Мари Фишер - Судьба Лилиан Хорн

– Как вы, должно быть, счастливы, что едете туда, – сказала она.

– Счастлив я буду только, если вы поедете со мной.

Она отрицательно покачала головой.

– Нет, Михаэль, нет!

Его глубоко тронуло, что она наконец-то назвала его по имени.

– Вам совсем не обязательно бросать свое дело, – сказал он, – напротив…

– Нет, – сказала она таким решительным тоном, что он оставил всяческие попытки уговаривать ее и дальше.

Под конец вечера он заказал бутылку дорогого французского шампанского.

– Мы достойно отпразднуем мое прощание с родиной, – сказал он.

С легким чувством вины он ощутил, что расставание с Лилиан Хорн дается ему много тяжелее, чем с матерью, которая столько сделала для него, и с которой он прожил всю свою жизнь.

Когда он привез Лилиан на такси к ней домой, они оба были слегка навеселе. Перед входной дверью он отважился на первый поцелуй, на который она ответила с искренней страстью.

– Не хочешь на минутку подняться? – спросила она.

Он понял, что она ему предлагала, и его желание было настолько сильным, что Михаэль с неимоверным трудом подавил его и отказался.

– Нет, – сказал он, – нет, Лилиан… не так.

– Но ты же это заслужил! Кто вступился за меня и пострадал? Разве не ты?

– Я хочу тебя всю и навсегда, Лилиан. Я не могу обладать тобой сегодня, а завтра расстаться, может быть, навсегда. Я этого не перенесу.

– А вдруг я не настолько хороша, как ты думаешь.

– Можешь быть циничной, сколько тебе хочется… Я люблю тебя.

Они еще раз поцеловались, и он почувствовал, что она тоже хочет его.

– Пойдем, – прошептала она.

– Только если пообещаешь стать моей женой.

– Не могу, и тебе известно, по каким причинам. Неужели не понятно…

– Тогда, значит, нам обоим придется подождать. – Он выпустил ее из объятий. – Но я знаю, что этот день придет, попомни мои слова.

Он уже отпустил такси и потому отправился к себе пешком. Она смотрела, как он уходит большими решительными шагами, пока ночь не поглотила его.

Кабул не был сказкой. Тем не менее, он с первых минут очаровал Михаэля Штурма. Сам путь от современного аэропорта до города стал незабываемым впечатлением. Он ехал мимо ветхих домишек, маленьких мечетей, верблюжьих караванов, стад коз и овец, среди которых высились монументы и бетонные современные строения афганской столицы.

На открытой равнине верблюды топтали разостланные ковры. Потом ковры бросали в реку и вынимали оттуда с ожившими сверкающими красками.

Восточный город уже имел явные приметы Запада.

Только несколько первых дней молодой специалист судебной медицины из Германии провел в столичном отеле «Кабул». Очень скоро он решил переехать в одну из предложенных ему квартир. Михаэль Штурм выбрал в надежде, что со временем Лилиан Хорн переедет к нему, уютный домик с садом в дипломатическом квартале города, окруженный высокой каменной стеной.

В доме сохранилась обстановка в национальном стиле: пол был устлан коврами, вдоль стен стояли шкафы, украшенные богатой резьбой, в комнатах диваны, большие и маленькие низкие столы с разбросанными вокруг подушками – ни стульев, ни кресел не было. Для освещения использовались цветные висячие лампы, спускавшиеся с потолка на медных цепях.

Михаэль Штурм надеялся, что Лилиан Хорн понравится этот дом. Ничто не помешает ей выбрать комфортабельную квартиру в современном здании или дом за городом. Это решать только его будущей жене.

В профессиональном отношении он пока был занят мало, потому что инструменты все еще не прибыли в Кабул – проводить аутопсию или лабораторные исследования не представлялось возможным, и ему приходилось ограничиваться тем, что он устанавливал причину смерти путем внешнего осмотра трупов.

У него оставалось много свободного времени, которое он использовал для знакомства со страной и людьми, афганской судебной системой и работой полиции.

Его заинтересовали условия отбытия наказания осужденными. Государство не обеспечивало заключенных ни едой, ни питьем, ни одеждой – их содержание возлагалось на родственников. Поэтому страшнее официально вынесенного приговора для преступников было, если их род отказывался от них. Рассчитывать на то, что их примет другой род, не приходилось, они опускались все ниже и ниже…

Телесные наказания в виде порки за мелкие преступления были обычным явлением.

Михаэль Штурм верил, что вскоре в стране укоренятся цивилизованные обычаи и нормы, и надеялся своим трудом способствовать этому.

С немецким посольством он поддерживал постоянный контакт, хотя бы из-за того, что в этой мусульманской стране был запрет на алкоголь. Посольство щедро снабжало его привычными напитками, одновременно наставляя, чтобы в дальнейшем все необходимое ему присылали из дома, наряду с консервами и соленым сливочным маслом. Так тут поступали почти все иностранцы. На доставку заказов из Европы уходило почти четыре месяца.

Прислуга для ухода за домом была дешевая. Михаэль Штурм сначала решил, что обойдется одним слугой – афганским женщинам запрещали работать у европейцев. Ни один из афганских слуг не годился, чтобы выполнять все необходимые по дому работы. Один умел только чистить обувь, ухаживать за одеждой и коврами, другой – готовить еду, третий – заботиться о саде, а четвертый – самый бедный – драил, ползая на коленках, полы. Но беспокоиться о том, что они что-то украдут на кухне и унесут домой, не приходилось. То, что ели европейцы – христиане, – считалось нечистой едой.

Все, что он видел и узнавал, он подробно описывал Лилиан Хорн в письмах, которые он, как ему посоветовали старожилы, сам носил на почту и ждал, когда их проштемпелюют в его присутствии, чтобы быть уверенным, что негашеные марки не будут украдены. Авиапочтой письмо в Европу доходило дней за десять. Проходил целый месяц, прежде чем он получал ответ – несколько строчек ее прямым твердым почерком, которые делали его счастливым человеком. Он тут же отвечал на них и начинал нетерпеливо ждать нового письма.

Прежде чем он что-то услышал от самой Лилиан Хорн, он прочел в одной из немецких газет, что по делу об убийстве Ирены Кайзер произведен новый арест.

Обычно требовалось шесть недель на то, чтобы немецкие газеты дошли до Кабула. Михаэлю повезло, что в руки ему попалась газета всего недельной давности. Вероятно, ее привез кто-то из немецких туристов и бросил потом на базаре.

Михаэль Штурм пробежал глазами заголовки на первой полосе и сунул свою находку в карман пиджака, собираясь дома не торопясь прочесть ее от корки до корки.

Вечером, сидя на террасе, он занялся газетой, внимательно читая о событиях, которые еще не утратили своей актуальности, как было всегда при чтении старых газет.