Шарлотта Лэм - Жизнь за любовь

Потом Брик выдал нескончаемое соло на барабане. Дробь возносилась в высь синего вечернего парижского неба. И это соло полюбилось публике. Брик мгновенно превратился в знаменитость, его имя повторяли вновь и вновь, пока не замерла барабанная дробь. Он неустанно кланялся, улыбаясь во весь рот. Для всей группы Энни тот вечер оказался на редкость удачным. Энни снова и снова выходила петь, похоже было, и ее и музыкантов не отпустят со сцены. Всякий раз, когда они пытались завершить концерт, неумолкаемый рев публики звал их назад. Но вот наконец они ушли со сцены и больше не вышли. Все сияли, смеялись от радости так бурно, что казалось — вот-вот взлетят на воздух. Стреляли пробки от шампанского, вино пенилось в бокалах. Все целовались, обнимались, но больше всех доставалось Энни. Ее так душили, что она боялась наутро оказаться вся в синяках.

Были тут и Филипп с Дианой, возбужденные, радостные. Они тоже целовали Энни, твердили, какая она замечательная, какая потрясающая, уверяли, что никогда еще не пела она так прекрасно, просто волшебно.

В дальнем конце комнаты Энни заметила Марка, его напряженный, застывший взгляд. Он не подошел к ней, но, когда Энни встретилась с ним взглядом, ее словно током ударило. И тут же она перестала слышать шум и гам, царящие в переполненном помещении. Энни вспомнила избушку та краю леса, тишину лесной глуши. Она вспомнила, как лежала в объятиях Марка в темноте под раскидистыми ветвями деревьев, переполненная ощущениями, о существовании которых даже не подозревала, которых не понимала…

Энни привыкла петь перед публикой, быть перед глазами сотен тысяч людей, ее не пугали беснующиеся и орущие фаны, грохот децибел из динамиков. Но она не привыкла к тем чувствам, какие вызывал у нее Марк, и это пугало ее.

— Пойдем, тебе надо переодеться и принять душ. Нас ждут на приеме в отеле, — сказала Диана, появившаяся рядом.

От неожиданности Энни едва не подпрыгнула, уставившись на подругу округлившимися глазами.

— Что?

— Да не волнуйся ты так, будет всего несколько сотен приглашенных, — смеясь добавила Диана.

Представление давно окончилось, но народ никак не мог утихомириться. Брик разве что не носился по потолку. Он схватил барабанные палочки и выбивал дробь по головам приятелей, по столам и креслам, по стенам. Он не был пьян и не наглотался наркотиков — просто избыток адреналина в крови не давал ему покоя. Обычно Энни от него не отставала. Она любила блистать на сцене, петь, выходить на бис. Истраченная ею энергия возвращалась к ней из зала в десятикратном размере. И долго еще после концерта она не могла думать ни о, чем другом. Но только не сегодня. Именно сейчас она не могла думать ни о чем, кроме Марка.

Энни приняла душ, насухо вытерлась, надела вечернее платье — одно из тех немногих, что у нее были: серебристо-зеленое с глубоким декольте и почти совершенно обнаженной спиной. Платье поддерживалось тонкими бретельками и завершалось короткой развевающейся юбочкой, открывавшей ее стройные ножки.

Когда Энни появилась в этом наряде, все ахнули от восторженного удивления. Брик тут же затянул грубым, нарочито дурашливым голосом одну из песен собственного сочинения: «Она слишком сексуальна, чтобы быть порядочной, да, слишком уж она сексуальна, вот в чем беда, только посмотри, как она вертит…»

Энни запустила в него палочкой. Несколько минут спустя служба безопасности тайком провела ее и музыкантов по одному из запасных ходов, чтобы усадить их в другой фургон и отвезти обратно в отель. Здесь их быстренько провели в другое помещение, значительно более просторное и уже заполненное гостями. Громко звучала музыка. Энни угостили еще шампанским, но девушка только чуть хлебнула, она и так была на взводе…

Марк тоже был там, но все никак не подходил к ней, а Энни все время следила за ним. Марк тоже поглядывал на нее, его взгляд непреодолимо втягивал ее в глубину его глаз, и она беспомощно проваливалась в них, словно в космическую черную дыру.

Кто-то обратился к ней, она что-то ответила, всего лишь на мгновение переведя взор с Марка на собеседника, и тут же потеряла его из виду посреди людской толпы. Но он все время оставался с ней. Внутри у нее все дрожало, ее мучило желание физической близости с Марком, настолько острое, что ей было совсем невмоготу.

Весь вечер сегодня Энни пела для него. Пела не для публики, а только для него одного, думая только о нем, существуя лишь ради него, целиком отдаваясь музыке…

Постепенно она выходила из состояния эйфории, обуявшей ее после триумфального завершения концерта. И тут как раз вновь появился Марк. При его появлении Энни замерла, а он глянул с высоты своего роста на нее и спокойно сказал:

— Тебе пора спать.

Но окружающие бурно запротестовали:

— Эй! Но ведь еще совсем рано! Не ломайте нам праздник!

Но Энни согласно кивнула, сильно побледнев при этом.

— Я правда очень устала.

— Я провожу тебя в номер, — сказал Марк.

Энни перехватила быстрый изучающий взгляд

Дианы, заметила, как нахмурился Филипп. Они ничего ей не сказали, но Энни знала, что они переводят взгляд с нее на Марка, пытаясь понять, что же между ними происходит. Обычно кто-то из них в такой час подходил напомнить, что уже поздно. Обычно один из них брал на себя заботу о ней и сопровождал девушку от начала выступления и до возвращения ее в номер после концерта. Но сегодня их место узурпировал Марк, и они наблюдали эту картину с изумлением и, несомненно, с некоторой тревогой.

Энни захотелось их подбодрить, и она подошла поцеловать их на прощание.

— Вы оставайтесь и повеселитесь еще, а у меня уже глаза слипаются.

По выражению их лиц она поняла, что они готовы были возразить, настаивать на том, что это их дело проводить ее, но так как вокруг все уже начинали прислушиваться к их разговору, то им не хотелось устраивать сцен, а с вопросами можно было и повременить.

За всю дорогу до гостиницы Марк не проронил ни слова, но следом за ней вошел в ее номер. Энни обернулась к нему в некотором замешательстве.

— Спокойной ночи, Марк…

А он ухватил ее за плечи и резко притянул к себе, властно поцеловал, затем вздернул голову и посмотрел на ее усталое, но залившееся краской лицо.

— Ты пела ведь для меня, правда?

— Да, — призналась девушка, глядя на его губы. Ей так хотелось, чтобы он снова ее поцеловал. Но Марк лишь рассмеялся.

— Спокойной ночи, Энни.

Энни, не думая, почти инстинктивно привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ. На этот раз поцелуй получился кратким, почти учтивым, а спустя еще миг Марк ушел, тихо прикрыв за собой дверь и оставив Энни мечтать о нем.