Миранда Ли - Крик молчания

Он вернулся на следующий день и сумел убедить доктора. Его пустили к ней, правда, только в присутствии врача. Одри слышала их спор в коридоре у двери палаты, и это дало ей время, чтобы облечь свое страдание в непроницаемую броню горькой решимости. Но когда Эллиот все же вошел, она на какой-то миг поразилась его мертвенной бледности. Мой бог, он выглядел так, словно не спал всю неделю!

Но она быстро отринула всякую жалость, решив для себя, что он страдал лишь от сознания своей вины. Когда он заговорил, Одри поглядела сквозь него и сказала врачу, что, если ее непрошеный посетитель не уберется сейчас же, она встанет с постели и уйдет сама. Поскольку ей залечивали сломанное бедро и несколько помятых ребер, угроза возымела действие.

Когда она начала под простыней перемещать ноги к краю кровати, Эллиот вышел. Но отнюдь не отказался от своего намерения.

Он пытался звонить ей. Она клала трубку, не говоря ни слова.

Он присылал цветы и письма — она пересылала цветы в детское отделение и сжигала письма, сосредоточенно наблюдая, как бумага свертывалась в черный пепел.

Она знала, что никогда не поверит в то, что он намерен ей сказать. Она же своими глазами видела его раздетым. А как он виновато покраснел? Да и было ли случайным, что Лавиния оказалась там в его доме в тот единственный день, когда она не приехала на обеденный перерыв?..

Единственное, что удивляло ее, так это то, что он пытался добиться ее понимания и прощения. Если он был готов лечь в постель с такой, как Лавиния, тогда у него действительно не было и намека на совесть.

— Одри…

Она вернулась в настоящее, сообразив, что отец все еще сидел рядом с ней.

— Да?..

— Выслушай все же мужика…

— Нет!

Ее тон был непреклонным, и отец устало поднялся на ноги.

— Ты похожа на свою мать. Она тоже была упряма и не желала даже слушать меня, когда я пытался разубедить ее, что неправа была та старая сплетница, которая убедила ее, что я женился на ней из-за денег.

— Разве нет? — резко спросила Одри.

— Да… Но твоя мать не знала этого. К тому же времени, когда этот слух дошел до нее, я уже давно был влюблен в нее по-настоящему. Мы были отличной супружеской парой и были счастливы, особенно, когда появилась ты. Но она не желала меня слушать, не хотела видеть настоящую правду. Она испортила остаток нашей совместной жизни, превратив ее для меня в ад. Она отказывалась спать со мной, и в конце концов я обратился за утешением к Лавинии'. Не поступай так, как она, Одри. Не отрезай собственный нос только для того, чтобы досадить своему лицу. Эллиот любит тебя.

То же самое говорила ей и Ивонна, посетившая ее на следующий вечер.

— Я могу понять, что ситуация с Эллиотом и этой женщиной выглядела достаточно недвусмысленно, — прямо высказалась она. — Но, Одри… Эллиот заверяет меня, что он невиновен, и я ему верю. Моя дорогая, если бы ты могла только видеть его в дни, последовавшие за твоей аварией, когда ты лежала в коме от сотрясения мозга. Он был вне себя! Не спал, не ел. Знаешь, что ты с ним делаешь, отказываясь видеть его? Он не знает, куда приткнуться, что делать. В отчаянии он упросил меня сказать тебе, что он не Расселл, что бы это ни значило!

Одри вздрогнула. Ну, действительно, разве можно было поставить Эллиота в один ряд с Расселом? Наконец, она вынуждена была представить себе весьма невероятную возможность. Может, она ошибалась относительно Эллиота. Может, он был жертвой обстоятельств или хитростей Лавинии… Может…

— Подумай об этом, моя дорогая, — несколько мягче сказала Ивонна. — Если ты не дашь Эллиоту возможности объясниться, не будет ли тебя мучить мысль, что ты совершила большую ошибку? Ты же любишь Эллиота. Но одной любви недостаточно, чтобы построить свое будущее. Нужно еще иметь и веру.

Сердце Одри сжалось.

— Я подумаю об этом, Ивонна. Благодарю тебя. Ты очень добра. Спасибо, что постоянно посещаешь меня.

— Я с удовольствием делаю это. Однако мне пора уходить. Я навещу тебя и завтра, и мы поговорим еще.

— Рада буду видеть тебя. Ты настоящая подруга. Одри лежала очень тихо, размышляя над тем, что говорила Ивонна, когда послышался легкий стук в дверь. Подняв глаза, она увидела, как в комнату входила Лавиния.

Одри сжало грудь, каждая жилка в ней отчаянно забилась. Ее чувства, вероятно, отразились на лице, ибо Лавиния остановилась на большом удалений от кровати и выглядела довольно потерянной.

— Пожалуйста, не выгоняй меня, — выпалила она. — Я… я должна поговорить с тобой. Неподдельные слезы, выступившие на глазах Лавинии, размягчили сердце Одри. Вдобавок Лавиния была совсем на себя не похожа. Она выглядела почти неопрятно — волосы спутались, никакого макияжа, желтый льняной костюм сильно помят.

Одри не нашла в себе сил выгнать ее. Но и говорить она не могла. В конце концов Лавиния робко приблизилась к кровати.

— Не знаю даже… с чего начать, — выдавала она из себя, глядя в пол. Слезы сбегали по ее щекам и капали с ее носа. — Ты, должно быть, ненавидишь меня. Все меня ненавидят. Все, кроме Варвика. Он ведет себя… очень понимающе и заботливо.

— Он тебя любит, — промолвила Одри. — Верно, — кивнула Лавиния. — Я и сама могу это видеть теперь. Никогда не думала, что он меня любит по-настоящему. Мне казалось… В день свадьбы он сказал мне, что не хочет детей. Я была раздавлена. Я хотела родить ребенка. Но Варвик, казалось, интересовался только сексом. Я полагала, это было потому, что он не был способен на любовь после смерти твоей матери. Он даже тебя отослал в школу-интернат. Потом я заметила, с каким нетерпением ждал он твоего приезда на каникулы, и жутко ревновала его к тебе. Мне было ненавистно то, что ты занимала так много места в его сердце, — неохотно призналась Лавиния.

— Тебе не следовало этого делать, Лавиния, — доброжелательно проговорила Одри. — Мне-то казалось, что папа совсем не любит меня. Я только недавно сообразила, что ему трудно показывать свою любовь.

— Верно, он говорил мне об этом. Но и я думала, что он меня не любит, особенно когда по прошествии нескольких лет он как-то отдалился от меня. Секс потерял для него свое значение. У него появились новые интересы — гольф и коллекционирование произведений искусства. Я чувствовала себя покинутой. Я… я вытворяла… такие вещи, о которых глубоко сожалею.

У Одри сжалось сердце. Расселл, подумала она. Лавиния говорит о Расселле.

— Когда ты начала расцветать и особенно когда ты познакомилась с Эллиотом, я просто умирала от зависти. Я… я чуть не свихнулась. Я жаждала нанести тебе удар, тебе и Варвику. Если я заманю Эллиота в постель, думала я, мне удастся потешить дьявола, бушевавшего внутри меня. Но Эллиот даже не притронулся ко мне, Одри. Клянусь! Не сомневайся в его любви к тебе. Он любит тебя. И очень сильно. Я думаю, что он сам не знал, насколько сильно, пока все это не случилось. Во всем виновата я одна. И в твоем разрыве с Эллиотом, и в дорожном происшествии. Ты должна поверить мне!