Софи Джексон - Фунт плоти

Джек откашлялся:

– Вас за это время кто-нибудь навещал?

– На прошлой неделе Пол приходил. В понедельник Макс придет.

– Уэс, – вздохнул Джек, снимая очки, – вам следует быть осторожнее. Макс не лучшим образом на вас влияет.

Картер с силой хватил ладонью по столу.

– Думаете, у вас есть право обливать грязью моих друзей? – сердито бросил он консультанту.

Картер знал: Джек считает Макса О’Хейра двуногим вирусом, заражающим всех вокруг. Макс имел богатое криминальное прошлое, не в последнюю очередь связанное с торговлей наркотиками, и обладал способностью топить друзей в дерьме. По сути, это из-за него Картер оказался за решеткой. Но Картер был не сопляк и знал, на что идет. Знал, что крепко повязан с Максом и этой своей отсидкой отдает долг. Повторись все сначала, он без раздумий повел бы себя точно так же.

– Не надо горячиться, Уэс, – пошел на попятную Джек. – Конечно же, я так не думаю. Я вообще…

– Понял, – перебил его Картер. – Вам и не снилось, через что прошел Макс. У него и сейчас жизнь не сахар. Далеко не сахар.

Картер глубоко затянулся. Его глаза превратились в два горящих угля. Он видел, как ерзает Джек, и замешательство консультанта давало хоть какое-то удовлетворение.

– Я ведь знаю, что Макс – ваш лучший друг, – после напряженной паузы сказал Джек.

– Да, – резко кивнул Картер. – Так оно и есть.

Судя по тому, что говорили парни на свиданиях, Макс сейчас нуждался в нем сильнее, чем когда-либо.

Даже когда Кэт Лейн спала, мир вокруг нее оставался полон угрожающих теней. Страх наполнял ее сны. Ее маленькие руки в отчаянии комкали одеяло и простыни, закрытые глаза жмурились, губы сжимались, а голова вдавливалась в подушку. Спина застывала, зато ноги двигались, когда во сне она, до смерти напуганная, неслась по мрачному переулку.

Из горла вырвалось сдавленное рыдание. Жизнь снова и снова разворачивала перед ней картины трагедии, случившейся тем вечером, почти шестнадцать лет назад. Кэт всхлипывала, зовя на помощь.

Но никто бы не смог спасти ее от пятерых преследователей, у которых не было лиц. Вот и сегодня они гнались за ней, пока она с криком не проснулась. Кэт села на постели, тяжело дыша и обливаясь потом. Ее взгляд метался по темному пространству спальни. Вспомнив, где она, Кэт закрыла глаза и поднесла руки к лицу. В горле першило. Смахнув слезы, она стала медленно и глубоко дышать. Иногда это помогало, но чаще нет.

На протяжении двух последних недель кошмарный сон повторялся каждую ночь. Горе, с которым Кэт открывала глаза, было ей слишком хорошо знакомо. Она тряхнула головой, чувствуя безмерную усталость.

Врач рекомендовала ей постепенно снижать дозу принимаемого снотворного. Кэт не послушалась врачебных советов, решив хотя бы на одну ночь полностью отказаться от таблеток. Получилось – сделала себе только хуже. Кэт в отчаянии молотила кулаками по матрасу, затем включила лампу на прикроватном столике. Однако свет не прогнал страхов и не избавил от ощущения полной беспомощности. Это чувство возникало у Кэт после каждого кошмарного сна.

Она проиграла. Вздохнув, Кэт встала и отправилась в ванную, щурясь от яркого света. Посмотрела на себя в зеркало и нахмурилась. Черт, она выглядит гораздо старше своих неполных двадцати пяти. Лицо осунулось, зеленые глаза потускнели и кажутся безжизненными. Кэт потрогала темные мешки под глазами, затем провела рукой по волосам. Ее пышные каштаново-рыжие волосы превратились в какие-то веревки, болтающиеся по плечам.

Мать утверждала, что Кэт похудела. Кэт не соглашалась. Ее матери постоянно нужно что-то комментировать.

Кэт ни в коем случае нельзя было назвать худышкой. С подростковых лет она не могла пожаловаться на отсутствие округлостей, однако ее джинсы десятого размера действительно стали довольно свободными в талии.

Открыв аптечный шкафчик, Кэт достала пластиковую бутылочку со снотворным. Как ей хотелось вернуться в те далекие времена, когда она засыпала без всяких таблеток. Впрочем, снотворное помогало лишь отчасти. Таблетки притупляли боль. Но полностью та никуда не уходила. Приняв две таблетки, Кэт прошлепала босыми ногами по деревянному полу и вернулась в постель.

Уже очень давно Кэт убедилась: никакой, даже самый глубокий, сон не избавлял ее от кошмарных видений. Казалось, они навсегда врезались ей в память. Никаким лекарствам, никакой психотерапии не рассеять тьмы внутри ее и не исцелить ее горя. Однако трагедия детства не сломила Кэт. Она выросла сильной и энергичной женщиной. Отчаяние и страх она скрывала за живым умом и острым языком, что позволяло ей держать людей на расстоянии.

Затылок Кэт уперся в пуховую подушку. Неужели ей никогда не станет легче?

Этого она не знала. Скоро рассветет. Рассвет означал новый день, еще на целый день дальше отодвигавший ее прошлое.

Многоквартирный дом, где жила Кэт, располагался в Сохо. Утро было для нее не самым лучшим временем суток. Мрачное настроение, напряженность. И непременный вопрос: почему ее угораздило пойти преподавателем в тюремную школу?

Кэт работала там чуть больше месяца. Новая работа не только не избавила ее от ночных кошмаров, но и отдалила от матери. Их отношения всегда отличались взлетами и падениями, однако после того, как Кэт решила пойти работать в Артур-Килл, они с матерью в первый раз крупно поссорились. Ева Лейн была сложной и упрямой женщиной. Она отказывалась понимать, почему ее дочери взбрело в голову преподавать именно зэкам.

Кэт понимала тревоги матери. Их разделяли и ее собственные друзья. Хотя в Артур-Килле не было осужденных за убийство, но вандализм, угон машин и сбыт наркотиков тоже не относились к разряду «шалостей». И тем не менее Кэт была твердо уверена: эта работа по ней. Глубоко в душе она хранила клятву, данную отцу. С какого-то времени клятва стала все настойчивее напоминать о себе.

Клятва поселилась в душе Кэт с той ночи, когда умер отец. Кэт помнила о ней, когда заканчивала среднюю школу, и потом, после колледжа, где получила степень магистра по английской литературе. Кэт с детства хотела быть учительницей. Других занятий она себе не мыслила.

Ей повезло. Она работала в лондонских школах и в школах Китая, все больше влюбляясь в работу и радуясь правильно сделанному выбору. Она заводила друзей, узнавала о культуре других стран. У нее были все возможности построить удивительную карьеру. Но в глубине души Кэт сознавала: работа в школах, где преподаватель получал пятьдесят тысяч долларов в год, не имела ничего общего с выполнением клятвы.

Одаренные, старательные дети не нуждались в ее помощи.

– Кэтрин, мы должны возвращать долги, – сказал ей перед смертью отец.