Анастасия Карменова - Дневники разбитых сердец

— Вечно и навсегда, — печально сказала мама, — отличная свадебная клятва для вас, Джо, ты же знаешь, жизнь не справедлива и часто бьет тогда, когда ты не ждешь этого. Бьет прямо в сердце, разрывая, делая больно, но в итоге время лечит, а разум предоставляет тебе нужные доводы, поверь мне, я всегда желаю тебе добра и в этом случае, твое добро это Дон. Ваша любовь похожа на игры мазохистов, вы каждый раз делаете, друг другу больно, зачастую просто уничтожаете себя…

— Взаимное уничтожение, — подметила я.

— Именно, но если вы перестанете это делать, то потеряете себя, потому что часть каждого из вас попросту въелась в душу другого. И поэтому вы делаете всякие глупости!

Я заревела во весь голос. Ведь мама права.

— Спасибо, — шмыгая, кое-как ответила я, — спасибо за все, мы должны быть вместе, как бы, это не было больно…

Я размышлял над словами Джордан всю ночь, поэтому, когда проснулся, то снова оказался с трубкой в носу и иголкой в вене. Будь прокляты эти медсестры, вечно сующие иголки и трубки, куда не надо. Но выдергивать их не стал. Джош свалил, наверно устал лить слезы по мне и пошел лить слезы в палату к Джо. Он настучит на мою безобразную выходку, хотя в этом мы будем квиты, попытки самоубийства с Джордан сравнялись — 1–1.

Дьявольский дневник сердца писал отчаянно и быстро, царапая бесчисленные заметки, рубцуя еще не зажившую ткань. Все мои мысли о несправедливости любви, проскользнувшие в голове, в ту же секунду отправлялись на сердце, которое скоро перестанет биться из-за дырок в стенках.

Аппараты пикали. Пикали и снова пикали. А затем замолчали.

Дневники добили мое сердце.

Медсестра, проводившая мой осмотр, отставила в сторону поднос с лекарствами, услышав срочный вызов по клинике. Я уловила лишь часть о парне с остановкой сердца.

Не повезло бедняге.

Извинившись, она выбежала из моей палаты. Не хотела бы я оказаться на месте девушки или жены этого парня, терять любимого снова я не хочу.

Я помню тот день, когда Дон чуть не убил себя гидрокодоном, та боль, которая открыла мне настоящие чувства к нему, была разрушающей. Тогда я постарела на целую вечность, ощутив весь страх потери. Ведь видеть человека, ловить его дыхание, слушать бархатный голос ни с чем несравнимое ощущение, а потом вдруг решиться всего этого…

Интересно чем он сейчас занят? Может быть, заливает свою боль спиртным или хуже, опять вернулся к таблеткам? В любом случае, он настолько беспечен что, скорее всего, Дон просто разрушает себя всевозможными "смертями".

Взяв телефон, я набрала его номер.

Выключен.

Я была права, он себя "убивает".

— Я знаю, ты меня слышишь! Очнись!

Шепот проникал все глубже в мои мысли, это было похоже на заклинание.

— Ну же, парень, открой глаза!

Я так устал. Черт, я дьявольски устал.

Неужели мне нельзя отдохнуть хоть немного от жизни?

"Идите к черту" — мысленно послал всех к рогатому.

Голоса стихли. Надо же они оставили меня в покое.

Покой. Я думал, так будет лучше, но мне холодно и так одиноко.

Что-то со мной не так?

— Дон?

Нет, я не хочу ни с кем разговаривать. И почему Джо не приходит ко мне? Я жду ее.

Сердце снова запечатало, я превращаюсь в один большой шрам. Чего она ждет? Неужели она не думает обо мне?

Тот, кто звал меня, ушел.

Проходили часы, минуты, кто-то приходил, уходил, но ее не было.

Я устал ждать.

Сегодня я чувствовал себя хуже, боль вернулась. Сейчас в палате было много техники, как в медицинском сериале. Встав на ноги, я пошатнулся. Проковыляв в уборную, я чуть не упал, когда увидел себя в зеркале. Мое лицо было сплошным синяком. Грудь жгло, чтобы поднять больничную рубашку, мне пришлось приложить немало усилий. На моей груди были новые ожоги, поверх старых рубцов, от дефибрилляторов. Борьба за биение моего сердца, сделало из меня петуха-гриль.

Я не мог смотреть на эту рожу.

Понятно, почему Джо не приходит, я бы тоже не пришел.

Время подошло к ночи. Не устояв, я снова отправился к ней.

В палате было темно.

— Кто здесь? — ответа не последовало.

У меня была паранойя. В палате был я и мой страх.

— Джо?

— Дон? — встревоженно переспросила я, — это ты?

— Да, — шепнул он, надломленным голосом, — это я…

— Я тебя не вижу! — ступив ногами на холодный пол, сделала пару шагов по направлению к голосу.

— Ты видела достаточно, чтобы помнить мое лицо.

— Ты пугаешь меня…

— Глупая, я лучше умру, чем испугаю тебя…

— Знаю, — пауза. — Я скучаю по тебе…

— Я тоже.

— Дон? — тишина. — Я люблю тебя.

— Мне жаль…

Я открыла глаза. Сон, похожий на реальность. Кажется, я совсем спятила, потому что это было похоже…на прощанье.

Достаточно видела, чтобы помнить…

Я шел обратно от Джо.

Она разговаривала со мной во сне, а говорит, что я сумасшедший.

Хотя это было необычно, будто мы на самом деле разговаривали с ней.

Пустынный и темный коридор был пуст. Одиноко. Я шел обратно к своей палате.

В этих помещениях столько влюбленных людей, которые возможно страдают, так же как и мы с Джордан. Я крутил головой по сторонам, впереди было темно.

И я наткнулся на себя.

— Что, за мать твою?!

Подошел к смотровому окошку. Уставился на парня, жутко смахивающего на меня. Такие же волосы, нос, скулы и подбородок. Было отличие. Он выглядел так, будто попал в мясорубку, а затем в газонокосилку. Синяки, подтеки, ссадины. Меня даже передернуло.

Сходство было невероятным.

Я взял медицинскую карту, в подставке у косяка двери. Прочитал.

Карта с грохотом упала на пол.

"Дон Дэвис, автокатастрофа. Клиническое состояние — кома".

От напряжения в моей палате трещал воздух. Когда говорят что его можно резать, это правда. Я уверена, нож непременно сломается.

Телевизор почему-то не работал. Мою прессу задерживали уже два дня, единственным источником информации для меня была рекламная рассылка от сети быстрого питания.

Это неведение убивало меня.

Я была уверена в том, что меня номинировали на какую-нибудь второсортную награду кинокритиков. Никогда их не любила, как и бумагомарателей.

Был один человек, который мог сказать мне правду, особенно после последних событий.

Набрала номер Дона.

Тишина.