Наследник моего мужа - Елена Гром

— Это опасно, — говорю, глотая слезы, но понимая, что в подобных обстоятельствах выбора у меня нет. — Однажды правда вскроется.

— Ваша задача сделать так, чтобы вскрылась она как можно позже.

Джеймсон заносит меня в мою спальню и укладывает в постель. Спустя минуту прибегает Мира и начинает лить слезы в одеяло.

— Ненавижу его. Он плохой! Он самый злой! Почему он не любит Ярослава! Ярослав спас меня! Мама! — буквально вжимается она в меня. — Мама, пожалуйста. Мама, спаси его. Мама, я не смогу без него.

Я перевожу взгляд на Джеймсона, и он кивает, словно дело сделано, а я вот не уверена, что смогу так просто обмануть Бориса. Смогу оставить Ярослава в семье.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Времени совсем мало, а Борис ко мне не заходит. Любые попытки его позвать сюда, игнорирует. А Мира не успокаивается. Все время рассказывает, какой Ярослав хороший. Очевидно она рассказывает это и Борису, а потом прибегает в слезах. С криками про ненависть. Два дня прошло и судя по словам Маши мальчика запрещают кормить.

Борис ужасен в своей обиде. Сложно представить, что будет, узнай он о моем поцелует с Иваном.

Страшно, что он может проделать со мной то же что и с Элеонорой много лет назад. А я ведь даже не знаю где она, но то, что в нашем доме она больше не живет — точно.

Спустя еще два дня я могу подняться с кровати без головокружения. А значит могу наконец с ним поговорить. Могу попробовать обойтись без вранья. Иначе закончиться может для всех плохо.

— Борис, — стучу я в дверь и вижу, как его голова соприкоснулась со столешницей. А рядом стояла начатая бутылка виски. В воздухе не витал запах алкоголь, а это значит, что он хочет оставаться в трезвом уме. Но борется с собой. Хочет напиться и стать почти добрым.

Подхожу к столу, убираю виски в шкаф, чуть за него придерживаясь. Выдыхаю пару раз и снова иду к мужу. Смотрю в экран ноутбука и вижу мальчишку в подвале. Он сидит на скамейке и смотрит в одну точку. Пугающая картинка.

Закрываю ноутбук одним движением руки, издав характерный щелчок. Вторую руку тут же хватает Борис.

— Ты почему не в постели?

— А почему Ярослав все еще жив? Прошло четыре дня. Неужели даже в таком человеке как ты, развилась сентиментальность?

— Говори, что хотела и уходи.

Я достаю анализы. Отрицательные и положительные.

— Не понял. Ты заказывала тесты? Впрочем, умница. Я так хотел сына, что забыл обо всем…

— У тебя может быть сын, — киваю я на экран. — Он маленький ублюдок. Он отвратительный и ужасный. Он убийца похуже, чем ты. Но вы с ним похожи. Не по крови, но по духу. Есть несколько анализов подтверждающих, что он твой. И только один, в котором тест отрицательный.

— Я не понимаю, к чему ты ведешь…

— Джеймсон предложил обмануть тебя и подарить тебе сказку, что Ярослав твой ребенок. А я предлагаю тебе самому подарить себе такую сказку. Ярослав уверен, что он чужой. А убеди его, что он твой. Подари себе сына. Потому что после ранения в живот я точно родить не смогу.

— Он предал….

— Он ничем не был тебе обязан. Он был солдатом, он выполнял приказ. Но ослушался.

— Почему?

— По той же причине, почему ты однажды совратил меня.

— Мира?

— Да.

— Он никогда ее не получит.

— Не получит, — обещаю я себе. — Но зато его верность можешь получить ты, если дашь ему доказательства, что отец ему.

— Еще один поддельный тест? Не многовато ли?

— Последний, Борис. И больше он тебя не предаст.

— А ты?

Я замолкаю, хотя у меня еще много аргументов для нужного всем нам решения.

— И я.

— Из-за нее? Ты со мной из-за нее, — поднимается он во весь рост и направляется ко мне. Подавляет, уничтожает взглядом. И я отступаю, падаю в кресло. Борис ставит руки на подлокотники, окружая меня своей грубой энергетикой, своей силой и желанием. — Почему! Я же все для тебя готов сделать. Мир кинуть к твоим ногам. У тебя есть все…

— У меня есть только Мира, — отвечаю смело, обхватываю его лицо руками. — У меня только Мира, понимаешь? Я ведь по сути ничего из себя не представляю. Я лишь твоя жена. А на деле пустышка. Даже образования нет.

— Ты можешь все…

— Благодаря заводу, который растет и развивается на трупах?

— Благодаря этому заводу у нас есть возможность лечить Миру.

— Ты слишком умен, чтобы зацикливаться на одном предприятии. Или слишком глуп, чтобы не верить в себя.

Борис не отвечает. Долго смотрит на мои губы, потом глаза и снова губы. Приближается к ним, дыханием опаляет, а я у меня голова кружится. И плакать хочется от осознания, что никуда ничего не делось. Его одержимость. Моя зависимость. Я ведь еле сдерживаюсь, чтобы не обнять его, прижать к себе, поцеловать, отдаться.

— Твоя дерзость меня заводит, — проводит он большим пальцем по моим губам. — Я чуть не потерял тебя, Нина. Не хотел заходить к тебе, не хотел видеть в твоих глазах презрение. Сейчас мне хочется повалить тебя на ковер и доказать себе, что ты живая, а не призрак. Ты не понимаешь, что значишь для меня. Только ты можешь прийти, попросить за парня, который давно должен кормить червей. Только ты могла целовать другого и быть прощенной. Но если бы ты мне изменила, я бы убил тебя. Понимаешь?

Он дергает меня за волосы, задирает голову и прижимается к шее губами, упиваясь вкусом, пока я умираю от каждого звука. И осознание настигает мгновенно. Я не смогу от него осводиться. Он мое знамя и нести мне его всю жизнь. Но как же порой это тяжело.

Опускаю ладони на большие плечи, притягиваю голову Бориса к себе на колени, тут же чувствуя, как все тело обняли неуклюжие руки. Все-таки он немного выпил. А иначе, откуда такие нежности?

— Я ненавижу этого ублюдка. Но он так напоминает мне меня. Он должен быть убежден, что я его отец… Иначе ничего не выйдет.

— Так и будет, — поглаживаю я его волосы и задаю мучивший меня вопрос. — А где Элеонора?

— О ней больше можешь не волноваться. Больше никто никогда не встанет между нами, — Борис тянет меня на пол, сдирает халат, рвет на мне сорочку, оголяя грудь, повязку