Опекун. Вне закона (СИ) - Траумер Ронни

– Пока не знаю, сложно всё это, – вздыхаю устало. – Сама выросла без отца и знаю, как это сложно, особенно в детстве. Не хочу такой же жизни для своего ребёнка. Раньше времена другие были, а сейчас дети… да хоть на Амину посмотри, и всё ясно. Но с другой стороны, как вспомню, по чьей вине я росла без отца… – замолкаю, потому что сама я разделилась на две части: одна готова простить всё и вернуться домой, вторая уверена, что лучше одной с ребёнком, чем с таким мужем.

– Хочешь моё мнение? – после долгой паузы спрашивает Юля.

– Конечно! – восклицаю я.

– Судя по словам Марата, твой отец был тем ещё козлом, тёте Кате изменял, а она уж точно такого не заслуживала. Мы не знаем всех деталей, но разве Самойлов способен просто так убить человека? Избить, припугнуть, ноги сломать – да, но убить за просто так, не думаю. И потом, отца ты не знала, он был когда-то, дал тебе жизнь, то есть по факту это просто чужой человек, который является твоим биологическом отцом. А Марат здесь, рядом с тобой, любит тебя. Он твой муж, в конце концов, а такие, как он, не женятся на нелюбимых, – выдаёт на одном дыхании подруга, заставив меня задуматься.

– Может, ты и права, – тихо произношу. – Я уже очень по нему соскучилась, по его объятиям, голосу, запаху. А отец… к сожалению, я его не помню, и стыдно признаться, но сложно скучать по тому, кого не знаешь, – признаюсь, чувствуя вину за этот факт.

– В общем, я не указываю тебе, что делать, не толкаю принять решение, просто высказала своё мнение, а ты сама решай, – проговаривает своим милым голосом и полным добра тоном.

– Спасибо, – искренне благодарю подругу. – Тебе перезвонить после встречи с Сеней? – аккуратно спрашиваю, и на той стороне линии наступает гробовая тишина.

– Да! Нет, лучше не надо, мне не важно, как он живёт, – отвечает Юлька, и если бы я не знала её столько лет, поверила бы.

– Ладно, – улыбаюсь, уважая её решение.

Мы прощаемся, и я набираю лучшего друга моего мужа. Он отвечает спустя несколько длинных гудков.

– Каролина, как неожиданно, – проговаривает мужчина удивлённым голосом.

Удивилась и я, что у него есть мой номер телефона, нам не приходилось общаться, только когда он заходил к нам домой.

– Здравствуй, Сеня, – ровным тоном здороваюсь.

– Хочешь сообщить мне местонахождение Юли? – спрашивает с усмешкой.

– Сообщила, если бы знала, где она, – вру и ни капли не краснею.

– Не верю, – раскусывает меня Кузнецов.

– Имеешь право, – коротко произношу. – Мы можем встретиться? У меня есть важный разговор к тебе.

– Без проблем, я дома, можешь приехать в любое время, – отвечает мужчина, и я слышу на фоне, как льётся вода, а потом звяканье стекла.

– Спасибо, скоро буду, – бросаю и отключаюсь.

Сразу же вызываю такси, переодеваюсь и еду за ответами или за попыткой их получить.

Марат

Сижу на диване в гостиной у друга с бокалом в руке и уже замутнённым взглядом. Приехал к нему, потому что не могу дома находиться. То здание сложно домом назвать, если в нём нет Каролины. Так плохо я себя ещё не чувствовал, и, к моему сожалению, одиночество давит так, что не продохнуть. Я словно собака, которую отвезли в лес и оставили там, потому что не нужна.

Сам не знал, как сильно эта женщина держит меня за яйца, пока она мне условие не поставила. Чтобы я, Марат Самойлов, делал то, что ему говорят, да никогда такого не было! Но с ней… я просто вышел из квартиры, потому что она так потребовала. Потому что знаю – насколько она слабая, настолько и сильная. Напугала, как ребёнка, этим абортом. Каролина настолько непредсказуема, а если добавить ко всему этому то, как я себя вёл те три месяца, не сомневаюсь, что она может это сделать, лишь бы меня наказать.

– Так кто ей сказал? – вырывает из мыслей Сеня.

– Не знаю, – вздыхаю и, подавшись вперёд, упираюсь локтями в колени. – Я забыл об этом вообще, то есть не о том, что сделал, а… Чёрт! – выплёвываю. – Эти полгода я словно жил другой жизнью, будто и не поднялся на костях, понимаешь? – смотрю на друга, который выглядит не лучше моего.

– Понимаю, – горько усмехается. – Я так же себя чувствовал, а потом эта змея сбежала и… – он замолкает и делает глоток янтарного пойла.

– Ты прости, конечно, но сам виноват, – веду плечом.

– Ну спасибо, ты настоящий друг, – бросает и слегка подталкивает меня. – Знаешь ведь, что я всегда таким был…

– Я-то знаю, Сень, но и ты знаешь, что эта девчонка разбудила в тебе что-то, а ты, вместо того, чтобы принять, отталкивал и играл…

– А у тебя белое пальто, – фыркает на меня и отворачивается.

– И не было никогда, но по опыту знаю, что нужно вовремя понять и принять. И к твоему сведению, я не играю с женщиной, как кот с мышкой, – говорю, откинувшись на спинку дивана. – А ты, чёртов кукловод, всегда умел управлять людьми, но надо уметь разделять их…

– Мне и так хреново, обойдусь без твоих нравоучений, – перебивает, и я, пожав плечами, замолкаю.

– Ищи её, если она тебе нужна, – всё же вставляю свои пять копеек.

– Нужна как воздух, – признаётся друг, в очередной раз убеждая меня, что он попал так же, как и я, только в отличие от него, я вовремя это принял. Вернее, когда пулю получил и думал, что сдохну, так и не сделав ничего. – Но я переживу, бабами окружён, и все прыгают на задних лапках, не то что эта змеюка…

– Ни одна баба не стоит любимой женщины, – со вздохом проговариваю, опустошая бокал. – Мне сейчас домой возвращаться не хочется, потому что никто не встречает, некого в объятиях сжать, к груди прижать.

– Так не иди домой, в «Искушение» новеньких завезли…

– Я не променяю любимую жену на шлюху, – прерываю его со злостью в тоне. – Мне её вернуть надо, – добавляю и губы поджимаю, понятия не имея, как это сделать.

Чтобы сделал я, если бы узнал спустя столько лет, кто убийца моего отца? Убил бы его, перед этим пытая долго и мучительно.

С одной стороны, я прекрасно понимаю Каролину, такое не прощается. Но с другой – Паша заслужил, и в то время предательство не прощалось. Мы долго шли к тому, чтобы улучшить свою жизнь, боролись за место под солнцем в прямом смысле этого слова. Шли по головам, убирая со своего пути всех подряд. С детства вместе были, как братья, которых у меня не было, кусок хлеба делили и тоже в прямом смысле. Столько дерьма наелись, что захлебнуться можно было, и когда оказались на вершине, Аксён предал. Вот так просто, взял и продал меня и нашу дружбу.

Что я должен был сделать? Простить? Нет! Убить, может быть, тоже было слишком радикально. Но если человек предал один раз, он сделает это снова и уже другими способами. А мне ещё было обидно за Катю. Она была хорошей женщиной, дома его ждала с маленьким ребёнком, уют создавала, а Паша трахал сестру Булатова. Променял достойную женщину на шалаву, которую поимело полгорода.

Я мог пустить ему пулю в лоб и в лесу закопать, как, собственно, и решали вопросы в то время. Никто бы не стал разбираться, потому что трупов в девяностых было больше, чем грибов после дождя. Но я выбрал другой способ и, стоя в нескольких метрах от машины, которая должна была взорваться, как только её заведут, смотрел на своего бывшего друга. Было больно, но и он осознал свою оплошность, когда меня заметил.

Паша и его любовница вышли из дома за городом, где обычно трахались. Сели в машину, поворковали пару минут, а потом Аксёнов встретился со мной взглядом, завёл мотор, взрыв, и на этом всё. Отомстил, за что сейчас и расплачиваюсь. Поступил бы по-другому, если бы вернулся в прошлое? Наверное, нет, у Паши уже всё было готово, оставались формальности. И он бы уехал с той шалавой, и я не исключаю того, что семью бы он с собой не забрал. Не знаю, кто ему мозги промыл, но тогда в нём что-то изменилось, друга я потерял задолго до того, как он решил меня предать.

– Жена твоя звонит, – говорит Сеня, и я воздухом давлюсь.

– В смысле? – выпучиваю глаза на него, ощупывая свои карманы.