Ольга Горовая - Интуиция (СИ)

— Надо было, Лина. — Твердо ответил тот, но кивнул. Бросил на девушку изучающий взгляд, определяя настроение. Задержался глазами на расплывающемся синяке на скуле. Скривился. — Я же не таскал тебя с собой, когда договаривался. Но тут, просто надо, и все. И ничего же не сделали тебе за эти полчаса. А ты еще за два дня срываться начала. — Он покачал головой, отодвигая полуполную тарелку. — Ты таблетки, когда в последний раз пила? — Валик полез в карман и снова чертыхнулся, вспоминая, что до спальни так и не дошел. Откинулся на спинку, сжимая пальцы.

— Ты бы поел нормально, а то, опять, сразу за сигаретой тянешься. — Лина попыталась увести разговор в другую сторону, осуждающе глядя на его тарелку.

— Лина. — Валик выразительно посмотрел на нее. — Я не слышу ответа на вопрос.

— Не помню. — Упершись взглядом в пол, буркнула девушка и сама отбросила вилку.

— Заметил. — Валентин тяжело вздохнул, поднялся и стал у окна, но открывать не решился. — Это же в твоих интересах, Лин, ну что ты борешься, вечно?

— Я не хочу их пить, Валь. — Она, почти жалобно смотрела на него. — Я же нормальная.

— Так это же не транквилизаторы, малыш. Это успокаивающие. Их тысячи людей пьют. — Валик был неумолим. Он сам достал таблетки с полки шкафа и набрал в стакан воды, ставя все это перед девушкой. — Давай, Лина. Ты же знаешь, что легче будет. Это же травы одни. Ну чего ты боишься? Хочешь, и я выпью с тобой? Мне они, тоже, не помешают при такой жизни.

Лина ненавидяще смотрела на два зеленых кружочка в его большой ладони. Она усмехнулась на предложении мужчины и задумалась над его вопросом.

Чего она боится? Ей хотелось рассмеяться в ответ, вот только смех, скорее всего — больше напоминал бы истеричный визг, а то и вовсе, в истерику скатилась бы. Лина глубоко вздохнула, протягивая дрожащие пальцы к этим таблеткам. Как ему объяснить? Как рассказать?! Как можно передать словами тот ужас и беспомощность, когда, напичканный такими вот таблетками, ты сидишь и не хочешь даже дышать. Потому, что смысла в лишнем, таком обременительном, движении — не видишь. И уйти никуда — не хочешь. Просто сидишь, и смотришь, как вокруг сидят такие же безвольные люди с пустыми глазами. А те, кто похитрее, кто научился уже таблетки под языком прятать — от кровати пытаются пружину отодрать, чтобы вены себе перерезать. Только, хоть и понимаешь все умом — все равно, просто сидишь и смотришь, даже слова не говоря. Да и не стоит тут рот открывать. Звук издашь — и вскинется соседка справа, начнет причитать о тени, что в углу стоит, и за душой ее охотиться. Вон, и так в спинку кровати вжимается, от угрозы, никому не видимой, отодвинуться пытаясь. А вслед за этой, та, что под окном визжать начнет. И никто не поймет, отчего визжит, на стены и людей кидаясь. Эта ничего не рассказывает. А хуже всего, что ты понимаешь, знаешь, что не такой, что нормальный — только не верит никто. И выхода нет. Не выйти из этого места. И такое отчаяние, такая безнадежность охватывает, и сама начинаешь в угол тот со страхом смотреть…

Лина положила таблетки в рот, смаргивая подступающие слезы. Валик прав, это совсем другое лекарство. Его другой врач назначил, нормальный, понимающий, не такой, как те. И девушке лучше становилось, когда она пила его. Уходила озлобленность и вечный страх. Только, так трудно было себя ломать, и брать эти кружочки дрожащими пальцами…

Вода с трудом проходила по спазмированному отрицанием горлу, но Лина заставила себя, а вернее, это Валик заставил. Сама — она бы так и не выпила.

— Вот видишь, все не так и страшно. — Мужчина отставил стакан, и присел на корточки, перед ней. — Похоже, мне и за этим следить надо. — Невзначай бросил он, и Лина вздрогнула, понимая, что теперь это будет повторяться каждый день. Если Валентин что-то решал, его никто не мог свернуть в сторону. Так же, как когда-то он решил, что Лина будет принадлежать ему…

****

Лина медленно шла по улице, наслаждаясь сонным покоем полуденного города, разморенного жарой. Людей на улице было мало, а те, кто все же вышли из прохладных помещений на солнце, были уставшими и разморенными. Девушке, как и всем, было жарко. Но, тем не менее, она наслаждалась.

Сейчас Лина была сама. И рядом не было никого, кто мог бы ткнуть в нее пальцем, обзывая ненормальной. Даже вездесущего Валика не было рядом, хоть и ненадолго. Двадцать минут назад у нее закончилась последняя пара, впрочем, как и последний учебный день. И теперь, впереди была только сессия. Но экзамены не были проблемой. Лина хорошо училась. Это был шанс изменить свою жизнь, и девушка не собиралась растранжиривать его. Она была безумно благодарна Валентину, а такое случалось редко, что тот не сопротивлялся, когда два года назад Лина захотела пойти в университет. И, то, что мужчина смог изменить все ее карточки, стерев из прошлого пребывание в больнице — первое время это казалось чудом.

В университете, до сих пор, никто не знал о том, что было в ее жизни. Здесь, она была нормальной, обычной, не такой, как все, но мало чем отличающейся от многих. Да, Лина не могла скрыть своего темперамента, поломанного жизнью, но, как оказалось — такое поведение было не чем-то из ряда вон выходящим среди многих девушек ее возраста. Первое осознание этой простой истины — едва не добило ее. То, за что ее заперли с больными людьми, здесь считалось характером у девушки, и привлекало всеобщее внимание, особенно, со стороны парней. Кто бы мог подумать, что мужчины любят стервозных дамочек?

Хотя, какие это мужчины? Цыплята, которые петушатся, строя из себя взрослых и умудренных жизнью ловеласов. Они утомляли Лину своим надоедливым вниманием и попытками ухаживания. Девушку раздражала похоть, которая была скрыта за каждым их поступком. Это то, что она видела в глазах мужчин с самого детства. Так уж вышло, что жизнь не прятала от нее своих грязных сторон.

Правда, стоило машине Валентина показаться на территории университетского городка — и всех ухажеров сдувало, словно порывом ураганного ветра. Валик жестко блюл границы своей территории. А то, что Лина была его — он четко и ясно показывал всем с ее первого дня в университете. Ни единого разу Валик не дал ей приехать в университет самостоятельно, провожая чуть ли не до дверей аудитории. И девушка не была уверена до конца, из-за того ли, что он волнуется за нее, или для того, чтобы ни у кого и сомнения не возникло, что к Лине и на шаг подойти нельзя. И не могла не признать, что мужчина очень выделялся на фоне ее однокурсников. Настолько отличаясь и производя должный эффект, что все признавали это, и редко переходили границ дозволенного в общении с Линой, ограничиваясь намеками и надеждой на первый шаг с ее стороны. Который она, делать не собиралась.