Татьяна Алюшина - Беглая невеста

– Вот это моя работа, – сказал Генералов, наблюдая за ее реакцией.

– Финансовая? – уточнила Глашка, рассматривая технику.

– Финансовая, – подтвердил он и пояснил: – Любые финансы неразрывно связанны с политикой, с климатическими аномалиями, с катастрофами, со всей остальной жизнью.

– А арабская особенно, – подсказала Аглая, кивнув согласно.

– Любая, – ответил Глеб, наклонился над столом, уже что-то там просматривая на экранах, пробежавшись пальцами по клавиатуре. – Я специализируюсь по Ближнему Востоку и всем арабским территориям.

– А зачем это работает, когда тебя нет? – указав жестом на включенные экраны, спросила Аглая.

– Там запущены специальные программы, которые отбирают в сжатом виде основные важные события по ключевым словам, именам. Я просматриваю подборку, и если нахожу что-то важное, изучаю уже расширенно. А там, – Глеб указал на экран ноутбука, – такая же приблизительно программа, но отслеживающая основные колебания рыночных котировок и данных.

– То есть, если я правильно поняла, ты консультируешь фирмы по финансовым сделкам с арабами?

– Правильно поняла, – устроившись в удобном кожаном кресле, притянув Глашку и усадив к себе на колени, подтвердил Генералов. – Консультирую и обеспечиваю безопасность этих сделок.

– Только коммерческие фирмы или государственные дела тоже?

Генералов тяжко вздохнул. Нелегко это – менять на ходу сразу свои правила не посвящать никого в свою работу.

– Иногда я выполняю просьбы правительства и помогаю в делах.

Аглая помолчала, задумавшись, смотрела на экран, где передавали репортаж из какой-то ближневосточной страны и араб-репортер что-то быстро-быстро говорил на непонятном языке. Глеб не мешал ей думать, понимал, что многое сейчас для них обоих зависит от того, что Глаша скажет и как поймет и примет реалии его жизни. Он даже дыхание затаил.

– Я понимаю, Глеб, честное слово! – отчего-то печально заговорила Аглая. – Режим секретности всего, чем ты занимаешься, коммерческая и государственная тайна. – Она взяла в ладошки его лицо, приподняла, заглянула ему в глаза и попросила: – Но, пожалуйста, всегда говори мне, куда ты уезжаешь и, хоть приблизительно, как надолго. И расскажи о себе, о своей жизни, как ты выбрал такую профессию, где учился – все, что можно рассказать. И про прошлые дела, пусть без конкретных названий и имен. Про все свои сложности, про удачи и невезения, про победы и поражения. Пожалуйста. Мне это очень важно. Очень!

Глеб мимолетно подумал, что с этой девочкой он, наверное, научится плакать!

Он притянул ее к себе, наклонил голову и поцеловал долгим благодарным и невероятно чувственным поцелуем – за счастье, которое она уже подарила, и за то, что еще подарит ему, за настоящее понимание, за ее любовь, врученную ему, без каких-либо расчетов и ожиданий, без всяких условий – чисто и просто! Он оторвался от нее, посмотрел в затуманенные от поцелуя глаза.

– Я тебя люблю, – поделился переживаниями со своей единственной женщиной Глеб Генералов.

– Люблю тебя, – эхом его души отозвалась Аглая, не отрывая от него взгляда.

И вдруг что-то изменилось в ее глазах – проскочил какой-то чертенок, она улыбнулась, спасая их обоих от слишком звенящих высот, куда они поднялись.

– Это очень удобное кресло, – лукаво заметила она, переместилась у него на коленях, поерзала с ощутимым намеком. – Может, освоим его не только в рабочих целях?

– Дорогая, – растекся улыбкой Генералов, – я, понятное дело, гусар, но все-таки уже не юноша. Тебе придется быть со мной понежнее.

– Обещаю, – прошептала в миллиметре от его губ Аглая.

Нежнее у них обоих получилось только первые минут пять, а потом они словно сорвались – торопились соединиться, слиться в единое целое, что-то неосознанно говорили друг другу, шептали, обещали…

И в тот момент, когда они вдвоем влетели на свою вершину, над поселком поплыл колокольный звон заутренней…

Глашка так и заснула у него на коленях. Глеб осторожно, чтобы не разбудить, поднял ее на руки, отнес на второй этаж в спальню, уложил на кровать, лег сам, обнял свою обретенную женщину и провалился в сон.

Обедали они у Коли втроем. На вчерашнем пиршестве им не удалось съесть и половины приготовленного, подтверждая предположение «перестарались», зато ненужность готовить что-то в данный момент обрадовала их сегодня. Все трое пребывали в столь расслабленном состоянии приятной усталости и лени, что делать лишние движения не то что не хотелось, а категорически не рекомендовалось.

Девушка Инна уже уехала, что порадовало всех, даже Колю. А может, не «даже», а в первую очередь! Не хотелось никакой вынужденной искусственности, напряжения, необходимости что-то кому-то объяснять… Ой, да всем понятно – напряг, одним словом, рядом с человеком, который не чувствует, не понимает этих людей, вопросы глупые задает и вообще сковывает своим присутствием.

Они втроем накрыли стол в летней беседке, на вопрос Алтая, приподнявшего бутылочку наливочки: «Усугубим?» – Аглая живенько поинтересовалась:

– А дед тебе звонил? Приедет?

– Звонил, приедет завтра, – ответил Коля. – Тебя решил тактично не тревожить, и у них там с другом какие-то дачные дела имеются.

– Ну, раз никому за руль не надо, – вынес вердикт Генералов, – можно. Но лучше винца легкого, холодненького. Мы с Аглаей предусмотрительно захватили.

И такие это были задушевные посиделки!

Вид из беседки открывался совершенно сказочный: на крайние дома поселка, и дальше за холмами темнели леса, поля, просматривался небольшой участок речки – тишина, лишь стрекотание кузнечиков, еле слышный детский смех и гомон, долетающий с реки, шелест листвы в кронах деревьев!

И такое чувство, что трогаешь неспешное счастье руками, вдыхаешь его в себя и чувствуешь его вкус.

Но Коля неожиданным вопросом разбил эту умиротворенную расслабленность:

– Может, расскажете наконец, что там у вас произошло тогда в Египте?

– А что тебе Аглая рассказывала? – спросил осторожно Генералов.

– От нее подробностей дождешься! – проворчал Коля. – Прилетела на пятый день отъезда, что-то промямлила невнятное, что и отдых такой ей надоел, и ее напарница, с которой она ездила, умудрилась с местной полицией попасть в непонятки, вот она и уехала. Я тогда на сборах был, к чемпионату готовился, все, что смог, из нее по телефону вытащить, это что пришлось быстро сматываться и ей помог неизвестный русский мужик! А потом у меня… ну, сами знаете. Только через полгода мы вернулись с ней к этому разговору. И Глашуня призналась, что запала на тебя, Глеб Егорович, и как ты ей помог, но без деталей.