Хуан Бонилья - Нубийский принц

Тогда-то я и принял решение отбросить душевные терзания и продолжать заниматься тем, чем я занимаюсь, а если повезет, даже сделать карьеру в клубе “Олимп”. Все равно выбор у меня был небогат: устроить себе годовые каникулы или рискнуть, вложив сбережения и долю от продажи дома в какое-нибудь дело. Я отказался от идеи провести остаток отпуска на пляже и решил как можно скорее вернуться в Барселону и следить за успехами нубийских принцев: хотя мне ясно дали понять, чтобы я держался от них подальше, я не сомневался, что найду способ обойти запреты. Я думал о нубийцах почти все время. В моих коротких снах они были безупречными машинами для утоления плотских желаний. В Барселону я отправился поездом, предпочтя неспешную смену пейзажей за окном перелету по воздуху в тесном белом туннеле: едва ли стоит лишний раз подвергать испытанию свой вестибулярный аппарат. Впрочем, вскоре я пожалел о своем решении: нескончаемая болтовня попутчиков заставила меня отчасти признать эффективность перелетов. К счастью, дама, сидевшая рядом со мной и несколько часов напролет терзавшая меня повествованием о запутанных отношениях с женами своих сыновей, значительно превосходивших мужей интеллектом и образованием, — она была из тех людей, которым понадобится прожить еще одну жизнь лишь для того, чтобы успеть записать и отредактировать свои воспоминания, — сошла в Сарагосе. Оставшись наедине с собой, я предпринял попытку осмыслить собственную жизнь. От такого самоанализа мне очень скоро сделалось не по себе. В голове у меня вертелись прощальные слова отца: лучше быть в плохой компании, чем одному. А ведь мне, если не считать краткого периода, когда я работал детским тренером и жил с Паолой, ни разу не удалось завести настоящий роман. Если бы меня попросили перечислить своих друзей, список вышел бы очень коротким: я не знал ни одного человека, который имел бы честь называться моим другом. Теперь, когда я потерял и брата, обнаружив на его месте чужого человека, сухого и скучного, утратившего способность к своей фирменной жгучей иронии, прилизанного англичанина, не позволяющего себе ничему удивляться, законченного флегматика, способного носить пятно от майонеза на рубашке как значок своего университета или рану, полученную в честном бою, слова отца из предупреждения превратились в приказ, который я должен был выполнить во что бы то ни стало. Глядя на свое отражение в оконном стекле — желтый значок аварийного выхода казался блистательной метафорой всего, что со мной творилось, — я задавался риторическим вопросом: как ты мог докатиться до такого? Впрочем, чтобы успокоиться, мне было достаточно закрыть глаза и представить себя в кресле, курящим сигарету, а рядом, на широкой кровати, нубийских принцев, демонстрирующих все, чему их научили. Никогда прежде я не задумывался о завтрашнем дне, не чувствовал себя таким потерянным, не позволял отчаянию расправлять над собой черные крылья. Мне казалось, будто я окончательно утратил веру в себя и собираюсь продолжать спасать жизни лишь по инерции, не решаясь навсегда расстаться с ремеслом охотника, превратив прошлое в сборник занимательных историй, которые можно рассказать случайному попутчику, притворившись, будто речь идет не о тебе.

Все еще пребывая в смятении, я отправился на аудиенцию к Докторше. Мы встретились в одном из принадлежавших Клубу баров, но не в таком, где полуголые стриптизерши танцуют у шеста, а в тихом приличном заведении, где лишь изредка включают музыку Леонарда Коэна.

— Ты чертов сукин сын. Не скажу, что совсем по тебе не скучала, но теперь между нами все кончено, — заявила Докторша. Сердечное приветствие, ничего не скажешь. Судя по всему, Кармен обнаружила, какой урон нанесен ее коллекции.

— Я тоже рад тебя видеть, и, кстати, ты отлично выглядишь.

— Что я тебе сделала?

У меня было что ответить на этот вопрос, но я почел за благо промолчать.

— Я могу понять, когда человек убивает комара на стене, но когда он встает с постели, проходит через всю квартиру и выходит за дверь, чтобы прихлопнуть комара на лестничной клетке, это за пределами моего разумения.

Мне оставалось только хлопать глазами, силясь осмыслить столь удивительный образ.

— Ладно, забыли. Я профессионал и ты, как мне всегда казалось, тоже, так что садись, у меня важные новости.

Я недоверчиво поглядел на Докторшу, уселся за стол и, подняв указательный палец, подозвал официантку в блузке с глубоким вырезом. Она знала, что я предпочитаю.

— Мы открываем представительство в Афинах.

Я не стал тешить себя иллюзиями и оказался прав. Мне принесли выпивку.

— Я собираюсь порекомендовать начальству кандидатуру Лусмилы. Хватит ей мотаться по улицам. Эта девчонка сломает кого угодно, из нее выйдет отличная руководительница.

— Надо думать, это и есть важная новость, которую ты хотела мне сообщить.

Докторша улыбнулась так едко, что мне пришлось отпить терпкой прозрачной жидкости из своего бокала, чтобы остудить нёбо.

— В общем, рассчитывать на Лусмилу я больше не могу: бедняжка должна отправиться в Париж на собеседование. Я думала отправить ее в Мали, но теперь придется поехать тебе.

— Силы небесные, ты награждаешь меня командировкой в нищую страну, по которой бродят толпы голодных, вместо того чтобы обречь на прозябание в Афинах. Уж и не знаю, как тебя отблагодарить. Когда у меня родится дочь, я дам ей твое имя, если, конечно, нет закона, который запрещает называть человека Вельзевулом.

Докторша оставила мой сарказм без внимания.

— Будь готов выехать через неделю.

— Ты забыла, что я в отпуске.

— Не заговаривай мне зубы.

— Как поживают нубийские принц с принцессой?

Подобное любопытство входило в прямое противоречие с кодексом поведения клубного охотника.

— Ты прекрасно знаешь, что не должен задавать такие вопросы, это не твое дело, так что на ответ можешь не рассчитывать.

— Я спрашиваю не как охотник, а как клиент.

На этот раз мне удалось задеть Докторшу за живое. Она залпом осушила свой бокал и махнула официантке. Та поспешила принести очередную порцию выпивки.

— Тогда спроси еще раз.

— Не думаю, что в этом есть необходимость.

— Они еще не готовы.

— Я просто хотел, чтобы меня внесли в лист ожидания, а поскольку в нем едва ли значится кто-то еще, у меня есть все шансы стать первым.

— Это обойдется тебе очень дорого.

— А разве Клуб не делает скидки своим сотрудникам?

— Нет, даже мне.

— Не важно. О какой сумме идет речь?

— Я еще не назначила цену. Кстати, кто тебя интересует? Предполагаю, что нубиец. Девочки тебя, как видно, не заводят.