и все тут! Вот я и подумал, может Тим тебе вчера словом обмолвился каким? Срочно вызвали куда? Или что? Соседка с первого этажа говорит, видела, как вы в одну машину сели.

Все они видят, когда не надо! Мысленно про себя ругаюсь.

- Ничего мне Суворов не говорил. Ты же знаешь, Леш, что мы с ним не очень общаемся. Извини, у меня клиентка.

Вырубаю мобильник и швыряю на стол.

Тимофей

Вытащить дочку из автокресла и не разбудить – целая операция. Однако мне это удается и я, удобно устроив спящую Незабудку у себя на груди, почти бесшумно закрываю машину и ставлю на сигналку.

Не успеваю я обернуться и сделать пару шагов к дому, как срабатывает наработанный годами рефлекс безопасности. Я скрываю малышку от человека, стремительно приближающегося ко мне.

- Ты, Суворов, вообще обнаглел! – из темноты подъезда вылетает Вика. – Приехал такой весь… Лапшу на уши навесил, - задыхаясь от возмущения, продолжает она, - получил свое, - выделяет голосом, - и был таков! – едва сдерживаясь, завершает свое обвинение Сова.

Смотрю на нее: вся такая с виду неприступная. Независимая личность, блин! Но губа нижняя подрагивает и голос выдает. Глазки в вечерней темноте ярко заблестели. Неужели собралась плакать?

Прибежала.

Думает, я про нее забыл!

Дурочка.

- Тише будь. Не ори, - шепотом прошу я.

- А что у тебя уши нежными стали? Вчера так ничего было, - с важным видом сдув модную челку с глаз, динамит мою просьбу Вика.

Разворачиваюсь к ней корпусом, показывая спящую на моих руках Незабудку. У Совы челюсть так и отвисла.

- Это что? – едва ли не потеряв дар речи, спрашивает она.

- Это «кто», а не что, - аккуратно поправляю я.

Сова стреляет глазами от меня к дочери и повторяет свой вопрос с учетом поправки:

- Это кто?

- Это моя дочь!

Тимофей

- Вика?

Голос матери ломает застывшую сцену.

Сова будто отмирает и, отпустив меня взглядом, поворачивает голову на звук.

- Мария Алексеевна, - с придыханием начинает она, а потом, разулыбавшись, расслабляется что ли, - здравствуйте!

- Здравствуй, здравствуй, - мать переводит на меня внимание, - а я думаю, чего не идете? Виту не можешь вытащить из кресла? – а потом для Вики поясняет, - Красоту нашу надо сначала домой занести, а потом уж пакеты таскать. Вика, ты проходи. Пойдем со мной. Квартиру откроем, чтобы Тимофей дочку аккуратно занес. Может, и не разбудим!