Правила Барби (СИ) - Аллен Селина

Это была огромная точка, которую Она поставила розовой краской.

Челси появилась практически сразу, предложила мне себя в качестве утешения.

– Она недостойна тебя, она не даст того, что могу дать я, – говорила она, смело опуская руку на мою ширинку и принимаясь поглаживать ее. Челси явно переоценивала свои умственные способности, если надеялась, что я поверю, будто бы она оказалась в том старом баре за городом, где я впервые позволил себе выпить, случайно.

И я не запрещал ей виться рядом, даже делал вид, что не замечаю ее неумелых попыток манипулирования и хитрости. О чем речь? Я был знаком с королевой хитрости, пострадал от ее действий, поэтому такие дилетанты как Челси не могли воздействовать на меня. Однако я не давал ей того, о чем она мечтала, никому не давал, первое время я вообще вел себя как девственник, на что-то надеясь и непонятно чего дожидаясь. А потом я смирился. В очередной вечер, когда Челси предложила мне себя, я не отказался и взял ее сзади: грубо, быстро, совершенно не заботясь о ее хрупких чувствах. Так начались наши особые «отношения». Хотя отношениями я это не назвал бы, «взаимовыгодное партнерство» больше подходило. Она получала меня, я получал секс. Все просто.

Ну и, конечно же, какое взаимовыгодное партнерство без симпатии. Что-то влекло меня к ней, возможно, ее голос, который сочился нежностью, глаза, смотревшие на меня с полным обожанием, а может ее покорность и уступчивость. Она всегда старалась мне угодить: в разговоре, в спальне, в жизни. С ней не было проблем, она не дерзила, не перебивала, не наседала, одним словом – была удобной.

В любовь я больше не верил, ведь ее придумали мазохисты. Болезни должны лечиться, а не воспеваться и романтизироваться. А любовь определенно болезнь, если сердце после нее покрывается глубокими ранами. В моей жизни это случилось лишь раз, и не повторится больше никогда.

Я подошел к окну. На соседнем холме раскинулся особняк Эвансов. Из-за тумана его плохо было видно, но я точно знал, что он там.

На мои плечи легли руки Челси, но я отстранил их до того, как она успела сомкнуть их на моей груди. Я не любил когда меня трогают, в спальне – пожалуйста, но не тогда, когда я одет к работе. В этом не было какой-то тайны, личной боли, просто тактильность – не мое.

Лжец.

Челси улыбнулась и наклонила голову, вглядываясь в мои глаза. Мой нос защекотал свежий аромат ее парфюма: полевые цветы, пион и гвоздика. Нечто сдержанное, но в то же время с горечью. Именно так можно было описать наш союз: сдержанный и с горечью Челси, ведь я никогда не смогу ей ответить взаимностью, никому не смогу.

– Думаешь, она появится? – робко спросила Челси.

– Она?

– Ты знаешь, о ком я. – Впервые за утро я заметил в глазах девушки столь сильное возмущение. А ведь когда-то Она и Челси были лучшими подругами.

– Я не знаю, появится она или нет, даже не думаю об этом. И мне уже пора, – скучающе ответил я и отправился на работу.

Лжец, лжец, лжец.

***

К часу я приехал в особняк Эвансов. Туман уже расступился, и яркое солнце золотистыми лучами освещало поместье. Припарковал свой «Астон Мартин» на подъездной дорожке рядом с новенькой «Мазератти» Мейсона и направился в дом, по пути набирая сообщение для мамы. Она уже месяц пропадала в Италии, наслаждаясь очередным отпуском с очередным мужчиной. Нравился ли мне образ ее жизни? Нет. Но мама редко меня слушала. Ее счастье состояло в коротких романах, желательно с женатыми мужчинами, у которых были дети. Дорис прекрасно подходило амплуа охотницы, ведь ей нравился процесс «игры» с жертвой. Раньше использовали ее, а теперь использовала она.

В холле было пусто, с гостиной доносились голоса, один из них принадлежал брату, а другой был женским. Мой взгляд выхватил светлую макушку девушки сидящей ко мне спиной в кресле. Грудную клетку сдавило с такой силой, что мне пришлось ослабить галстук.

Это была Она.

А я верил, что меня невозможно вывести из равновесия, но вот, я пытаюсь сделать вдох, увидев только лишь ее голову.

Я узнал бы эту макушку среди десятков подобных, только ее волосы блестели так, словно были ненатуральными – синтетическими, какие бывают у кукол. Через секунду разговор смолк, Она вскочила на ноги и обернулась, посылая мне ненавистный взгляд.

– А ты, какого черта, сюда явился?

Я застыл, изучая взглядом фигурку разгневанной девушки. На ней было вязаное платье кремового цвета, совсем короткое, едва прикрывавшее круглую задницу, на ногах странного вида ботинки на огромных каблуках. Волосы ее были чуть растрепаны, а лицо покраснело, как мне показалось, от слез.

Она почти не изменилась, все такая же, как два года назад, когда я видел ее в последний раз.

Перед глазами вдруг все расплылось, пока мозг подбрасывал картинки двухлетней давности.

Нью-Йорк. Манхэттен. Центральная улица.

Я около двадцати минут стоял на противоположной стороне дороги и просто смотрел на золотистую вывеску магазина. Таких магазинов вдоль улицы было сотни, но меня привлек лишь один. Шум проносящихся машин, разговоры и смех людей, ничего в этот вечер не способно было отвлечь меня. Все отошло на второй план.

Большие окна в пол и яркий свет в помещении позволяли мне в мельчайших деталях рассмотреть то, что происходило внутри. Пять манекенов и ярких платьев на них. Две девушки, голос одной из которых, казалось, было слышно даже на таком расстоянии. Вторая – длинноволосая брюнетка примерно ее возраста, и парочка работников.

Через пять минут дверь магазина распахнулась и две подруги вышли на улицу. Она заливисто рассмеялась с очередной шутки брюнетки. Мой взгляд скользнул по ее телу: розовый плащ был огромен по сравнению с ее хрупкой фигурой, талия стянута поясом, силуэт напоминал песочные часы. Светлые волосы, ставшие гораздо короче, чем я помнил, все такие же объемные, кружились, подхватываемые ветром. Мои глаза улавливали каждую эмоцию на лице в форме сердечка. Шум города был таким громким и назойливым, но даже сквозь него лился ее смех. Впервые за долгое время моя кожа покрылась мурашками от едва сдерживаемых эмоций, а грудная клетка чуть не треснула от тепла, которое разлилось внутри.

Она в порядке. Никто не знал, даже собственный отец, где она пряталась, никто не знал, чем занимается. Но я нашел ее.

Я усмехнулся, воспоминания едва не раскололи мой череп, я испытал все: былую радость, трепет, волнение, ярость, гнев и боль. Я держал под контролем чувства все три года, но вот, увидел ее, и они вырвались на свободу. Тепло в моей груди мгновенно заледенело, место, что когда-то было моим сердцем, покрылось инеем.

– Джеф, – позвал водитель. Далтон – молодой парень двадцати пяти лет только недавно был нанят мной в качестве охранника тире водителя, но уже хорошо сработался со своим прямым начальником. – Может, стоит подойти?

Вопрос водителя вызвал на моих губах болезненную улыбку. Третий день я наблюдал за ней, наплевав на обязанности, третий день надеялся увидеть то, что заставило бы меня подойти, но причин потревожить ее так и не нашлось.

Неужели ненависть к ней так сильна?

А может я просто боялся услышать то, что на протяжении трех лет прокручивал в своей голове перед сном?

– Не стоит, – ответил я. – Сегодня мы возвращаемся в Солт-Лейк-Сити.

– Ты оглох? Зачем ты приехал, тебя не звали! – прорычала Барбара, вырывая меня из воспоминаний. Она приблизилась, остановилась в метре от меня и сложила руки на груди, раздувая свои маленькие ноздри от ярости. Легкие моментально наполнил сладкий запах вишневых карамелек. Я сжал зубы до боли в деснах.

– Вообще-то звали, – холодно процедил я. Какой бы безобидной и милой она не казалась внешне, эта девушка могла быть настоящим монстром, торнадо, что не оставлял ни одного домишки в чертовом городке. И мне никак нельзя забывать об этом.

– Что-то я не вижу здесь желающих лицезреть твою физиономию. Так что катись из моего дома, Фостер.