Давай останемся врагами - Лана Вейден

Конечно, после того случая стоило насторожиться — ну разве может быть в такой семейке хоть кто-то нормальный? Однако я не насторожилась, за что спустя время и поплатилась сполна.

Однажды Марина Викторовна дала нам с Борей задание — украсить к празднику один из кабинетов. Я пришла туда раньше. Борис задерживался, в кабинете еще никого не было. Я прислонилась к подоконнику в коридоре, и вдруг рядом нарисовался Миронов:

— Слышь, Ась, а хочешь, я тебе помогу? — небрежно поинтересовался он.

— Еще чего! Нафиг ты мне сдался, — любезно отозвалась я. И стала мечтать, как расскажу Ваське, что тоже немного отомстила ее заклятому врагу.

Но Миронов прервал мои мечты. Скривившись, он неожиданно заявил:

— Не хочешь, как хочешь. Продолжай как собачка бегать за своим любимым Борюсиком.

— Ну ты точно дурак, Миронов — я засмеялась, хотя внутри все похолодело. Ведь я никому не говорила о своих чувствах к Боре. Даже Ваське так ничего и не сказала.

— Нет, это ты, Фасоль, ду-у-ура... — зло усмехнулся Миронов. — Он же сел с тобой только для того, чтобы списывать!

— И с чего ты это взял? — я продолжала усмехаться, хотя на душе уже вовсю скребли кошки.

— Да он сам пацанам рассказывал, все это слышали.

Казалось, сердце в тот момент рухнуло в пропасть. А мысль о том, что одноклассники могли узнать о моих чувствах и теперь посмеиваются за спиной, делала переживания еще невыносимее. Отделавшись от Миронова, я позвонила Марине Викторовне и отпросилась домой.

Остаток дня тогда прошел как в тумане. Я долго сидела на подоконнике и смотрела в никуда, размышляя о том, что любовь — великое зло, и я больше никогда в жизни никого не полюблю. А Бориса так вообще буду презирать. Даже разговаривать с ним теперь перестану. Навечно.

На следующий день я вошла в класс с каменным лицом. Положение усугублялось тем, что это был предпраздничный день — 7 марта. И на моей парте лежала ярко-алая роза. А рядом с партой стоял Банников и улыбался.

Сердце мое уже готово было растаять, но я сдержалась. Схватив розу, я открыла окно и молча выбросила ее на улицу. Никогда не забуду эту картину — на белом снегу алеет ни в чем не повинная роза... Никогда не забуду лицо Бориса, сравнявшееся по цвету с этой розой. Никогда не забуду громкие смешки одноклассников в тот момент.

— Да ты... да... ты! Да я... да ты… больная, что ли? — сначала Боря заикался, но последние слова выпалил довольно громко и внятно.

Я тут же забыла про свое обещание с ним не разговаривать, после чего Борис тоже узнал много нового о себе. Итогом занимательного диспута на философскую тему «Сам дурак» стало возвращение Бори на «историческую родину» — последнюю парту.

Миронов же после праздников пришел с огромным фингалом под глазом. После этого на одном из классных стендов появился «памфлет» — распечатанный на принтере лист формата А4, на котором большими буквами красовались следующие строки:

А ниже была нарисована карикатура на Банникова.

У меня сразу возникли подозрения, что идейным вдохновителем, автором слов, главным редактором и художником-оформителем данного «памфлета» выступил никто иной, как Лёша Миронов.

И такие подозрения, видимо, возникли не только у меня. Боря подошел к стенду, задумчиво рассмотрел этот шедевр художественного и поэтического мастерства, затем сорвал его со стены, разорвал и выбросил в мусорную корзину.

Тут надо бы заметить, что хорошистом Банников не был никогда, потому отдельные строки данной эпиграммы вполне мог счесть за комплимент, однако у Бориса, видимо, было иное мнение на этот счет. Вскоре у Миронова появился новый фингал, а Банникова в очередной раз вызвали к директору.

Больше мы с ним не общались. Через какое-то время Боря перевелся в другую гимназию, а я вздохнула с облегчением — конец неприятностям! Банников больше не принесет мне проблем.

В одном я определенно не ошиблась: Борис Банников действительно больше не принес мне проблем. Зато моим кошмаром стал другой Банников.

Его старший брат.

Наши дни

Кондитерская «Вояж» (если быть точной, то «Voyage») располагалась в одном здании с бюро ритуальных услуг «В последний путь». Вывески этих заведений тоже находились рядом — один лишь этот факт должен был заставить любого нормального человека насторожиться и задуматься о своей судьбе после употребления «вояжной» продукции.

Однако бесстрашные жители нашего района имели на этот счет иное мнение: торты и пирожные «Вояжа в последний путь» пользовались у всех большим спросом, а главной поклонницей этого заведения была моя подруга детства Василиса Астафьева.

Мы окончили школу четыре года назад и теперь учились в университете на одном факультете. Несмотря на различия во внешности и характере, мы всегда отлично ладили, но однажды всё-таки поссорились — из-за него.

Злополучного торта из злополучной кондитерской.

Дело в том, что сразу после своего двадцать первого дня рождения Васька решила начать новую жизнь, на что у нее имелась веская причина.

В выпускном классе, после долгих и мучительных усилий, подруге наконец-то удалось влюбить в себя Костю Васина. Они встречались около трех лет, в голове у Васьки уже играл марш Мендельсона, однако Костя, подлец, внезапно выкинул финт — сбежал в Америку. Конечно, официально это называлось «уехал по университетской программе обмена в США», но правда состоит в том, что уже через месяц после отъезда этот негодяй перестал отвечать на Васькины звонки и сообщения, а потом обнаглел окончательно и выложил в соцсетях фотки, на которых обнимался с белозубой красоткой в бикини.

После такого вероломства подруга долгое время валялась на диване, объедаясь сладостями. Ей, как и мне в свое время, казалось, что жизнь кончена. Однако спустя несколько месяцев Васька всё же взяла себя в руки.

Ну, почти.

Она записалась на кучу курсов по самопознанию и самосовершенствованию и теперь вместо страданий по Васину практически круглосуточно самопознавалась и самосовершенствовалась.

Со стороны это выглядело так: Васька по-прежнему целыми днями лежала на диване, только теперь это лежание называлось по-умному — тета-хилинг. Или йога-нидра.

И всё бы ничего, но подобный образ жизни имел существенный недостаток —