Нарисуй мне в небе солнце (СИ) - Даниленко Жанна

— Нет, только подъехал. Извини, мужик.

Он подошёл к ещё одной, затем к следующей фуре, совершенно безрезультатно, а потом увидел водилу, направляющегося прямо к нему. Тот кричал и размахивал руками.

— Не принцессу ли потеряли, папаша? — спросил.

— Принцессу?! Вот её ищу, — Андрей Петрович показал фото.

— Вот я и говорю — принцессу. Тут дело такое, я отлить вышел, а тут она собственной персоной, проституток разыскивала. Чем они ей насолили, не знаю. Я бы не пустил её никуда да повыспросил подробно, зачем они ей, только отлить хотелось сильно, а как обратно шёл, микроавтобус с дамочками мимо меня проехал, а принцессы и след простыл. Вот такие дела, папаша. А тут смотрю — ты, и явно принцессе пара.

— Давно было?

— Часа два как. Но микроавтобус вернулся быстро, получаса не прошло. Я идти искать хотел, но груз не брошу.

— Спасибо. Интересно, куда они могли её деть, недалеко ж уезжали…

— А что тут думать, — развёл руками водила, — на «Лосиный остров», больше некуда. Место глухое, она и заблудиться могла. Ты давай туда дуй, папаша. Да по сторонам внимательно смотри. Темно уже, и шуба у неё тёмная.

Андрей Петрович побежал в сторону своего авто, сел за руль и рванул с места. В словах дальнобойщика был смысл. Теперь он знал, где искать Дашу.

Не прошло и пятнадцати минут, как он медленно ехал по Кропоткинскому проезду, внимательно глядя на обочину со стороны парка. С одной стороны, снег мешал, чистили его там плохо, машину вело, а в некоторых местах дорога становилась совсем узкой, но с другой — это наоборот способствовало: тёмную шубу пусть на грязном, но всё же белом снегу видно довольно хорошо.

На этом участке дороги с одной стороны тянулся глухой забор, а с другой боковая канава оказалась довольно глубокой, в ней даже берёзы росли по периметру ограждения территории парка.

Вот там он и заметил Дашу, пытающуюся вылезти по покатому краю канавы. Она неуклюже пыталась зацепиться за скользкую поверхность, делала несколько шагов и скатывалась на дно.

Андрей выскочил из машины и побежал к ней, она всхлипывала и подвывала от отчаяния, совершая следующую попытку вылезти на дорогу.

— Даша, руку дай, просто протяни руку!

Он пытался говорить спокойно, не показывая страх и панику, что царили сейчас в его душе.

— Ты! — Она разрыдалась, закрыв лицо руками. — Я не могу выбраться, я не вижу ничего.

— Даша, дай мне руку, если я спущусь к тебе, то вылезти будет проблематично обоим.

Она послушалась и протянула руку, Андрей её ухватил и вытащил из канавы. Поднял на руки и донёс до автомобиля. При свете фар оценил повреждения лица. По отёку и покрасневшей коже под слоем размазанной грязи понял, что она пострадала от перцового газа. Глаза — щёлочки. Слёзы всё ещё лились рекой.

Попросив её не двигаться, промыл лицо газированной водой из бутылки, в глаза закапал альбуцид, у него он был в аптечке. Затем снял с неё бесполезную грязную, промокшую насквозь шубу и усадил на переднее сиденье, включив его обогрев.

— Всё, Дашуня, сейчас всё пройдёт. Едем в больницу, глазки твои промоем. Ты линзы сняла?

Она лишь кивнула в ответ, всхлипывая. Андрей протянул ей пакет с разовыми платочками.

Ехать сразу он не мог, слишком переволновался, и даже сейчас, когда, Даша была рядом, на соседнем сиденье, его не отпускало. Старался выровнять дыхание и как-то успокоить бешено стучащее сердце. Андрей понимал, как волнуются Дашины родители.

На телефоне уйма пропущенных вызовов. Артуру он решил перезвонить позже и в первую очередь набрал тёщу.

— Наталья Александровна, Даша со мной. Скоро будем.

Ответил на звонок Артура, узнал, что в микроавтобусе с девушками нашлись и Дашина сумка, и смартфон, и кольца с цепочкой, и даже документы и кредитные карточки. Попросил поблагодарить водителя, рассказавшего ему про Дашу, и поехал в сторону клиники.

— Господи, что случилось-то? — Наталья Александровна, всплеснув руками, бросилась к вошедшей в квартиру с опухшим красным лицом дочери в наброшенной на плечи куртке мужа. На шум из комнаты вышел отец Даши.

Андрей, следующий за ней в заляпанном грязью костюме, взглянул на тёщу и жену, но говорить, объясняться с ними ему не хотелось. Он и с Дашей-то не особо говорил по дороге.

— Андрюша, что у вас происходит? Мы так волновались, Дмитрий Иванович приехал, не усидел дома. Где она была? — Мать выразительно смотрела на молчащую дочь.

— А вот пусть она вам сама и расскажет, где была, что делала, а главное — зачем. Я спущусь в машину, шубу её принесу.

Около машины прихватило сердце. А ведь впервые это, раньше не жаловался. Подумал о том, что не зря им пытались отказать в усыновлении. И так страшно вдруг стало: за детей, таких ещё маленьких, за Дашку, которая тоже по сути ещё ребёнок, за Ярослава, дом-то ещё не построен, а на свои, заработанные в поликлинике, деньги и не построит никогда. А дальше пришла мысль, что надо цепляться за жизнь зубами и жить. Без него пропадут все, кого он так любит. Вдохнул морозный ночной воздух, выдохнул, ещё вдохнул. Вроде бы полегчало. Взял замёрзшую шубу и вернулся в дом.

— Андрюша, ужинать будешь? — из кухни спросила тёща. — Даша в душ пошла.

— Нет, прилягу я, устал.

Померил давление и проглотил таблетки, не запивая. Лёг в постель, подумав, что и ему бы в душ надо, только сил нет, и закрыл глаза. Почувствовал, как Ромка влез на кровать, прижался к отцу и поцеловал его в щёку.

— Я полежу с тобой, папочка?

Обнял сына. Улыбнулся, попытался говорить строго.

— Ты почему не спишь, Ромашка?

— Так я же вас с мамочкой ждал. Мне почему-то так страшно было, я притворился, что сплю. Бабуля не заметила. Знаешь, как я люблю тебя с мамочкой моей? Крепко-крепко! Больше всех на свете! Ты не сердись на маму, ладно?

— С чего ты взял, что я сержусь, сынок? — Андрей запустил руку в курчавые волосы сына, такие шёлковые на ощупь, пропуская их сквозь пальцы, гладил. Это успокаивало и его, и ребёнка.

— Она бабуле говорила, что ты её не простишь, и плакала. А ты же простишь, правда? — продолжал уговаривать отца Ромка.

Андрей поцеловал сына в нос.

— Сынок, когда я на тебя строжусь, ты тоже думаешь, что не прощу?

— Думаю, что исправляться срочно надо, и чуточку боюсь, что разлюбишь. Но ты никогда не разлюбливаешь. Я понял, ты и маму не разлюбишь, просто строжишься! Я хочу тут спать сегодня, с вами, можно?

— Можно, но недолго, когда ты уснёшь — я отнесу тебя в твою кроватку. Договорились?

Ромка не ответил, потому что уже спал. А сердце отпустило, и липкий страх прошёл, видимо, давление начало снижаться.

Андрей всё ещё лежал и не шевелился, ловя ровное тихое дыхание ребёнка, когда дверь спальни приоткрылась и Даша вошла в комнату.

— Прости, мне пришлось объясняться с родителями, — тихо-тихо сказала она хриплым голосом, полным сожаления. — Прости за сегодняшнее, я полная идиотка.

— Какая самокритика! Дашунь, если в состоянии, унеси Ромку в его постель. Мне нехорошо что-то.

— Давление? Давай…

Он прервал её.

— Я просто переволновался, уже нет никакого давления, но вставать не хочется. А может, пусть спит с нами?

— Ага, как прошлый раз, да? — Даша рассмеялась. — Когда он лежал поперёк кровати, а мы ушли на диван. Андрюш, я родителям в зале постелила, так что идти нам сегодня некуда.

Андрей встал, взял сына на руки и прошёл в детскую. Положил Ромку на его кровать, укрыл одеялом и поцеловал. Поправил одеяла у Насти и Пети и вышел из комнаты.

Даша уже легла и ждала мужа.

— Я бы сама его отнесла, зачем опередил?

— Он тяжёлый, а ты слишком хрупкая. Да и на малышей глянуть хотелось.

— Обещай, что сделаешь ЭКГ прямо с самого утра, — попросила она.

— А ты обещай не делать глупостей. Если следующая шальная мысль тебе взбредёт, лучше позвони мне. И ещё, часам к четырём подъезжай к клинике, на такси, поедем купим всё для Андрейки, к выходным он уже будет дома, надо подготовиться.