Галия Мавлютова - На качелях любви

– Как это? – сказала я, недоуменно покачав головой.

Откуда же взяться красоте на склоне лет, если девушка не родилась красивой изначально. Я никогда не считала себя особенно красивой. Так себе, симпатичная девчонка, каких много на улице. Фигура у меня отличная, модельная, ее не скроешь от посторонних взглядов, а с собственной внешностью мне всегда было лень возиться. То один глаз накрашу, а про второй забуду, то помаду потеряю, в общем, к собственному зеркалу души отношусь довольно бездарно и безалаберно.

– В двадцать лет все девушки хорошенькие, симпатичные, свежие, а в сорок на лице отображается душа. Если жизнь прожита достойно, лицо откровенно расскажет об этом всему миру. Даша, мне кажется, я вас окончательно запугала, – она улыбнулась и натянула лайковые перчатки на руки.

Красивые перчатки, кожа тонкая, как бумага. В таких перчатках на пляж можно ходить, в лютую жару в них будет комфортно, даже не вспотеешь. Она заметила мой восхищенный взгляд.

– Вам нравятся мои перчатки? Берите, они новые. Они ваши, вам подойдут, – она сняла перчатки и бросила их на стол, – Даша, вам к лицу красивые вещи и красивые мужчины.

Я не успела охладить пыл чересчур возбужденной женщины. В одно мгновение она исчезла из окружающего пространства, взметнув полами широкого пальто, оставив на столе перчатки. Официантка упрямо отводила взгляд в сторону, пока убирала со стола. Я бросила на поднос забытые перчатки, но официантка вновь положила их на стол. Незримая война закончилась. Над редакцией был поднят белый флаг. Пока я фантазировала на тему высокой любви, огласка придала моим фантазиям реальные очертания. В дело вмешались метафизические силы. Жена Зимина руководила моими решениями во благо семьи и бизнеса. Но я же сама создала экстремальную ситуацию, слепив ее собственными руками. Значит, сама во всем виновата. Я забрала перчатки со стола, позже отдам секретарше, скажу, что в буфете побывала супруга генерального и забыла свои вещи. Красивым женщинам присуща непринужденная рассеянность.

Мне было душно. Разговор чрезвычайно утомил меня, нужно выйти на улицу и подышать свежим воздухом, чтобы набраться сил для предстоящей борьбы. Я вышла на улицу. Свежего воздуха там не было. Над городом висела синяя гарь. В нос больно ударили едкие выхлопы. В голове слегка зашумело. На фоне сизого тумана ясно вырисовывался силуэт Лешки Соколова. Он стоял у входа в редакцию. Лешка обрадовался, увидев меня.

– Дашка, привет! А я тебя жду, – крикнул он, заглушая автомобильные звуки.

– Зачем? – закричала я еще громче.

Мне казалось, что вместе с криком из меня выходит моя нерастраченная любовь.

– Ты нужна мне, Дашка, – северный ветер отнес слова в сторону, придав им мистический смысл.

Я остановилась, обдумывая Лешкины слова. Соколов сразу выздоровел, пришел на работу, он будто почувствовал, что теряет меня.

– Ты мне тоже нужен, Леша, – сказала я почти безмолвно, но Лешка услышал и побледнел. Он понял, что это объяснение в любви. Мое объяснение в нашей любви. Соколов бросился ко мне и обнял, сцепив длинные руки за моей спиной.

– Дашка, выходи за меня замуж! – торжественным голосом провозгласил он.

– Леш, ты опять? – сердито оскалилась я, но осеклась.

В его голосе слышались другие нотки, не просительные и не унизительные, так ненавистные мне. Звучал голос уже не мальчика, но мужа.

– А что опять, что опять? Ты, Дашка, напрасно гоняешься за успешными мужчинами, ведь они давно устарели, как бывшее в употреблении оборудование, все поросли мхом и покрылись паутиной. Они только с виду молодые и успешные, а сами на ладан дышат. Они уже старики. С них труха сыплется. Песок. То ли дело я – молодой, перспективный, – Соколов даже приосанился, демонстрируя мне свою молодцеватость. – И у меня все еще впереди.

– О-о, Соколов, только не морочь мне голову, у тебя впереди горы новой верстки. Одна большая гористая возвышенность. Даже мне больно от твоей перспективы, – шутливо запричитала я, делая мученический вид вселенской страдалицы.

– А я больше не верстаю, верстка ушла в прошлое, меня только что назначили начальником отдела, – вдруг брякнул Соколов.

Юный реформатор стоял на небольшом подиуме, встрепанный и лохматый, явно ошарашенный своим признанием и новым назначением. Подиум пристроили не так давно, недалеко от входа в здание. Я надеялась, что когда-нибудь настанет сокровенный час, и на возвышении встану я, а получилось все иначе, звездный пьедестал достался никчемному Соколову. Любые слова в этот миг утратили свое значение. Я молчала. Было тихо, как бывает на улице, когда внешние шумы не тревожат слух. Машины беззвучно катились по проезжей части, человеческие голоса стихли, лишь временами доносился какой-то неясный гул, будто где-то далеко отсюда строили подземный ход, вгрызаясь могучими бурами глубоко под землю. Уличную тишину нарушил сильный хлопок, это была Сонька, она громко и оглушительно хлопнула входной дверью, будто выстрелила. Любимая подруга не обратила на нас никакого внимания, видимо, куда-то спешила, вдруг на бегу резко затормозила и крикнула, не обращаясь ко мне конкретно. Она кричала, чтобы выпустить пар. Сонька сбрасывала в космос лишнюю энергию.

– Дашка, твою статью с крокодилом в номер поставили. Утром почитаем. Поздравляю! – и убежала, высоко задирая короткие ноги в огромных кроссовках.

– Вот, видишь, Даша, как у нас все отлично складывается, – сказал Соколов, он ухватился за Сонькин крик, будто за спасительную ниточку, – твои статьи ставят в номер, они имеют огромный успех. Нашей газете повезло с тобой. А меня назначили начальником отдела. Теперь нам осталось купить машину.

Я громко прыснула. У Соколова денег совсем нет, никаких, ни плохих, ни хороших. Родители запретили ему совершать любые сделки с жилплощадью. Они не доверили ему правоустанавливающего документа. Лешка не имеет права продавать, менять и даже сдавать внаем свою квартиру. Он не является полноправным хозяином. Соколов – всего лишь сторож чужой собственности. А на свою зарплату он может купить себе игрушечный автомобильчик. Для детской коллекции.

– Не смейся, Дашка, я взял справку на кредит, вот она, – он помахал перед моим носом справкой с печатями и подписями.

– А зачем тебе машина, Соколов? – сказала я, превозмогая приступ смеха, мне никак не удавалось это сделать, поэтому приходилось корчиться в судорогах. – Ты живешь рядом с редакцией, в город вовсе не выходишь. Только на работу и в магазин. Тебе не нужна машина. Отдай свою справку в бухгалтерию. Банку позарез нужны другие клиенты.

– Мне не нужна машина, – покорно согласился Соколов, – а тебе скоро понадобится. Ты уже вошла в зенит славы. Сейчас тебе придется много работать. Будешь ездить, Дашка, в свои командировки на машине. Какую марку ты предпочитаешь? У меня большой кредит, могу спокойно тебя «Фордом» обеспечить. А что, хорошая машина, надежная. Мне ничего не жалко для восходящей звезды «Северного сияния».