Мечта в подарок (СИ) - Чадова Анелия

Кованая калитка отозвалась громким скрипом, от которого Васильев невольно скривился. Выговор потом надо будет не забыть сделать Косте за то, что плохо присматривал за домом. В саду, между небольшими тропинками, сорняк стремится ввысь — цветов совсем не видно. Окна дома грязные и явно ни разу за месяцы его отсутствия не мытые. Хоть дверь наглухо закрыта и то хорошо.

Стремительно, чтобы не передумать и позорно не сбежать в офис, открыл входную дверь и вошёл внутрь дома. В нос тут же ударил неприятный запах перегара и чего-то сгнившего.

Осмотрелся: гостиная завалена каким-то мусором, тряпками и пустыми бутылками из-под водки. Поморщился. Всё даже хуже, чем он себе представлял.

Поставив на пол свою дорожную сумку, прошёл вглубь комнаты и невольно остановился. Из кухни ему навстречу выбежала мать. Счастливая улыбка, цветущая до этого момента на её губах тут же растворилась, стоило ей увидеть, кто именно пришёл.

— Ещё не сдох, сучье отродье? — вместо приветствия прохрипела она прокуренным голосом.

Рустам дёрнулся, словно от удара. Вроде бы уже привыкнуть должен к такому отношению, а каждый раз невыносимо больно слышать подобные слова от человека, которому обязан своим появлением на свет.

— Здравствуй, мам, — тихо поздоровался он.

— Не называй меня так! — истерично заорала родительница. — Ты не имеешь никакого права так меня называть, ублюд… — захлебнулась она собственной злостью на последнем слове, проглотив его окончание.

Васильева вновь передёрнуло. Он осмотрел комнату потерянным взглядом, будто ища тот предмет, за которым и вернулся домой. Не нашёл. Только опять столкнулся с полным ненависти взглядом точно таких же тёмно-карих глаз, как и у него. Глаза — единственное, что досталось ему от матери. Во всём остальном он походил на своего деда по отцовской линии.

— Ну, договаривай, чего ждёшь? — горько усмехнувшись, сказал Рустам.

— Думаешь, мне слабо назвать вещи своими именами?!

— Я не вещь, — глухо проговорил он.

Практически чёрные глаза потемнели ещё больше, смотря на родительницу остро и предупреждающе.

— Нет, конечно, нет. Ты хуже любой вещи! Ты грёбанный убийца!!!

Рустам вновь дёрнулся, вдохнул сквозь крепко сжатые зубы воздух и, подхватив сумку, бросился вон из дома. Вслед ему прозвучал гадкий и торжествующий материнский смех.

Только оказавшись за калиткой родного дома, он смог перевести дыхание и не оглядываясь пойти вдоль улицы.

Рустам уже не понимал, зачем и почему ему так хотелось вернуться домой. Не понимал своей тоски. Не понимал, зачем вообще продолжает терзать свою душу, каждый раз возвращаясь сюда. И каждый раз проклинал своё израненное сердце за слабость и надежду. Надежду, что он когда-нибудь вновь увидит мать, такой как прежде. Что самый близкий и родной человек на свете улыбнётся ему искренней радостью и, возможно, обнимет его.

Мечты. Несбывшиеся мечты… Порой они калечат человека больнее, нежели самое холодное оружие…

Несмотря на жаркую погоду на улице, его знатно потряхивало. Правда, совсем не от озноба. Он медленно и как-то обреченно брёл по улице, наклонив голову вниз, будто внимательно всматривался в дорогу. Но совсем не асфальт он видел перед глазами, нет. Перед внутренним взором мелькал калейдоскоп воспоминаний…

Родной дед по отцовской линии его нашёл, когда Рустаму было уже восемнадцать. Парень как раз только окончил школу и думал, куда и на кого поступить учиться. Денег в их семье всегда было не много. Хватало только на самое необходимое. Ну и на обязательные презенты его младшему брату — Артуру. Ему же, Рустаму, новые вещи всегда покупали только из-за крайней необходимости. Васильев не обижался. Он знал, что является не родным сыном отцу. Тот его усыновил, когда Рустаму было пять лет. До этого момента они с матерью жили одни. Мать перебивалась мелкими подработками, и хоть денег катастрофически не хватало, но на жизнь никогда не жаловалась. Разве что порой, когда сильно уставала, могла побурчать на биологического отца Рустама. Мол, ребёнка ей заделал, а сам свалил, куда глаза глядят. Васильев, будучи ребёнком, значение этих слов совсем не понимал. Да и повстречав Альберта Васильева перестала попрекать сына в его генах. И лишь в подростковом возрасте, когда юношеский максимализм взыграл в нём, мать вновь стала ворчать, что отцовская поганая кровь даёт о себе знать. Не раз Рустам слышал, как за неплотно закрытой дверью мать выговаривала отчиму, что если бы бывший гражданский муж тогда не смылся в неизвестные дали, то она бы с удовольствием отдала ему на попечение нежеланного ребёнка и забыла о нём, как о страшном сне.

Васильев лишь раз сорвался, услышав эти слова. Нагло вошёл на кухню, где заседали родители и зло спросил: почему же тогда она не отдала его в приют? Мать безразлично пожала плечами и выгнала прочь из комнаты. Наверное, именно тогда тринадцатилетний Рустам впервые и заплакал. Правда не на глазах у родителей, а под мостом — там, где кроме него никого не было. Где никто не видел его слабости и боли. Домой не возвращался три дня, живя у своего единственного друга на тот момент — Серёги Косарева. Да и родители не спешили его искать. Зачем? Жрать захочет — сам вернётся. А Рустаму возвращаться совсем не хотелось. Разве что только к младшему братишке, которому на тот момент было всего шесть лет.

Мать Косарева — Нина Михайловна уговорила вернуться Васильева домой. И он вернулся, но отношения в семье окончательно похолодели. Лишь маленький Артур был искренне рад видеть и играть вместе со старшим братом. И Рустаму этого действительно хватало. Тем более в тот же год в город вернулась семья Волковых. И Антонина Петровна сразу же бросилась на поиски своей родной сестры. Когда-то давно две сестры очень поссорились, и Тоня решила уехать из города, чтобы начать жизнь с чистого листа. Связь сёстры не поддерживали. Да и Лида, мать Рустама, никогда не вспоминала, что у неё где-то есть родная младшая сестра. А когда та появилась на пороге её квартиры, спустя практически пятнадцать лет лишь презрительно скривилась и закрыла перед ней дверь. Знаться с родственницей она не захотела.

В тот вечер Тоня долго и горько плакала на плече у мужа, ведь в их ссоре была виновата именно Лида. Это она увела у Антонины жениха! И причину своего поступка объяснила так: ей, Лиде, стало скучно, вот она и решила развлечься за счёт сестры и её жениха Тимофея.

Николаю Никифоровичу, мужу Тони, удалось успокоить супругу. И, казалось бы, семейство Волковых решило совсем позабыть о Лиде и том инциденте, но через неделю их тринадцатилетний сын привёл приятеля домой — Рустама Васильева. Семейство добродушно приняло парня, хотя долгое время не знали, что Рустам приходится им родственником. Нет, Тоня знала, что у её сестры есть два сына, но и предположить не могла, что скромный и спокойный Рустам является одним из них. Узнали случайно, под новый год. И с тех пор к Рустаму ещё теплее и заботливее стали относиться в семье Волковых. Костя не ревновал. Он наоборот обрадовался, что Рустам оказался его двоюродным братом.

Но с появлением Кости и его семьи, Рустам не стал меньше внимания уделять своему младшему брату. Нет. Он продолжал с ним играть и заботиться о нём. Правда, когда родители это позволяли. А так как Артур мог закатить истерику, если к нему не подпускали Рустама, то братья проводили вместе практически все вечера. Казалось, что младший боготворил Рустама. Это читалось в восторженных глазах. В его желании копировать брата. В его беспрекословном повиновении только Рустаму. Родителей Артур редко слушал. И чаще всего всё делал им назло…

В восемнадцать лет, когда школа осталась позади, а большого выбора в высших учебных заведениях не было, так как отличной учёбой Васильев похвастаться не мог, а он наотрез отказывался принимать помощь от семьи Волковых, всерьёз задумался над уходом в армию. И именно в этот момент его нашёл родной дед. Анвар Романович приехал поздним вечером, когда Рустам с пацанами сидел на лавочки у подъезда. Под боком сидел Артур, поэтому ненормативных разговоров и распития пива не было. Просто сидели и болтали.