Тайна моя святая (СИ) - Деева Анастасия

Гроза

Край темной, иссиня-чёрной тучи показался за кромкой тополей, растущих на противоположном берегу Нового Сосыка. Таким странным названием назывался искусственно выкопанный овальный водоём недалеко от затопленного речкой родника. В рабочие дни работники совхоза включали тарахтящую на всю округу насосную машину. Она потихоньку качала водоема воду для полива окрестных полей и садов. Возможно, именно из-за того, что вода постоянно отсасывалась, пруд и прозвали Сосыком.

Впрочем, Настя этого сказать точно не могла, и её подруги – Светка и Ира, что ходили с ней в тот день купаться, тоже этого не знали.

Зато глядя на надвигающуюся тучу, девчонки понимали, что пора вылезать из тёплой, нагретой до состояния “парное молоко” воды, переодеваться и бежать в сторону дома.

До села путь был не самым близким – чуть меньше двух километров по грунтовой дороге через поля. Девчонки торопились, так как небо всё больше хмурилось, грозя накрыть их полосой ливня.

И чего их понесло так далеко от дома купаться в тот день? Всегда можно было сходить на ближайший к дому Третий Ставок, к которому путь был в два раза короче.

Причин такого длинного маршрута было несколько. Вода в Новом Сосыке считалась самой чистой, так как туда редко кто ходил купаться.

Чтобы было не очень страшно, Светка всегда брала с собой свою немецкую овчарку – Мухтара. Собака выглядела серьёзно, поэтому даже немногочисленные отдыхающие, приезжающие отдохнуть на водоем, всегда предпочитали выбрать любой другой берег, лишь бы подальше от овчарки.

– Бежим!

– Главное, под дождь не попасть!

– Такая грязюка будет, что не отмыться!

В этом была своя правда. Прокалённая летним солнцем растрескавшаяся земля напоминала по виду камень, но в дожди раскисала так, что на подошвах обуви моментально вырастал толстый слой липкой, вязкой грязи.

Миновав половину пути через поле, девчонки выскочили к лесополосе, состоявшей из высаженных в два ряда пирамидальных тополей. Эти лесополосы высаживались специально, чтобы в защитить плодородный слой почвы в степной части Крыма от выветривания.

Туча уже нависла почти над головами, а до дома надо было бежать почти полкилометра.

Резкий, сильный порыв ветра взвинтил пыль по касательной вверх, и она взметнулась почти до самых макушек деревьев. Прямые свечи тополей почти согнулись, и сорванные листья закружились в воздухе.

Настя замедлила шаг. Это был именно тот ветер, который она всегда любила – тёплый, сильный, мягко толкающий в спину. Когда дули такие ветры, казалось, что ещё немного, и она сможет взлететь. Ей не хотелось сбегать от такого ветра, хотелось остаться с ним один на один.

– Ты чего копаешься! – не выдержала Светка. – До дому надо бежать!

Настя не знала, как объяснить восторженное, поэтическое ощущение бушующей вокруг стихии. Как можно хотеть оказаться дома, когда хочется лететь?

Пыль лезла в глаза, уши, рот. Приходилось щуриться, но Насте было легко, хорошо и весело. Первые тяжелые, крупные капли, острые, как градинки, ударили по коже. Почти над самыми головами небо рассекла огромная витиеватая молния, и грянул оглушительный раскат.

Девочки задрали головы вверх. Они в любом случае не успевали добежать до дома.

– Давайте под дерево! – скомандовала Настя.

– Нельзя в грозу под дерево! – тревожно обернулась в ее сторону тонконогая стройная Ира.

– Тут много деревьев. В наш тополь может и не ударить!

– Давайте под этот! – крикнула Светка. – Он самый густой.

Девочки сели под дерево с подветренной стороны, плотно прижавшись друг к другу.

Крона тополя была плотной, поэтому дождь, хлынувший с неба стеной, подруг не беспокоил. Иногда капли прорывались через крону, но их было мало.

Девчонкам было смешно, а тополь казался добрым другом, укрывшим их от непогоды.

– Гроза быстро пролетит, – деловитым тоном сообщила Ира.

Она была самая красивая в компании – высокая, стройная, с темно-русыми волосами, с густыми бровями вразлет и выразительными глазами. Показательно, что Серёжка, Ирин младший брат, по мнению Насти обладал самой обычной, довольно заурядной внешностью.

– Слушай, Насть, а ты фотографии уже делала? – спросила Светка, обнимая за шею Мухтара.

– Да, мы вчера вечером с дядей Витей их напечатали.

– Нам подаришь что-нибудь на память? – Ира наклонила голову.

– Подарю. Там все такие смешные, особенно – парни.

– Хочешь секрет про пацанов? – Ира лукаво улыбнулась.

– Хочу!

– Только никому не говори, а то Серёжка меня убьет.

– Конечно, не скажу.

Ира повернула голову к Светке:

– А ты?

– Больно мне надо с твоим Сережкой говорить. – фыркнула та.

Ира выдержала многозначительную паузу, весело сверкнула глазами:

– Настя, мне Сережка по большому секрету сказал, что Колька в тебя влюбился.

– Шо? – Настя слегка опешила. – Брешешь!

Светка толкнула Настю локтем в бок и захохотала в голос:

– Когда свадьба?

– Дурная шо ли? – Настя пихнула её в ответ, но не сильно.

Несмотря на всю любовь к собакам, Светкиного Мухтара боялась даже она.

– Не брешу! – продолжала Ира. – Они тебе вчера письмо весь вечер сочиняли. У Кольки почерк плохой, поэтому Максим за него писал.

– Колян – болван ! – произнесла беспечно Настя. – И Колька дурак, и они все – дураки.

Между тем ливень усиливался, и крона тополя перестала спасать от дождя. Тугие, жесткие, но тёплые струи били почти наотмашь. Вода стекала по лицам девчонок. Скрыться было некуда, поэтому все замолчали.

Настя не думала о подругах. Она с восторгом смотрела, как водяной занавес накрыл засеянное люцерной поле и лесополосу на его противоположном крае. Гору Агармыш, что обычно пологой бородавкой торчала вдали, из-за плотной стены ливня уже совсем не стало видно.

Неистовая, бушующая стихия вызывала в Насте не менее сильный восторг, чем недавние порывы ветра.

В эти мгновения Настю не интересовали ни подруги, ни пацаны со своим письмом, ни тем более Колька, который для неё ничем особенным не выделялся. Гораздо интереснее было слушать, как капли отбивают громкую дробь по листьям, земле и траве.

“Когда нам в школе зададут сочинение на тему “Как я провела лето”, обязательно напишу, что попала под дождь, – думала промокшая насквозь Настя. – Напишу, какой красивый был ливень. Только я больше не буду писать слово “Сосык”, а то его опять зачеркнут. Скажут, что такого слова нет в литературе, и мне опять поставят тройку.”

Гроза быстро отшумела, снова выглянуло солнце, расчертив небо напополам длинной и яркой полосой радуги.

Домой и добирались огородами, чтобы не идти по улице с грязными по самые колени ногами. Шлепки несли в руках – те грозили остаться в раскисшей земле навсегда.

Когда Настя, промокшая насквозь, в перепачканном белом платьице возникла на веранде, Дениска с удивлением уставился на неё.

– Я попала под дождь! – сообщила Настя торжествующим тоном.

– Ну и купи себе пряник! – брат демонстративно отвернулся.

Одарив его презрительным взглядом, Настя промаршировала в ванную.

Она чувствовала себя абсолютно счастливой, но не потому, что ей сообщили, что какой-то мальчик в неё влюбился, а потому что придумала тему для осеннего сочинения по литературе.

Любовное письмо

Спустя час, вымывшись, просушив волосы и переодевшись в чистую одежду, Настя сидела на веранде с очередной историко-приключенческой книжкой, которую ей принес почитать Максим. Книга касалась истории Крыма времён Екатерины Великой, и казалась довольно увлекательной.

Дениска нарисовался на пороге:

– Тебя Максим зовет.

Настя глянула через тюлевую занавеску. У крашеных голубой краской ворот она заметила худую белобрысую фигуру в красных коротких шортах и светлой футболке.