Поймать лаптем удачу (СИ) - Смирновская Маргарита

Так прошло две недели. Если бы не телевизор с видеомагнитофоном, и принесённая для меня электронная книга — я бы завыла от тоски. Конечно, я задумывалась: почему у меня отличное питание, личная санитарка и барские условия заточения. На ум приходила только Кристина. Я с горечью думала, что с ней я смогу полностью рассчитаться только года через три.

И вот однажды в палату медсестра принесла знакомую мне одежду и велела переодеться. У меня тряслись руки. Это джинсы и джемпер, которые я оставила в своём кабинете в офисе Высоковских перед фуршетом. Мне не хотелось это снова надевать. Это всё равно, как дважды прожить один и тот же день. Как будто жизнь старая возвращается…

Когда я переоделась, в палату вошли следователь и Гущин. Я на Серёжке повисла от счастья.

— Я знала, что ты не оставишь меня! Я знала, что найдешь…

— Видал? — спросил Гущин у следователя. — А ты говоришь — о Высоковском думает…

Я не понимаю, какая разница ему, о ком я думаю? Я встала буквой «Ф» и гневно пилила глазами Гущина.

— Вик, успокойся! Это мой друг Женька Енисеев. Твой следователь и покровитель. Он охрану тебе организовал.

— Ну, скажем не только я. Была команда сверху, что мне было на руку.

— Зачем меня охранять, если я и так под арестом? — не поняла я.

— Ты не была под арестом, — ответил Женя.

— Ну, под следствием. Без разницы. Мне — так, всё равно.

— Вик, под следствием человек живет свободно. Ну, я имею в виду, под подпиской о невыезде, — объяснил мне Гущин. — А у тебя была личная охрана, пока не посадили вашего убийцу.

— Его посадили? — У меня впервые за последнее время появился интерес к жизни. — И кто он?

— Финансовый директор. Ефимов. Сначала нашли труп киллера и взяли ребят, ну тех, что ты недозавалила. — Гущин осекся. — Тех, кому ты колени перебила. Вот они и дали показания на финансового. Его долго не могли найти. А потом он сам пришел и сдался. Вот такие сказки.

— Нет, — я сморщилась, почувствовав тошноту, но сказала: — Это не он.

— А он говорит — что он! — перебил меня Гущин.

— Он — не он, в этом будет следствие разбираться, — перебил нас Евгений.

— А сколько было в гаражах людей убито? — спросила я, а сама себя тут же выругала.

Гущин с другом переглянулись и Женя ответил:

— Наркоман, что всех перестрелял — вот он мёртв. Умер от шока. У него было слабое сердце, а еще и передозировка… И еще один — ударился головой, когда падал. Остальные живы.

— И что говорят? — мне стало, право, интересно.

— Это тайна следствия, — нахмурился Евгений, а Гущин, обняв меня, сказал:

— Да разное, и все по-разному. Вик, что тебе до них? Ты свободна, вышла с больничного, скоро на работу. Своих проблем хватает…

— С какого больничного? — не поняла я.

— Вик, ты лежала под нашей охраной в больнице, а теперь вылечилась. Всё! Пора домой, — объяснял мне Гущин.

— Подожди, это разве не тюрьма? Не тюремная больница?

— Нет. Эта частная клиника, — ответил Евгений.

— О, нет! — Я схватилась за голову. — Теперь мне еще за неё платить…

— Не дрейфь, за тебя уже заплатили!

— И кто?

— У подруг спроси.

В обнимку с Гущиным я вышла из палаты. Как легко всё для Гущина. А мне теперь не только отдельную палату оплачивать, но и частное лечение, и сиделку! Уж лучше бы была тюрьма!

У входа больницы стояла зеленая машина Кристины, а около неё я заметила хозяйку и Машу. Я их крепко обняла и закричала:

— Вы сума сошли! Я не в тюрьме была, а вы меня бросили и даже не навестили!

— Я говорила, что она так и отреагирует? — сказала Кристи Маше.

— Но…, — только и сказала Маша и замерла, смотря мимо меня.

Я обернулась. И чуть не упала. Недалеко на знакомом «байке» сидел Михаил. В одной руке у него был букет с цветами. У меня кругом пошла голова. «Труп Высоковского». Это ошибка? Или ложное значение? Труп — самого Высоковского, или труп — сделанный Высоковским? Он жив! Он не сбежал. Это он писал мне единственную записку. Что ж так мало? Почему не подписался? А я же за упокой молиться стала! Идиот!

Я почти бегом пошла к нему — он едва успел слезть с «байка». Я сначала его крепко обняла, потом поцеловала, а потом…

А дальше мне так обидно стало, что всё это время я жила, как в тюрьме, когда сам он был на свободе, и я думала, что я совершила столько убийств, и всё зря…

Я его оплакивала и винила себя во всём, а он написал мне три предложения и не подписался даже.

Я не сдержала своих эмоций и дала ему пощёчину, потом отвернулась, чтобы уйти. Но вспомнила про цветы, и отобрала их. Не хватало, чтобы он их сиделке моей подарил.

Обиженная, я села в машину к Кристине на заднее сиденье, а голову положила на переднее. Я слышала, как Гущин мне крикнул: «Пока! Я тебе позвоню, любимая!». Это, наверное, было им сделано для Михаила. А Маша с Кристиной сели впереди. Всю дорогу Кристинка внушала мне: что это ненормальная семья, что она нам с Машкой таких ребят найдет! А Маша утверждала, что всегда знала — что Миша хороший, и Паша его, оказывается, очень любил. Я их не слушала. Дома меня ждала новость. Миша по завещанию Павла отдал Маше рекламное агентство и деньги, которые тот незаконно перевел на её имя.

Маша на самом деле не знала, что он собирался поменять им имена и остаться жить в Америке. Квартиру, купленную на имя Маши, он тоже оставил ей, а вот организации забрал, так было прописано в просьбе Павла, в случае, если его план даст сбой. Маша ничего не знала о делах своего любовника и была поражена, что он столько для неё готов был сделать.

Я долго просила прощение у Маши за то, что использовала её одежду, но когда принесла пакет с джемпером и джинсами, то Маша сказала:

— А это не мое, Вик.

— Как не твоё, Маш? Это Гущин принёс. Ты просто забыла! У тебя вещей много!

— Я не ношу джинсы этой марки. И мне такой покрой свитера не идёт. А вот на тебе — круто смотрится.

У меня в голове будто что-то щёлкнуло, и я принесла ботинки.

— Это твоё? — спросила я Машу.

— Нет. — Маша уже смеялась. — Вик, вы магазин ограбили?

— И туфли в офисе тоже не твои, — заключила я. — Я убью этого Гущина!

Не хватало мне еще и у него в должниках ходить!

Потом выяснилось, что моё и Машино лечение оплачивал Высоковский. Но на этом мои познания не закончилось. Оказывается, Высоковский меня сам уволил с завода, дав понять, что я работаю на него. Мне было грустно и радостно одновременно.

Как-то вечером, Маша уехала с Кристиной, а я уложила Инночку спать. И услышала, как мою дверь кто-то открывает. В голове родилось два варианта и, как оказалось, — оба неправильных. Первый: Маша вернулась, потому что забыла взять деньги или карточку. Второй: к нам лезет вор.

Я взяла швабру и стояла за шкафом, чтобы оглушить лазутчика. Но включился свет, и я увидела Гущина.

— А позвонить? А предупредить?

— Счастье заглядывает без предупреждения — на то оно и счастье! — ответил Сергей, разуваясь. — Поесть что-нибудь есть?

— Есть.

Сережа на меня подозрительно посмотрел.

— Не я готовила — Маша.

— Тогда давай!

Когда я накрыла на стол, выяснилось, что Гущин заходил сказать мне, что уволился с завода. Ну, и это.

— Вик, я теперь завидный жених, премию получил за криминальную статью с отличным сюжетом и фотографиями. Материал супер! — Гущин чмокнул пальчики, как будто про блюдо говорил, а не про свою писанину. — Так что я готов жениться.

— А я тут причём? Женись себе на здоровье!

А саму меня разбирал смех.

— Так ты согласна?

— Согласна.

Гущин стоял, как вкопанный, словно он робот, а я его нечаянно выключила. Через минуту он сказал:

— Это хорошо.

— Я тоже думаю, хорошо. Не всю же тебе жизнь свободным ходить.

— Ага. А ты не передумаешь?