Эмма Ноэль - Пятьдесят оттенков страсти. История чувственного перевоплощения

Воспоминания… или мысли… или фантазии человека, который был для меня одновременно и чужим, и близким. «Моя Ка» — Катерина. Очевидно, он писал обо мне. Жан был рядом какое-то время (видимо после развода с Феликсом, когда я искала работу), но я ни разу его не видела! Я еще раз перечитала текст. Слова были пропитаны нежностью и грустью. Этот человек сопереживал и сочувствовал мне.

«В ее глазах столько нежности! Никто никогда на меня ТАК не смотрел. Будто из ее души струятся солнечные лучи и проникают прямо в мое каменное сердце! Они пронизывают меня, наполняя теплом, таким горячим и пьянящим. У меня кружится голова только от того, что я вспоминаю ее. Эти чувства желтого цвета, похожие на тысячу хохочущих солнечных зайчиков или жмурящихся веселых веснушек на лице рыжего ребенка ».

В этих строчках Жан наверняка описывал период, когда я была в заточении в той странной квартире. Может он наблюдал за мной сквозь прорези своей маски во время завтрака под хрипловатый патефон?

Дальше шли хаотичные высказывания, видимо передающие его душевное состояние в разные периоды:

«Мысли об одиночестве близки к суицидальным. Они такие навязчивые… и глубокие, как безысходность. Надо либо смириться и закрыться, как ракушка, либо все менять! Я принимаю предложение этого болтуна! Пан или пропал! Не скажу, что рискуя, чувствую себя благородным, но в перспективе, сидя в своей конуре, я всегда смогу сказать: да, я попытался, я сделал рывок вперед и теперь пожинаю плоды своей смелости. По крайней мере, хуже не будет! »

«Иногда мне кажется, что я двигаюсь сквозь кисель ощущений — вязкую почти безвкусную массу. Куда я бреду? С какой целью? У меня нет ответа на эти вопросы! Поразительно сколько вокруг людей, живущих вслепую. Они не видят ничего дальше своего носа, точнее — НЕ ХОТЯТ ВИДЕТЬ. Я хотел бы встретить человека, которому смогу открыть мир красок сияющих, как тысячи радуг! Я молю небеса, чтобы однажды на моем пороге появилась заблудшая овечка, немного напуганная и отчаявшаяся, которая захотела бы увидеть, как прекрасен этот мир. И остаться рядом навсегда!»

Я читала огрызки мыслей и думала, что в чем-то мы похожи с Жаном. Наверное, в неумении выбрать точное направление для движения. Дело было не в изуродованном лице, а в шрамах на душе. Незатягивающиеся раны от нанесенных обид — вот что не дает покоя нам — несильным и неуверенным в себе людям. Наконец, я приблизилась к финальной странице — это было свеженаписанное письмо, адресованное лично мне.

«Моя дорогая Катерина! Я знаю, все тебе покажется немного странным, но таков мой мир! Я необычный человек. Уродливый. Чудовище! И твой крик однажды на рассвете — тому подтверждение. Хочу поздравить, тебе удалось взломать меня, как сейф со сложным кодом… Что ты могла получить, не будь я таким, какой есть? Несметные сокровища — облигации нежности, купюры заботы, слитки любви. В моем туманном сознании, искаженном благодаря злобе людей, долго не укладывалась мысль, что с момента нашей с тобой встречи моя судьба кардинально изменится. „Я рядом!“, „Я хочу заботиться о тебе!“ — емкие фразы, заставляющие умиляться. Я бы хотел, чтобы мои будни украсили эти слова… Но заслуживаю ли я их? Когда-то бездушный материнский голос произнес: „тебя никогда никто не полюбит“. Я поверил. Но ты дала мне надежду на то, что я могу быть счастливым. Благодаря тебе я чувствую, будто мне ежедневно вручают Оскар, ты и представить себе не можешь, что ты сделала для меня.

Цветотерапия — оттенки страсти… Страсть — это не только секс, это сама жизнь. Испытывать удовольствие от каждой минуты существования — вот что важно! Борись! Целься! Побеждай!

Твой Ж. ».

Я долго рассматривала письмо, на самом деле не понимая, что он хочет всем этим сказать.

— Что за игру ты затеял? Борись, целься, побеждай! Что это? Лозунг биатлонистов?

Я вскочила с дивана и торопливо начала одеваться, решив направиться в галерею. Никаких дальнейших указаний среди вороха депрессивных страниц и потешного письмеца не было. Что дальше? Ждать курьера?

Я открыла входную дверь, на пороге стояла мама.

— Чего тебе? — растерянно спросила я.

Она опустила голову и начала говорить про свою неправоту и про то, что не могла дозвониться два дня.

— Я еще жива. Ты рада?

Моя злость не была обращена к ней, эта опечаленная чем-то женщина попала под горячую руку. Она закивала и вдруг я замерла, заметив, как она состарилась. От ее королевской спеси не осталось и следа, король был гол.

— Зайди, мама, не стой на пороге. Мне нужно решить кое-какие вопросы, я скоро вернусь и мы поговорим.

Я прошла через улицу, обогнула соседний дом и в мгновение ока оказалась перед дверью галереи. Я не мешкала, вошла сразу и увидела человека… в маске!

— Какая удача! Ты не сбежал, не спрятался! Не подослал ко мне безголосого прихвостня! — воскликнула я с порога. Почему-то я не была удивлена тем, что вижу его. Жан смотрел на меня через прорези своей маски, не произнося ни звука. На нем был плащ с капюшоном, что делало его сильно загадочной персоной. Я сжимала в руке исписанные им листки и швырнула их к его ногам.

— Я прочитала это и теперь знаю немного больше о твоих болячках. Что дальше, Жан? Будем продолжать играть в «кошки-мышки»? Или ты пришлешь мне с курьером результаты своих анализов?

— Как это грубо и холодно! — произнес он отчужденно. Я узнала его голос, и мне стало немного спокойнее.

— Зачем ты прислал картину?

— Разве она тебе не понравилась?

— Что за игру ты затеял?

— Эта перестрелка вопросами не даст результатов.

Жан медленно наклонился и поднял с пола свои откровения, после чего отвернулся от меня и снова замолчал. Во мне проснулся азарт, я жаждала вывести его на чистую воду, чтобы понять суть всего происходящего. По ту сторону разговора находился человек с обезображенным лицом и израненной душой, вынужденный исполнять роль ради капельки простого человеческого тепла и иллюзии заботы. Я его понимала, но сил выносить весь этот театр больше не было.

— Отчуждение… как тонко ты его подаешь. Всегда удивлялась этой твоей способности. Я не знаю, как вести себя в таком случае… Это как… целовать снеговика! Первые пару минут забавно, но потом мерзнут губы!

— Какое изысканное сравнение, — усмехнулся Жан.

Я прошлась по залу, внимательно рассматривая картины. Я не знала, что еще говорить, ощущая себя в тупике. Словно я попала в племя людоедов, и наблюдаю, как кипит вода в котле, осознавая, что скоро у них ужин, а из продуктов — только я.

— Красивые картины. Покупают? — спросила я чуть треснувшим голосом.