Ольга Карпович - Идеальные любовники

Прозрение наступило совершенно неожиданно. После того как меня вынудили ночь напролет переругиваться и доказывать, что все, мол, не так, как ты думаешь, очнись, постаревший мальчик, очнись и не лезь в чужую жизнь, я поняла, что тот просто… как бы это сказать… расчищает место возле своего Мастера. Обратила внимание на удивительные местоимения: МЫ, НАС – Мы заработали, Мы будем лечиться, Мы решили… И вот тут мне все стало ясно. Я встречала много разных типов привязанностей, и эдиповых комплексов, и вечных Лолит, тянущихся к умудренным седым дяденькам. Но тут… взрослый, озлобленный, как все вялогормональные мужики, любящий поговорить о сексе и о том, что дай ему волю, он бы… он бы… На деле же вышло так, что «слабый рабочий», недопонятый Рембо влюбился в своего крайне мужественного и не имеющего никакого понятия о том, что он для кого-то Поль Верлен, наставника.

Все это, конечно, не баллада о латентной гомосексуальности, влюбленности одного мужика в другого, ни о чем не ведающего. История наша – о жадности, о неистребимом желании обладать, отбить, увести, присвоить сначала по частям, а затем и полностью. О немыслимой человеческой подлости, на которую способно только страстное существо. А наш главный герой вдруг показал себя именно как с этой стороны, так и со стороны ревнивой жены, защитника от бессовестных любовниц и пассий, и прочно окопался возле тела своего любимого, вылив для острастки на всех других ушат грязи. История наша – о желании добра, но не просто добра, а именно такого, на какое должны ответить сторицей. Иначе – смерть.

В целом здесь можно и заканчивать, ибо пока никто никого не пристрелил на почве ревности, ревнивая жена Рембо по-прежнему стоит на страже, земля кружится, но я, я впервые столкнулась с таким проявлением всеобъемлющего зла, базирующегося именно на, казалось бы, самом светлом чувстве. «Есть многое на свете, друг Горацио…» О да! Остается только вовремя уворачиваться.

Или, скажем, еще одна история…

Как-то раз меня занесло в гости к золотопромышленнику, одному из богатейших людей Москвы, впоследствии исчезнувшему в Сибири при невыясненных обстоятельствах. Он жил тогда в элитном комплексе, состоявшем из нескольких многоэтажных корпусов, расположившихся на набережной, у самой воды, в которой отражались их немыслимая роскошь и современность. Замысловато построенные круглые башенки, ступенчатые выступы, бликующие стеклами в закатных лучах солнца эркеры, широкие пролеты лестниц, удобные спуски к воде… Казалось, вся Москва с ее приземистыми особнячками, кривыми переулками, белокаменными древними стенами монастырей и истертой брусчаткой Красной площади при виде такого великолепия застенчиво хихикала и смущалась, как провинциальная барышня перед заграничным кавалером.

Мы приехали в эти хоромы большой компанией, и я зачем-то поднялась к нему в квартиру, хотя вполне можно было ограничиться звонком по уже появившемуся тогда мобильному телефону.

Дверь мне открыл генерал в парадном мундире, но с забинтованной полотенцем рукой. Невероятно пьяный. В дверях гостиной появился золотопромышленник, сопровождаемый отвратительной бабищей. Веселье их было, кажется, в разгаре. Я поняла, что ехать куда-либо вся эта троица не в состоянии, и хотела поспешно ретироваться. Но генерал с удивительной для его грузного тела проворностью метнулся к входной двери и запер ее на ключ.

Меня потащили в комнату и усадили за ломившийся от закусок стол. В перерывах между рюмками золотопромышленник тряс перед моим носом раздутым бумажником и сулил манну небесную, если я прямо сейчас, сию же минуту отправлюсь с ним в спальню. Тетка, которая звалась Сергеевной, усиленно подмигивала мне обоими глазами.

Я поднялась, сказала, что иду в туалет, и прошмыгнула к входной двери. Я пыталась справиться с замками, даже, кажется, ковыряла в замочной скважине заколкой для волос. Но все было тщетно. Выбраться из этого логова не представлялось возможным.

Из гостиной уже кричали:

– Эй! Где ты там? Куда подевалась?

И я бросилась в одну из комнат этой огромной квартиры, повернула в замке ключ и прижалась спиной к двери. Компания внизу наверняка уже убралась, решив, что мы с золотопромышленником нашли общий язык.

Я слышала, как они рыщут по квартире в поисках меня, натыкаясь на мебель и матерясь. Дверь в комнату кто-то толкнул, и, когда она не поддалась, они, кажется, просто не заметили этого в пьяном угаре и протопали дальше. Через некоторое время по голосам я поняла, что они снова обосновались в гостиной, видимо махнув на меня рукой. Я прилегла на стоявший в комнате диван и неожиданно для самой себя уснула.

Проснулась я оттого, что кто-то шарил руками по моему телу. Открыв глаза, я увидела прямо перед собой лицо Сергеевны – отвратительную физиономию старой сутенерши. Она, скорее всего, нашла запасной ключ. В комнату ввалились и хозяин с генералом. Я с размаху ударила Сергеевну кулаком в лицо. Она тяжело осела на пол. «Сейчас они вызовут охрану», – подумала я. Но они, то ли напуганные кровью, брызнувшей из разбитого носа Сергеевны, то ли просто уставшие, сдались.

Генерал вышел в другую комнату и принялся звонить по телефону – заказывать на дом девушек. Золотопромышленник к нему присоединился. Сергеевна продолжала сидеть на полу, размазывая кровь по лицу.

Девицы приехали, и, когда ближе к рассвету все это человеческое месиво захрапело, я вышла из проклятой квартиры на улицу, удивительно тихую и спокойную в первых лучах солнца.

Самое странное, что на следующий день, когда я вышла с занятий, передо мной распахнулась дверца навороченного «Лексуса». Появившийся из него виновник ночной вакханалии рассыпался в извинениях за причиненные неудобства, пытался куда-то меня пригласить и обещал загладить вину. Я выдергивала локоть из его цепких пальцев и отворачивалась. Убедившись, что я не пойду на мировую, он вздохнул и сел обратно в машину, которая тотчас же скрылась из глаз. А я, машинально сунув озябшую руку в карман пальто, нашарила какой-то прямоугольный предмет. Вытащив его, я увидела черный бархатный футляр, в котором горел и переливался Chopard последней коллекции.

Так извинился передо мной ночной вурдалак, превратившийся с первым криком петуха в вежливого и воспитанного джентльмена. И я его извинения приняла, так же, как спустя несколько месяцев приняла от него предложение руки и сердца. Впрочем, наш немыслимый брак все равно оказался крайне недолгим, так что и вспоминать о нем не имеет смысла. Так, один из многих фантасмагорических эпизодов моего бесшабашного бытия, лихой, заносящей на поворотах бродяжьей судьбы, исполненной горечи бесконечных расставаний и болезненных, выворачивающих наизнанку встреч, вроде сегодняшней моей встречи с любителем длинных и серьезных телефонных разговоров.