Елена Усачева - Вирус любви

Правая бровь Павла дернулась и полезла наверх. Репина продолжала купаться в блаженных волнах счастья.

Ее бог и кумир первым подошел к ней, поздоровался и сейчас о чем-то говорит. Он о ней помнит. Он о ней думает…

Павел кхмыкнул, намекая на то, что пауза затягивается.

– Да… – повторила Ася и почувствовала, что щеки у нее уже болят от широкой улыбки, но не улыбаться она не могла.

– Да – это ты сделаешь или не сделаешь? – решил уточнить Быковский, чуть склоняясь над низкой Репиной, чтобы ей лучше было слышно.

В душе взорвался новый фейерверк восторга. Он хочет, чтобы она что-то сделала! Она нужна ему. Он без нее пропадет.

Репина вдруг спохватилась, что надо ведь что-то отвечать.

– Сделаю, – быстро заговорила она. Действительность тут же обрушилась на ее закружившуюся от счастья голову – разговоры, крики, топот ног, косые взгляды. – А что?

Улыбка сбежала с лица Павла. В глазах появилась тревога. Он еще больше склонился, глядя Репиной прямо в лицо. Еще секунда, и она утонула бы в коричневом море его глаз – ведь он рядом, и ей больше ничего не надо. Но что-то не давало ей окончательно провалиться в омут восторга, позволяя балансировать на самом краешке сознания.

Тонуть рано. Надо слушать. Надо держаться.

– Когда будешь в следующий раз разговаривать с Лерой, – начал он неуверенно.

– Да… – снова кивнула головой Ася, чувствуя, как звуки его голоса снова уносят ее на облака.

– У тебя ничего не болит? – с тревогой спросил чуткий, внимательный, невероятно осторожный Павел.

Что у нее может болеть, когда рядом Он!

– Да…

Вообще-то, она хотела сказать «нет», но по инерции сначала кивнула, а потом из нее вырвалось уже не раз произнесенное «да».

– А! – облегченно протянул Быковский и выпрямился. – Так ты лечись!

Он забоится о ней! Он желает ей добра! И это «да» снова сорвалось с ее губ.

– Да… – выдохнула Ася.

– Ты скажи Лере, что разговаривать нужно только со мной, не с мамой. Мама ничего не передаст. Ты поняла? – Он снова вопросительно посмотрел на Репину. – Только со мной.

Видимо, убедившись, что его просьба дошла до Асиного сознания, Павел ушел.

А вместе с ним ушел свет, улетели планеты и звезды, успокоился космический ветер, погасло солнце за окном.

– Репина, что с тобой?

Перед ней остановилась Жеребцова и, так же как перед этим Павел, заглядывала ей в глаза. А она, ссутулившись, с повисшими вдоль тела руками, стояла посреди пустого коридора – звонок прозвенел несколько минут назад, – и с грустью смотрела прямо перед собой.

Нет, слишком уж много всего навалилось на несчастную Асину голову. Услышав Наташкин голос, она неожиданно для себя расплакалась.

– Ты что? – сразу посерьезнела Жеребцова. – Из-за Быковского, что ли?

Репина кивнула и заревела в голос.

– Из-за Курбаленко? – повела разговор в свою сторону Наташка.

Ася снова кивнула и громко всхлипнула.

– А как Гараева?

Этот вопрос поставил Репину в тупик. Она глубоко-глубоко вздохнула, перебивая очередной всхлип, и на выдохе спросила:

– А при чем тут Гараева?

– Она знает, что он с Курбаленко ходит?

Да, да, да, он ходит с Курбаленко, и это сейчас разорвет Асино несчастное исстрадавшееся сердце! Да, да, он держит ее за руку и заглядывает в глаза, как никогда-никогда не сделает с Асей. Он никогда-никогда не подойдет к ней, не спросит, как у нее дела, куда они сегодня пойдут. Он не посмотрит в ее болотного цвета, с искринкой, глаза, не скажет, что рад видеть. Никогда… Никогда-никогда он ее не полюбит…

Слезы потекли ручьем, и вместо ответа из горла вырвался обыкновенный рев.

– Что, сказать не можешь? – переспросила Жеребцова.

Ася качнула головой. С носа у нее сорвалась большая капля и упала на затоптанный линолеум.

– Да что ты все ревешь? Сейчас что-нибудь придумаем.

Ася подняла на Наташку заплаканные глаза.

Сегодня у нее выдался какой-то день чудес. Сначала Быковский, теперь вот сама Жеребцова предлагает ей помощь.

Наташка оглянулась, быстро соображая.

– Только не в школе это надо делать, а где-нибудь в другом месте.

– В другом месте? – как эхо повторила Ася.

– Да! – В Наташкиных глазах скакнули лукавые чертики. – И я даже знаю, где. Пошли!

– А что надо делать? – послушно двинулась за Жеребцовой Репина.

– Сейчас решим! – бросила через плечо Наташка, направляясь к лестнице. В Наташке бурлила и клокотала невероятная энергия. Ее хватало на саму Наташку и еще на десяток человек, с которыми она общалась. Она любила командовать и принимать решения за других. И если она что-то решала, то все должно было получиться только так, и никак иначе!

Не веря в свою удачу, Ася бежала следом, от счастья разве что не подскакивая на каждом шагу. Ведь теперь все ее проблемы, можно сказать, решены, раз за дело взялась сама Жеребцова. А ей всегда так нравилось, когда кто-нибудь брал ответственность на себя, распоряжался, а сама Репина шла следом. Очень уж она не любила принимать решения. Ей легче было соглашаться с уже придуманным кем-то планом, чем действовать самой.

Наташка тут же развила бурную деятельность. Как только отзвенели звонки со всех уроков, она царственно махнула рукой Янчику:

– Костян, плыви сюда!

Константинов долго уговаривать себя не заставил, через секунду он уже был около ее парты. Асе оставалось только повернуться, потому что сидела она перед Жеребцовой и Наумовой.

– Дело на сто рублей, – сразу заговорила Наташка. – Тебе не кажется, что кое-кто зарвался?

– Кажется, – лицо Яна стало серьезным.

– У тебя же с ним свои счеты? – подливала масло в огонь Жеребцова.

– Предположим, – уклончиво ответил Константинов.

– Что ты ломаешься! – не выдержала Наумова. – Сразу говори: ты с нами или нет?

– Не с тобой, это точно, – мгновенно отреагировал Ян.

– Да погодите вы! – хлопнула ладонью по столу Наташка. – Тут вон человек слезами и соплями исходит, а вы цапаетесь!

Все трое повернулись к Асе. От такого пристального внимания ей стало как-то неудобно.

– А что такое-то? – с явным сочувствием спросил Константинов. Репина и не ожидала, что всегда едкий Ян может за кого-то переживать.

– Лерка скоро вернется, а Быковский с Курбаленко ходит, – четко разложила все по полочкам Жеребцова. – Ты представляешь, что будет? Конечно, Аська переживает.

От этих слов голова у Репиной снова пошла кругом. Ей хотелось вскочить и закричать, что все не так! Что плакала она не из-за Гараевой, а из-за себя! Но храбрости все это произнести у нее не было.

– Так давайте Курбаленко все объясним, – предложила Юлька.