Посторонние (СИ) - Карпенко Вероника

Я собиралась впопыхах, и рассовала хрупкие сувениры по углам битком набитого чемодана. Потому, чтобы отыскать привезенный для Зойки браслет, пришлось извлечь наружу половину помятых в дороге вещей.

— Прекращай ныть! — возмутилась я на подругу. Её слезы начинали меня злить. Я и сама пребывала в состоянии пограничном, пытаясь расставить по местам сбитые в кучу мысли и чувства. А тут еще она!

— Так нехорошо с твоей стороны! — сокрушалась Зойка. — Я не собиралась искать другую соседку.

— Не вздумай! Я вернусь через пару месяцев! — я покрутила пальцем у виска.

— Оттуда не возвращаются, — констатировала Зоя, точно речь шла о тюремных застенках.

Среди вещей отыскалось печенье, с которым я мысленно простилась, решив, что забыла в зоне ожидания. «Ну, хоть какая-то радость», — подумала я, желая угостить подругу заморским деликатесом. И тут мое намерение перебил звонок в дверь.

Артём появился в гостиной. Я не услышала, но почувствовала его. Обернулась, и увидела всклокоченные кудри. «Давно не стригся», — подумала я, подавляя желание сию же секунду подбежать к нему и взъерошить их. Широкой пятерней он пригладил волосы и улыбнулся. От его улыбки внутри разлилось приятное тепло.

— Тём, — произнесла я и замерла на полпути.

В следующую секунду он оказался рядом и обнял! Успокоенная этой близостью, теплом его тела, я закрыла глаза, приникла к нему, втянула носом знакомый аромат табачного дыма. Представляя, как только что, перед тем, как войти в подъезд, он, сидя на лавочке, выкурил сигарету.

Хотелось стоять вот так бесконечно долго! И не говорить ни о чем...

Я ощутила, как он напрягся, и поняла, что объяснений не избежать.

— Ну что у вас тут нового? — решила я начать издалека, — Рассказывай!

Он растерянно пожал плечами:

— Это ты рассказывай… Как отдохнула?

— Классно! Там так красиво, Тём! Море такое теплое, и песок абсолютно белый.

Я подняла волосы:

— Представляешь, обгорела!

 Мои пострадавшие плечи его не слишком впечатлили. Артём стоял, подперев стену, сунув руки в карманы джинсов. Он изучал свои ноги, что означало только одно — собирается с мыслями. Я нервно перебирала в уме подходящие темы, желая как можно дольше потянуть время. «Ну же! Спроси меня про погоду! Узнай, как долетела!». Но он молчал...

На глаза мне попалось заветное печенье.

— А хочешь кофе? — воскликнула я и, обрадованная находкой, поспешила на кухню.

— Нин, — послышалось в спину.

Я усердно теребила обертку...

— Нин! — позвал Артём.

Я сделала резкое движение! Упаковка в моих руках взорвалась, извергая наружу печенье. Круглые шарики запрыгали по полу, точно живые.

— Ребят, я ушла! — прокричала Зойка. «Ну, теперь не отвертеться», — подумала я, старательно пряча лицо.

Все заготовленные темы испарились, стоило ему появиться на пороге. При виде его улыбки меня расплющило чувство вины! А ощутив на шее его теплое дыхание, я была готова опуститься на колени, и вымаливать прощение...

«Господи! Да к черту Юру! К черту этот остров! Я готова ждать сколько угодно, только бы знать, что тебе это нужно», — думала я, отводя взгляд. Боясь, что нечаянный зрительный контакт вызовет очередное, совершенно неуместное, слезотечение.

Артём присел рядом.

— Это правда? То, что ты уезжаешь, — сказал он, сокращая расстояние между нами.

Зачем я сказала об этом? В надежде позлить? Желая, чтобы он ревновал? Нет! Мне просто надоело выслушивать Анькины бредни на тему совместного отпуска. Она говорила, что Артём повезёт их на Гоа, простодушно делилась ссылками, воображая, как они будут гулять по пляжу, взявшись за руки. Он и она... Вместе!

 — Я задал тебе вопрос! — произнес он, совсем другим тоном.

Его рука была так близко. Безумно захотелось прикоснуться к нему, чтобы вновь почувствовать эту хрупкую, угасающую связь. Услышать, что он любит меня сильнее... Сильнее всех на свете!

— Артём, — прошептала я.

— Я задал тебе вопрос! — повторил он громче. И ледяные нотки в его голосе привели меня в чувство...

— Что ты хочешь услышать? — спросила я. Самообладание вернулось, и теперь я была готова встретить его взгляд.

— Хотя бы имя твоего... — он скривился, — кавалера!

Разговор зашел не туда, и вернуть его на прежние рельсы не представлялось возможным.

— А ты, я вижу, времени зря не теряла? — хмыкнул он, и добавил, — Хотя бы с резинкой?

— Артём! — осадила я. Позволив ему ступить на шаткую почву, я только и могла, что одергивать его попытки уколоть меня. Стараясь не поддаваться и не пытаться ударить в ответ.

— И когда ты уже научишься говорить «нет», — задумчиво произнес он.

Я смотрела на него так, будто вижу впервые. Это был не мой Артём! Его искаженное лицо выражало брезгливость. Он говорил со мной, точно я была... шлюхой. А, может быть, и в самом деле, ту безотказность, ту вседозволенность, какую я разрешала только ему, он воспринимал совсем иначе?

Знал ли он, что с тех пор, как впервые коснулся меня... Тогда, в Машкиной квартире, несколько лет назад... С тех самых пор я не спала ни с кем! Я даже не целовалась, не смотрела, не помышляла о ком-то другом.

А Юрка... Он оказался рядом в нужный момент, чтобы заполнить пустоту.

— Ты не прав, — бросила я.

— Нин, сходи к врачу! Сдай анализы! А до тех пор держись подальше!

Сказав это, он замолчал, ожидая моей реакции. Я сидела перед ним, как оплеванная, ощущая, что краска приливает к щекам. Все запреты тут же позабылись! Мне захотелось сделать ему больно! Ударить в ответ.

— А ты не думал, что именно эта связь была не случайна?

— Да что ты? — он смерил меня презрительным взглядом, — Не думал! Все твои связи на одну ночь!

Слезы уже наступали, застилая глаза. Я, что есть сил, впилась ногтями в запястье. Острая боль отогнала эмоции!

— Ты просто боишься, что я найду тебе замену, — сказала я, глядя в пол.

— На таких, как ты не женятся!

Его фраза прозвучала, как пощечина. Кажется, даже щека загорелась! Я закрыла глаза, приводя дыхание в норму. «Вдох, выдох! Еще раз». Как же хотелось уйти, сбежать от его пристального, колючего взгляда. Это был не Артём! Уже не Артём! Хотя... может быть, именно в тот момент он и был настоящим?

— Нам больше не о чем говорить, — ровным тоном сказала я, бросила в пакет последнее печенье и встала на ноги.

Глаза его сверкнули недобро! Что-то звериное обозначилось во взгляде, черты лица заострились. Я замерла, боялась разозлить его. Точно имея дело с бешеным псом, я ожидала броска...

И, когда он напал, рухнула на диван безвольной куклой. Эмоционально обессиленная, я утратила способность сопротивляться.

…В глазах потемнело, желудок свело судорогой. Я убрал руку, ощущая, как слабеет, опадает подо мной её грудь. На шее обозначились темные отметины. Нинка лежала тихо... не шевелясь! Краска спала с лица, и даже загар вдруг исчез, обнажая тонкие прожилки вен под глазами. Я отпрянул, испуганный, в недоумении глядя на свои руки. Как будто секунду назад они сотворили что-то без моего ведома.

— Нин, — позвал я тихо. Она молчала! Чёрт! Она молчала!

Я кинулся к ней, поддел ладонью затылок, разметавшиеся по подушке волосы. Погладил рукой прохладную щеку. Страшная мысль, как острие ножа, скользнула, поранив, и исчезла в глубинах подсознания...

Нинка сделала глубокий вдох и распахнула свои темные, бездонные глаза. Она смотрела, не моргая. Смотрела прямо внутрь меня! В самую душу!

Казалось, что это моё горло только что сдавила чья-то грубая ладонь.  Внутри меня уже всё оборвалось, и я понимал, что обратно хода нет! Однако, как бывает с обезглавленной курицей, еще пытался, ещё дергался, выплескивая, расходуя последние эмоциональные силы.

— Я ненавижу тебя! — сказала она.