Кейт Норвей - Уловки любви

— Ну так что же? — нетерпеливо спросила я. — Продолжай.

— После пяти лет разлуки — они встречались каждый год только на Рождество — молодая женщина собралась вернуться домой. Красивая, образованная, много повидавшая — в ней было все то, что сводит с ума большинство мужчин. Очаровательная, веселая… Но к тому времени юноша влюбился в другую. Он надеялся, что его чувство со временем угаснет, но оно не умирало. И вот его невеста возвращается домой.

— Он рассказал ей?

— Нет. Ему не пришлось этого делать, — покачал головой Мартин. — Когда пришло время встречать ее самолет, он не смог поехать в аэропорт, он срочно был необходим в другом месте. Так что он попросил поехать своего лучшего друга, друга, которого знал еще со школы, и вместе с которым учился в университете, и который по странному стечению обстоятельств не был знаком с ней. В общем, он послал друга заменить себя. Это была любовь с первого взгляда, глубокая и взаимная. Они все честно рассказали молодому человеку, и девушка попросила освободить ее от обязательств. Так что все оказались довольны… Те двое поженились и…

— Что ты такое говоришь, Мартин? — Головоломка наконец начинала собираться. Я произнесла очень медленно: — Мартин?

— Я всего лишь говорю, любимая, что официальное имя Пиппы — Лола. Но ее все начали звать Пиппой, еще когда она была совсем крошкой. Я придумал ей это имя. Тогда была популярна дурацкая песенка: «Чего бы Лола ни хотела, она добьется своего…» Девочка ненавидела эту песенку. Потом появилась «Лолита». Так что прозвище Пиппа пришлось как нельзя кстати.

— Но, Мартин, в «Мейле» было написано, что…

— Что же там было написано?

— Что-то о свадьбе между тобой и Лолой Монтес. Я подумала, что объявлена дата, но…

— Дорогая, послушай. — Мужчина взял мою руку. — Ты ведь не прочитала статью полностью. Если бы ты взглянула на следующую колонку, то увидела бы продолжение сообщения, гласящее об отмене свадьбы. Пиппа не соглашалась выходить замуж за Джона, пока подобная заметка не появится в печати.

— Там было написано именно это? — Я все еще не могла поверить.

Мартин кивнул, все еще сжимая мою ладонь:

— Да. И благодаря мудрости Деза и бестактности Полли я догадался, что до тебя дошли искаженные сведения обо мне и Лоле. Например, о том, что она черноокая испанская красавица!

— Но ведь Монтес, кажется, испанская фамилия? — сказала я очень тихо.

— Испанцами они были много поколений назад. И их кровь разбавлялась английской последние две сотни лет.

— Как глупо. А я-то воображала страстную танцовщицу фламенко!

— Совсем не глупо, — возразил любимый. — Но я понял, что ты получила неверные сведения, хотя вначале и не сообразил, что ты просто не дочитала объявление. Я сам его даже не заметил, я был слишком занят размышлениями о твоем интервью в том же выпуске.

— Ты рассердился? — спросила я неуверенно.

— Рассердился?

— Ты едва со мной разговаривал. Ты смотрел на меня так, как будто я паршивая овца в отделении.

— Если я и злился, то только на себя. Я бы хотел никогда не ввязываться в эту глупость с повышением зарплаты. Ты была права, эта кампания разрушает престиж профессии. Я мог загладить свою вину единственным способом. Я должен был выйти из забастовочного комитета, и не важно, что другие подумали бы или сказали по этому поводу. А говорили они много. Особенно наша старая знакомая Мей Вильямс. И сестра Хуппер. «Он недостаточно тверд», и все прочее. Я пытался убедить Мей, что твой протест с помощью сверхурочной работы был замечательной идеей.

— Так вот как она об этом узнала? — внезапно поняла я. — Она рассказала об этом Ди. Но почему мое мнение так подействовало на тебя? Ведь моей позиции твои взгляды не изменили.

— Почему? Это провокационный вопрос. Я должен был заявить об этом и попросить разрешения ответить на него в более безлюдном месте.

— Разрешение дано, — дрожащим голосом пролепетала я.

— Тогда идем.

Он остановил машину под большими деревьями у церковного входа.

— Жаль, что в наши дни приходится запирать церкви на ночь из-за вандалов, — сказал Мартин. — А то мы могли бы зайти внутрь и возжечь свечи перед ликом какого-нибудь святого, который заботится о влюбленных. Огромные свечи. Это был бы почти пожар.

— Святому Валентину, например, — предложила я.

Мужчина обнял меня, и я спрятала лицо у него на груди.

— Дорогая Лин, я рассказал тебе о том, как юноша влюбился в другую. Ты знаешь, когда это произошло?

— Расскажи мне.

— Это было тысячу лет назад. В тот день, когда мы отправились в театр, а потом меня срочно вызвали в отделение.

— Я помню, — я тоже этого никогда не забуду.

— И ты не разозлилась. Ты была очень милой. Ты ответила: «Ну конечно же ты должен идти, ты же доктор». Любая другая девушка устроила бы настоящий скандал.

— Нет, медсестра бы так не поступила, — возразила я.

— А Пиппа бы поступила! Она бы восприняла мой уход как оскорбление, раз я имел неосторожность пригласить ее на свидание. Тогда я понял, что у нас точно ничего не выйдет. То есть у нас с Пиппой не выйдет. А только с девушкой, похожей на тебя. Я хочу сказать, с девушкой, которая относится к нашей работе с таким же уважением, как ты… А когда качалась борьба за повышение зарплаты, ты была единственной, кто остался честен перед самим собой и кому не было стыдно за свои слова.

— Это неправда, — заявила я. — Роусторн и…

— Ты была единственной, кто смело встал и сказал о том, о чем мы все должны были хотя бы подумать. Мне стало стыдно за самого себя, и все благодаря тебе. Ты, ты следуешь лучшим сестринским традициям, и я этим восхищаюсь. Дорогая, ты плачешь или смеешься? Что с тобой?

Думаю, я плакала и смеялась одновременно.

— Ты такой забавный, — сказала я. — Нельзя влюбиться в человека из-за его политических взглядов. — Интересно, как он меня себе представлял? Маленькая девочка с кучей идей?

— Солнышко, ты напрашиваешься на комплимент? Конечно же не только из-за взглядов. Ведь у тебя чудесные волосы, маленькие ручки, такие крошечные для медицинских перчаток. А еще ты потрясающе выглядишь в фиолетовом пальто, а твое лицо светится изнутри. Потому что ты — это ты.

Я бы расплакалась, если бы тут же не сморозила глупость:

— Напомни мне достать перчатки меньшего размера… Как это ни странно, я чувствую такую же привязанность к тебе. Только еще более глубокую, если это возможно. Мартин, ты собираешься еще хотя бы однажды меня поцеловать, потому что я не думаю…

Больше он ничего не дал мне сказать. Его поцелуй был похож на глоток холодной воды в пустыне или на глоток горячего чая в морозную темень в отделении скорой помощи. Я бы целовала его всю ночь и весь следующий день тоже, но, когда мы во второй раз оторвались друг от друга, чтобы вздохнуть, любимый поднял руку и посмотрел на часы.