Чертовка или укрощение строптивой (СИ) - Соколова Желана

— Нужно, — прыскаю смехом я, получая свои заслуженные чмоки-в-щеки.

Голова уже так сильно не болит. Аж целых пять дней провалялась в больнице. Адище. Ничего нельзя. Только лежать и спать.

И доработать три дня не пришлось. Егор уведомил мою начальницу о моем больничном.

На шестой день я взмолилась, чтобы Егор поговорил с врачом и забрал меня домой. Что он, собственно, и сделал. Его желание увезти меня к себе на квартиру, было не меньшим, просто он боялся навредить, поэтому и не сделал этого раньше. Зато почти всю неделю находился со мной в одной палате.

Там же он мне и поведал, чем закончилась вся грандиозная эпопея.

— Поймали?

— Нет. Разбилась.

— В смысле? — округлила глаза я, не смотря на неприятные ощущения в голове.

Даже не поняла, что я в этот миг почувствовала. Удивление или облегчение?

— Ну, знаешь, что-то вроде Кесарю-Кесарево. Есть все-таки на свете высшая справедливость. Еще не факт, чтобы удалось ей инкриминировать убийство Гели и отца. А так, сама себя наказала.

— Как так-то? Не справилась с управлением?

— Она водицы испила со снотворным. Ту, что для меня готовила и отдала Никите. Он говорит, случайно так вышло. Типа сам ни при делах. Ничего такого не хотел. Она села в его машину, прежде чем зайти в ангар, и сама перепутала бутылку с водой. Стандартная отговорка распиз*яя, с*ка, — усмехнулся Егор, припоминая очередные детские оправдания партнера.

— То есть, заснула за рулем?! Боже! Никто не пострадал, кроме…? — ужаснулась возможным последствиям.

— Нет, слава богу!

— А что с Никитой?

— А что ему будет?

— Ну, Никифорову же надо кого-то посадить, — предположила я.

— Если я дам отмашку. По-хорошему бы, надо проучить скунса. Но Ляльку и пацанов жалко.

— И что ты дальше намерен делать? Он же…акционер?

— А у него теперь будет новый соучредитель. Я уже нашел покупателя, чертик. Продам основной пакет, и заживем. Скажи, классно же? Мне туда-сюда не мотаться. Вспомню молодость, буду работать удаленно, как наемный сотрудник. Часть денег инвестирую, часть — в банк.

— О-о, — только и смогла выдать я на такое заявление. — А тот мужик?

— А он немой, представляешь? Не бе, не ме. Ничего, мол, не знаю. Отделается небольшим сроком.

— А что с Лизой? — несмотря на стрессовую ситуацию, я слышала полностью разговор Егора о дочери Натальи.

Обидно, неприятно, но ладно. Ребенок же не виноват, что мамаша — паршивая овца.

Про то, что Егор был с «ней» после нашего развода, я старалась не думать. Иногда надо быть мудрее и закрыть глаза на промахи мужчины, которые он и сам не рад вспоминать. Даже оправдывать не хочу, чем он там руководствовался. Обидой на меня или другими мотивами?

— Я не знаю, Вась, — опустились уголки его губ.

— Знаешь, я все понимаю, ты вроде и по документам ей отец и так, вижу, привязан к ребенку. Только…прости, принять я её не смогу, сам понимаешь, — решила быть честной не столько перед ним, сколько перед собой.

Не люблю я изображать добродетель, если таковую не испытываю. Зачем лицемерить? Чтобы потом тихо ненавидеть чужого ребенка, да и Егора, возможно, тоже, что поставил меня в такую ситуацию. Нет, нет, и нет!

— Она, как живое напоминание о её матери. Не смогу, правда. А вот против материальной помощи возражать не стану, и запрещать видеться тоже.

— Я все понимаю, чертик, поэтому это самое оптимальное в нашем случае решение. Спасибо.

— Похороны тоже ты организуешь? — догадалась я.

— Да. Лизина бабушка сейчас не в состоянии этим заниматься. Важно, чтобы в больницу не слегла. У Лизы никого кроме нее нет.

— Ты прав, разумеется. Лучше так, — одобрительно кивнула я.

— Ваш брак аннулирован или оставишь, как есть, вдовец?

— А ты как хочешь?

— Аннулируй, — эгоистично попросила его.

— Хорошо, Василиса. Как скажешь.

Больше мы к этим вопросам не возвращались. Гордеев вообще старался меня оградить от любых возможных неприятных воспоминаний.

— Ну что, мои принцессы, — вернул меня в настоящее его голос, — будем завтракать?

— В постели, с мамой? — обрадовалась Ксюшка.

— Вообще-то, так не делается, — хмыкнул образцовый родитель. — Но в виде исключения, чтобы мама без нас двоих не скучала.

— У‘а!!! — запрыгала на кровати дочь.

— Ох, Ксюшка, отведу я тебя к логопеду, — пробормотал себе под нос Егор, а потом уткнулся в мою шею. — Люблю вас.

Шмыгнула носом от такого признания. Блин, только слез мне хватало.

Через месяц мы вернулись домой, в наше уютное семейное гнездышко в Метелево.

Гордеев завершил все свои дела в столице, я поправилась — пора и честь знать.

Родителей в подробности случившегося не посвящали. Маме-паникерше знать такое точно не следует. А так, постепенно она к «зятю» стала лояльнее.

На католическое рождество, как и планировали, отправились к Шурке и твердо решили, что летом надо обязательно еще приехать — посмотреть знаменитые фьорды и прочие красоты Норвегии.

Как говорится, мы предполагаем, а Бог располагает.

Еще с зимы начался этот кипишь с вирусом. С апреля страна на самоизоляции, границы закрыты. Вот нам и фьорды.

И Сашка рыдает, что не сможет вырваться в этом году к нам в гости. Опять же, карантин. А второе, и самое главное, они с Бьерном ждут сыночка. Поэтому-то моя всегда уравновешенная сестричка стала такой сентиментальной, почувствовав наконец, на собственной шкуре, что такое «лить слезы» по поводу и без.

Так как мы изначально по собственной воле перешли на удаленную форму работы, особых проблем у нас с Егором не возникло при таком режиме. Плюс то, что мы живем в доме, на природе, а в не в душной коробке квартиры. Здесь можно спокойно по участку погулять, не боясь нарваться на штрафы.

Я вовсю занималась с Ксюшкой и окончательно заценила труды Макаренко. Весь мир на него равняется, а в России его почему-то задвинули.

И пока все родители содрогаются от ужаса при переходе на домашнее обучение, мы, наоборот, смотрим с оптимизмом вперед, нисколько данного обстоятельства не страшась.

— Ну что, строптивая, когда замуж за меня пойдешь? — сделал очередной заход Гордеев, отнеся уснувшую Ксюшку в ее спальню и вернувшись ко мне. — Год почти ерепенишься.

— Ну, Егор, разве нам так плохо? — подняла на него немного расфокусированный взгляд.

Даже себе признаться боюсь, что глубоко в подкорке сидит страх: "Со штампом в паспорте сказка наша и закончится".

— И что за свадьба в масках и перчатках? Б-р.

— К лету, я думаю, все образуется, — погладил он меня по бедру, сначала вниз, а потом обратно, от коленки и до развилки ног, дерзко задрав шелковую сорочку. — Я успел оформить заявление через Госуслуги, — прикусил за ушко.

Я уже сомлела от его интимно-сексуальных манипуляций, поэтому не сразу сообразила, что он только что озвучил.

— Что-о? — попыталась вывернуться из объятий, однако он меня удержал на месте.

И более того, сам быстро устроился на диване, а меня усадил на колени, уложив спиной к себе на грудь.

Прямо, как в самый первый раз, когда он ловко свел наш петтинг к полноценному коитусу. Хитрец!

— Что-что? Зараза моя, люблю говорю, тебя! — стискивает левой рукой мою грудь, а правой стягивает трусики. — Хватит выеживаться, Вась. Ну сколько можно?

— Егор, — захныкала я, когда он провел стволом по моим влажным складкам, словно дразня, но не спеша проникнуть.

— Скажи, да, — целует в шею.

— Пожалуйста, — умоляю.

— Скажи! — почти рычит в ответ.

— Не-а, — отчаянно мотаю головой, собственной рукой стимулируя клитор.

— Чертик, укушу, — переходит к угрозам.

— Кусай.

— Отшлепаю.

— Отшлепай.

— Тогда ты сверху и ко мне лицом.

А вот это подлый прием. Знает же, что не особо люблю эту позу.

Делать нечего, я так его хочу, что послушно разворачиваюсь, принимая требуемое условие.