Ариана Селеста - Проклятье Ван Гога

— Это точно не триптих, Ван Гог, — пробормотал Пол из противоположного конца комнаты, чем вернул Кейна к реальности, — ты всё увидел. Я знаю, у нас с тобой много разногласий, и наша неприязнь друг к другу взаимна, но сейчас мы в одной лодке, так что давай поговорим. Мне нечего от тебя скрывать. Триптих пропал, и я хотел бы услышать твои предложения, — Пол переступил с ногу на ноги и нервно провёл рукой по волосам, — десять миллионов, которые Хелл заплатил в качестве депозита, были отданы кукушке, подменившей триптих в музее Портленда. После этого картину доставили к нам. План Фреда был прост: без задержки перепродать триптих. Он хотел поделить сумму пополам, как вы всегда с ним и делали, но все попытки достучаться до тебя не принесли результата. Ты просто игнорировал нас, а Хью хотел иметь дело только с тобой.

Кейн кивнул. Он знал, что Хью не доверял никому, кроме него. Кейн выступал для Хелла гарантом, а тот служил для него пассивным источником обогащения.

— Мы были связанны условиями договора и не могли потерять десять миллионов депозита и ещё десять миллионов штрафа, поверь мне, — Пол сделал шаг вперёд, поднял руку, сжатую в кулак и потряс им над головой, — я лично расчленил бы того сукиного сына, который украл триптих.

«Какое убогое зрелище», — Кейн еле сдерживал смех. Пол был похож на несмышлёного самонадеянного ребенка, чьи познания об окружающем мире ограничивались детским манежем и кроваткой. Он топал ногой, тряс ручонками, уверенный в том, что выглядел убедительно, Пол продолжал оправдываться перед Кейном.

— Довольно, — Кейн резко остановил душещипательную речь Пола. Взгляд его был едким и нетерпеливым. Пол умолк, опуская руки, — я забираю Сальвадора Дали, Моне и всё то, что находится здесь, весь этот «хлам», — он обвёл рукой пространство вокруг себя, — Баррель придёт через час и загрузит в машину ВСЁ, — Кейн сделал ударение на последнее слово.

Пол начал было заикаться, пытаясь оспорить решение Кейна, но тот немедленно его перебил:

— Ты волен выбрать банду кубинских головорезов в подарок твоей молодой жене. Они любят играться с белокожими девочками гринго.

Пол испуганно замотал головой, как будто его шея уже была сломана.

— Согласишься, и я возьму на себя всю грязную работу. Найду триптих и реабилитирую тебя в глазах Хелла. Для Хелла это вопрос чести, — Кейну с трудом далось последнее слово: в их бизнесе понятие чести было искажено до неузнаваемости, и им прикрывались самые мерзкие делишки, — правила игры изменились. Хеллу не нужны деньги, даже с процентом. Он требует свой триптих или, на худой конец, твою голову в качестве компенсации. Как говорит Фред: «Финита ла комедия». Игра окончена, — повторил Кейн. Судя по выражению лица, Пол наделал в штаны, он боялся даже не пошевелиться. Его не волновало, зачем Кейну весь этот хлам, он так боялся за свою шкуру, что был готов на любые отчаянные действия.

А для Кейна… Для него картины Евы были дороже любого триптиха. Довольный собой, Кейн в прекрасном расположении духа спустился вниз. Не произнеся ни единого слова, Пол с полубезумным взглядом проводил Кейна до входной двери. Трясущими руками он залил в горло рюмку коньяка и тут же закашлял как кот, отхаркивающий комок свалявшейся шерсти. Кейн грациозно спустился с крыльца, дал указания Баррелю по телефону, сел в свой Бентли и уехал, даже не оглянувшись в сторону Пола.

— Проголодалась? — спросила Мики.

— Немного, — ответила Ева.

— Прогуляюсь до холодильника, проверю, есть ли там что поесть. Я и сама умираю с голода, — сказала Мики и осторожно поднялась.

— На ногу наступать можешь? — посмотрев на гипс, выдавила Ева из своего пересохшего горла.

— Ерунда всё это, — улыбнулась Мики и медленно пошла в сторону двери. В больнице ей предложили костыли, но этот унизительный вариант Мики отвергла сразу же, тем более, она вполне могла передвигаться и без них. Она боялась показаться беспомощной, особенно в глазах Барреля.

Мики думала о нём постоянно, каждое мгновение она мысленно возвращалась к нему. Мики так много хотела ему рассказать, и в миллионный раз задавала себе один и тот же вопрос. Этот вопрос мучал её с момента их возвращения: сможет ли он когда-нибудь её простить?

У Мики не было никаких сомнений по поводу правильности её поступка. Она была уверена, что сделала единственно правильный выбор, и сделала всё именно так, как была должна: исчезла бесследно, без предупреждения. Она терпеть не могла оправдания и мучительные объяснения. Мики хотела спасти жизнь любимого или по крайней мере, не отбирать её. Она знала, что заказчик не остановится и предпримет другие попытки прикончить Барреля, но она также хорошо понимала, что её любимый не даст себя в обиду. Именно Баррель научил её всему тому, что она знала сегодня. Он был лучшим из лучших, и застать его врасплох было просто невозможно.

Только Мики была его слабым местом, ахиллесовой пятой, и Фред, каким-то образом узнав об этом, нанял именно её. «Хитрый старый ублюдок», — с неприязнью подумала она, размышляя о коварстве его плана и том, как ловко он убрал их обоих. Но всё это уже было в прошлом. Сейчас Альда находился в больнице, а заказ на её жизнь уже был отменён.

После того, как по городу прошелся слух о том, что она разделалась с киллерами, посланными по её следам, стоимость услуг Мики выросла в несколько раз. Она и сама не ожидала такого поворота событий, но сейчас это волновало её меньше всего. Если судьба преподносила ей подарки, то она без вопросов и с благодарностью принимала их.

Прихрамывая, она, наконец, добралась до огромного холодильника. Там, конечно, было всё, но в замороженном состоянии: полуфабрикаты стейков, курица, сосиски, замороженный хлеб и банка солёных огурцов, от которой её рот наполнился слюной. Только сейчас Мики поняла, что не ела уже несколько дней, если не считать пары крекеров, перехваченных ей где-то в кутерьме событий.

Она открыла выдвижную полку для фруктов и взяла аппетитное зелёное яблоко. Вдруг послышался звук открывающейся входной двери. Мики закрыла холодильник и затихла. От кухни вход был отделён стеной, и она не могла видеть, кто зашёл в дом. Откуда-то сверху послышался радостный лай собак, а потом и топот их лап. Бенг-Бенг и Министр Чоу наперегонки бежали со второго этажа, это говорило лишь о том, что собаки хорошо знали и любили вошедшего. Секунду спустя раздался до боли знакомый голос Барреля. От горечи и окрыляющего счастья внутри неё вспыхнул фейерверк чувств.

— Ну что, дружки, проголодались?! — бодрым голосом спросил он, — пошли, я вас покормлю, а то вы меня заживо съедите, — казалось, что его громкий смех вперемешку с поскуливанием собак наполнил весь дом.