Замуж. За сводного! - Виктория Волкова

Теперь жду не дождусь, чтобы подарить. Каждый день себя останавливаю, боясь проговориться. Аж ручки чешутся, так хочется вручить подарок.

– Люба, – как только машина отъезжает со двора, косится на меня Альбина. – Мы тебе не говорили, пока ты кормила. Но отец сильно болен. Его в Германии будут оперировать. Я завтра лечу к нему. Через десять дней операция.

– Что?! – поднимаю глаза на мачеху и заранее знаю ответ.

– К сожалению, диагноз подтвердился. Ему осталось от силы год…

– А Катя знает? – спрашиваю, хватаясь за последнюю соломинку.

– Нет. Вот об этом я и хотела тебя попросить. Поговори с сестрой. Может, у нее получится поехать с нами? Все-таки, когда свой врач рядом, гораздо спокойнее.

– Ладно, я Мишутку кормила, – говорю растерянно. – А к Кате почему папа сам не обратился…

– Не смог подступиться, – вздыхает Альбина. – Катя с ним общается только о Мишеньке.

Мой маленький сын с первых дней жизни стал главным любимчиком бабушки. Она даже имя его произносит с придыханием и добавляет жестко.

– Твоя сестра слишком агрессивно настроена.

– Не мы начали эту войну, – останавливаю никому не нужную критику. Даю сразу понять, в каком нахожусь окопе.

– Мы тоже с Андреем хотели все решить по-хорошему, – бросает Альбина и замолкает. Видимо, пытается подобрать слова.

– Остановите машину, я выйду, – заявляю требовательно. Старая рана дает о себе знать. Сердце саднит, как проклятое.

– Обойдешься, – незлобливо бросает мачеха и добавляет жестко. – Андрей хотел уйти до твоего рождения. И Юля согласилась. Но вместо развода родила тебя.

– Я в этом не виновата. Катя тоже… И перестаньте обливать грязью мою маму!

– Просто хочу, чтобы ты поняла…

– Нет, – затыкаю уши руками. – У вас своя правда, у нас с сестрой своя. И мы никогда не поймем друг друга. Сытый голодного не разумеет…

Гелик тормозит около театра. Сигнализация щелкает. И я, выскочив на парковку, быстрым шагом направляюсь к машине охраны.

– Люба! – зовет меня свекровь.

Делаю вид, что не слышу. Ребята только тормозят около так не кстати заклинившего шлагбаума. Останавливаюсь в нерешительности. Наверное, нужно выйти к ним. Кто-то останется с Альбиной. А другие отвезут меня обратно в Ангельское. Но пока раздумываю, въезд перегораживает какая-то «Газель». Теперь точно не выйти. И тут же кто-то чужой прижимается ко мне сзади всем телом. И голос такой знакомый гаденько шепчет в ухо.

– Попалась, Любка.

Люба

Марат легко ударяет куда-то под дых. Но мне хватает и этого. Резкая боль разрывает на части. Горло перехватывает спазм. Даже закричать не могу. Ошалело ищу глазами охрану или любую другую помощь. Но на парковке пусто. А проклятая Газель так и стоит поперек въезда.

Мой похититель, словно мешок с мукой, тянет меня в сторону какой-то неприметной тачки. Пытаюсь вырваться и снова получаю такой же едва заметный тычок. Меня словно парализует. Не могу даже пальцем пошевелить. Тимур предупреждал о своем бывшем помощнике.

– Это наемник, Люба. Отлично натренированная машина для убийств.

Пытаюсь закричать, но Марат быстро закрывает мне рот ладонью.

– Не ори, никто не поможет. Сегодня тебя охраняют мои люди. Как думаешь, почему я здесь?

Гадкая усмешка говорит сама за себя. Придется рассчитывать только на свои силы.

«Не дай ему увезти тебя!» – словно слышу наяву голос Тимура.

У меня муж, ребенок маленький. Мне к ним надо! Сжимаю кулаки, цепенея от злости. А затем со всей дури бью Марата по коленке. Но силы у нас не равны.

Я – воробей против этой махины!

Но даже легкий удар заставляет наемника чуть ослабить хватку и переступить с ноги на ногу. А еще Марат допускает ошибку, будто куклу разворачивая меня лицом к себе.

Смотрю в насмешливые пустые глаза. Ни раскаяния, ни сожаления. Только циничная наглая ухмылка.

– Перестань трепыхаться, – рычит Марат, пытаясь перехватить меня одной рукой, а другой снова закрыть рот.

– Помогите!!! – ору во весь голос, а двумя указательными пальцами бью в глаза.

Больше ничего не приходит в голову! Все приемы самообороны будто выветрились из головы.

– Сука! – вопит мой противник, интуитивно хватаясь за глаза. Выпускает меня на один короткий миг. Трет лицо, пытаясь проморгаться. Но мне хватает и доли секунды, чтобы сбежать. Проезд уже открыт, вот только знакомого Мерса поблизости нет.

Неужели Марат прав? И в нашей охране до сих пор остались его люди? Кругом предатели! И как их вычислить, непонятно. Тимур устраивал проверки и кого-то увольнял. Но, как оказалось, не всех.

Со всех ног бегу к театру. Нужно заскочить вовнутрь. И позвонить Тимуру. Но топот тяжелых ботинок все ближе. Марат настигает меня. А людей никого… Никогошеньки!

Чувствую, как меня хватают за шиворот. Тянут на себя. Задыхаюсь от злости и бессилия.

– Попалась, сука! Добегалась! – зло усмехается Марат. – Прекрати трепыхаться. А то сыграешь в ящик раньше времени.

И тут же вскрикивает от боли. Отпустив меня, тяжело падает на колени.

– Суки-и, – тянет, сатанея от злости. Но смотрит не на меня, а на Альбину. В длинной юбке и норковой шубке она стоит наперевес с битой.

– Не рыпайся, ублюдок, – цедит спокойно. Эта женщина точно отлита из стали. Никаких эмоций на холеном лице.

Морщась от боли, Марат лезет за пазуху. Одним движением выхватывает пистолет. Наставляет на меня вороненое дуло.

– Даже не думай, – предупреждает мачеха. – Раскрою череп.

– Сядешь.

– Но тебя это не спасет, – отвечает Альбина с усмешкой.

Но Марат, переводит взгляд на меня. Прицеливается. Сбежать бы, но ноги внезапно становятся ватными и прирастают к полу.

А у меня перед глазами уже встают Тимур с Мишенькой.

«Беги!» – кричит внутренний голос. Но не убежать никуда. Смотрю во все глаза на своего врага. И тут же на его запястье падает тяжелая бита.

Марат сгибается пополам, и в этот момент Альбина наносит еще один удар по спине.

– Пойдем, на спектакль опоздаем, – отбрасывает пистолет в ливневку. И словно маленькую, берет меня за руку. – Прости, сразу подоспеть не смогла. Увидела, что ты вырываешься, и побежала за битой. Сами мы бы с ним не справились.

И поравнявшись с Геликом, открывает дверцу водителя. Кладет биту между сиденьем и дверцами.

– Идем, нас ждет балет, – улыбается скупо.

– Может, домой? – блею я жалобно.

– Театр – сейчас самое безопасное место. Неизвестно, какие подставы нас ждут на обратном пути. Балет посмотрим. Дождемся Тимура или Макса…