Феникс (СИ) - Адлер Оле

— Вы что теперь? Лучшие друзья? Сколько меня не было дома? — засмеялась я от счастья.

— Жизнь забавная штука, Ирсуль, — философски выдал папа, увлекая меня в гостиную. — Иногда обстоятельства складываются так, что заставляют менять мнение, привычки, планы. Ты должна знать это, как никто.

Я улыбнулась ему тепло и радостно, но тут же сникла, едва увидела в гостиной Анфису. Она стояла, как памятник посреди комнаты, обнимала себя за плечи, словно мерзла.

— Здравствуй, Ирсен, — проговорила почти ровно, но я все равно заметила дрожание в голосе.

Не Ира, не Ирина. Выучила имя. Молодец какая.

— Добрый день, Анфиса Павловна.

— Добро пожаловать домой.

Я поймала взгляд Гоши, но он лишь дернул бровями, словно эта вежливость была в порядке вещей. Повисла пауза, которую разорвала сама Анфиса.

— Пойдемте обедать. Мы вас заждались. Наверно, голодные с самолета. Там и не кормят теперь?

— Да лететь всего — ничего, Анфис Пална, но пока туда-сюда, конечно, не ели. Надеюсь, без масла жарили? — затараторил Гоша.

— Ты разрешал капельку, — отвечала она. — Руки мойте и садитесь.

— А я мыла, я уже мыла, — запрыгала Катя на одной ножке, радуясь такому тривиальному факту.

— Гошик, что происходит? — спросила я Фенова, пока мы были в ванной.

Он снова, как в первый раз, намыливал мне ладони под теплой водой. Я почти улетела в астрал от его ласковых рук, но не забыла удивиться.

— А что происходит? — недоуменно переспросил он. — Семья в сборе, встречаем блудную дочь. Я такой голодный, детка. Пошли ужинать, а то нечаянно могу сожрать тебя.

Он игриво куснул меня за шею. Я взвизгнула. Черт, забыла, какой он иногда вампир зубастый. Господи, как же хорошо дома!

Я думала, что будет неловко во время ужина, но отец и Катя приставали с расспросами о работе и других странах. Я старалась утолить их любопытство, отвечая подробно и с охотой. Даже Анфиса Павловна иногда что-то спрашивала, уточняла. Признаюсь, меня пугало ее дружелюбие еще сильнее враждебности. Да и выглядела она та, словно очень передо мной виновата. Очень-очень.

Она, конечно, сыграла свою роль, но все же вряд ли ее так впечатлило мое долгое отсутствие. Вообще в воздухе витало странное напряжение. Словно эти четверо знали то, что еще было мне неизвестно. И очень боялись мне сказать.

Когда все наелись, я встала, чтобы поставить посуду в машинку и вскипятить чайник. Старые привычки никуда не делись.

— Чайку в гостиной попьем, окей? — подмигнул Гоша. Не мне, а моему отцу.

Папа поднялся. Гоша взял Катю за руку и увел.

Вот значит как. Оставили с Анфисой. Она, очевидно, ожидала подобного поворота событий.

— Ирсен, ты бы посидела, я сама. Устала ведь с дороги.

Она забрала у меня тарелки, сама составила их в держатели. Я нечего ей не ответила, потянулась за заварочным чайником, который Гоша обычно доставал, когда были гости. Анфиса перехватила мои руки, и я отпрыгнула, вырывая их. Касания ее прохладных пальцев мне совсем не хотелось. Она вздохнула тяжело, глядя на меня.

Я замерла, готовая ко всему. Настороженная и ученая.

— Я так виновата перед тобой, девочка, — проговорила Анфиса. Словно стрелу словами натянула и пустила мне в сердце.

— Я так виновата перед тобой, девочка, — проговорила Анфиса. Словно стрелу словами натянула и пустила мне в сердце.

Ее голос был таким печальным, а в интонациях действительно угадывалось огромное чувство вины и раскаяние. Я не знала, что ответить. Просто стояла и смотрела на нее. Анфиса продолжала.

— Я столько ошибалась в этой жизни. Особенно со Светой. Но так и не научилась видеть дальше своего носа. Мне так жаль, Ирсен. Я совсем тебя не знала и знать не хотела. Ты пришла ночью с Гошей, от вас пахло вином и… И я не выдержала. Света часто так приходила домой. С кавалером, пьяная, вела его в комнату, а к Кате даже не заходила. Я…

По ее лицу покатились слезы. Она смахнула их.

— Анфис Пална, — я сама взяла ее за руки.

— Да, я виновата сама. Запрещала ей все, думала дисциплина, контроль… А Светка только и ждала совершеннолетия и…

— Не надо, — попросила я. — Не терзайте себя. В этом нет смысла.

— Есть, Ирсен, — она подняла на меня влажные глаза. — Есть. Я должна была понять, что ты не такая. Но не разглядела, даже не попыталась. И Гоша имеет право быть счастливым. И Катя. А я ничего не видела за ревностью и злостью… Даже завистью.

Каждое слово было для меня потрясением. Мало того, что я в принципе никогда не слышала откровений от взрослой женщины, так еще и раскаяние, признание ошибок. Все это, мягко говоря, меня ошарашило. Но даже пребывая в шоке, я не преставала поглаживать прохладные пальцы Анфисы. Ей нужна была поддержка. Может поэтому она и продолжала говорить.

— Когда ты уехала, пришел твой папа. Ты знаешь, он у тебя замечательный. Он и с Гошей поговорил, и со мной. Велел нам мириться, потому что только тогда ты вернёшься домой.

Я тихонько засмеялась. Не особенно представляла папа в роли посла мира, но очевидно, он начал скучать сильнее их всех, едва уехала. Все-таки мы с ним всю жизнь вместе.

— Ты знаешь, Гера очень переживал. Говорил, что тебя нужно вернуть, и ему все равно на наши дрязги.

Гера? Ого.

— Папа молодец, — я тоже всхлипнула.

— Да… И теперь я боюсь твоего осуждения, дорогая.

— Да что вы, Анфиса Павловна, за что мне вас судить? Давайте не будем ссориться больше. Вы нужны Кате, она вас так любит. Я очень рада, что Гоша больше не злится. Правда, я как другую реальность вернулась. И мне она очень нравится.

— Правда? — осторожно спросила Анфиса.

Я кивнула и тут же оказалась в ее порывистых объятиях. Ооочень странно. Я вообще не большой фанат нежностей с незнакомыми людьми. А с теми, кто еще недавно хотел меня порвать на британский флаг, тем более. Анфиса, похоже, поняла это и тут же отпустила.

— Ох, я форсирую, да? Извини, пожалуйста. Ты и так для меня так много делаешь…

— Да я ничего не делаю, — изумилась я, пожимая плечами.

— Ты не против моего присутствия в вашей жизни — это уже очень много, Ирсен. Спасибо.

— Пожалуйста, — промямлила я рассеянно и все-таки достала чайник. — Пойдемте в гостиную. Катя, наверно, заждалась конфет к чаю.

— Конечно.

Анфиса достала корзинку со сладостями и отправилась к остальным. Я взяла минутку, заваривая чай, успокаиваясь. Составив на поднос чашки и чайник, присоединилась ко всем чуть позже.

Это был очень странный вечер. По-хорошему странный. Папа травил байки, стараясь фильтровать крепкие словечки, которые в обиходе на стройке. Гоша ржал, угадывая между строк все матюки. Катюша с Бобсом сидели тихие и блаженные. Девчонка под шумок уминала конфеты. Анфиса Павловна то и дело одергивала моего папу фразами типа: «Гера, держи себя в руках. Давай без подробностей при ребенке».

Я грела руки о чашку с чаем, впечатавшись в бок Гоши. Он не снимал руку с моего плеча, словно держал, боясь, что я снова убегу. Крепко держал. И целовал. То в макушку, то в щеку. Его не смущал ни мой отец, ни Анфиса, ни Катя. Я сама тоже не смущалась как ни странно. Все это было так похоже на… семью. Полную, счастливую. Возможно, именно так и ощущается счастье. Но я еще не была готова полностью им наслаждаться.

Около восьми вечера папа поднялся с дивана, кинул в рот орешек в шоколаде, хлопнул себя по коленям, объявил:

— Ну, пора и честь знать.

Я думала, что отец сейчас велит мне собираться, но он не успел добавить, а я начать отказываться.

Катя тут же подпрыгнула.

— Деда Гера, я с тобой!

— Что? — не сдержала я удивления, взвизгнув еще громче Кати.

— Кать, может все-таки с нами? — уточнил Гоша спокойно. Словно он через день отпускал дочь к почти незнакомому дядьке. Или они уже так тесно знакомы? Сколько мня не было тут? Год? Вечность.

— Да, Катенька, Ирсен ведь приехала. Ты не хочешь с ней остаться? — вступила обсуждение и Анфиса Павловна.