Инесса Клюшина - Танцуя в огне (СИ)

Гуля не будет танцевать с Антоном! Никогда, пусть даже не надеется! Да, она танцует восток на корпоративах, но это — загадочный, чувственный восток, а в ее исполнении — еще и немного игривый, и танцует Гуля его одна, и этим все сказано! А дуэт с Антоном — это ж ни в какие ворота! Она не выдержит такого накала, обязательно влюбится, будет вешаться на него, как это делают его бабы — Гуля была уверена. Нет, нет. Сто раз нет.

А он следит за ее программами — вот веселье! Вторая по важности информация. С чего такое неугасающее внимание к Гуле? То позвонит и отругает, что она цены снизила, то пялится на ее видео, где она и ее девочки работают бразилию и латину на высоких каблуках, в расшитых лифчиках и — о, Аллах! — трусиках, прикрытых сверху лишь поясами с густой навеской.

Гуля спешно перекрестилась, замотала головой, вспомнив, что она вообще-то мусульманка (солидарность с мамой и ее родней, назло папашке). Но бабушка Гулю, правда, в детстве успела еще и покрестить, и ходила в детстве в храм Гуля часто с бабушкой, но все же Гуля решила для себя, что она будет считать себя мусульманкой: все ее знакомые татары были мусульманами. Она особо ни во что не верила. Просто отвечала на вопрос, когда спрашивали, какую религию исповедует.

Гуле на все различия в вере было плевать. Родители вообще никогда из-за этого не ругались, и иконы бабушки мирно уживались с Кораном.

Но бабушка умерла, умерла мама. Гуля осталась наедине с ошарашенным отцом. Соседки говорили, он приведет в дом другую женщину, и шестнадцатилетняя Гуля готовилась принять мачеху если не на штыки, то на ножи. Но отец никого не привел. Вместо этого он стал пить.

А Гуле пришлось выживать самостоятельно.

И не ее вина, что полуголые девочки на каблуках и с огнем так хорошо смотрятся на выступлениях. Гуля начинала с джинсов и обычной одежды, пока не поняла, что на сцене действуют другие законы. И родные джинсы для нее не подходят.

Она артистка. Создает иллюзорный мир с помощью огня и своего танца. Мир, в котором счастье и гармония, а еще — красота.

Но Антон создавал мир более совершенный, чем Гулин. У него было все: специальное образование, талант, но главное — удивительная работоспособность и желание.

Но Гуля была готова составить ему конкуренцию. Здоровая конкуренция очень важна, правильно?

Покупатели будто специально ее игнорировали. Выручка была за сегодняшний день у нее мизерная.

Она огляделась и вытащила сотовый. Глядеть по сторонам было, конечно, лишним, но дядя Расим мог нагрянуть неожиданно, особенно — во второй половине дня, и за телефоны на рабочем месте он по головке не гладил.

— Ира, говорить можешь?

— Да, Гуль.

— В субботу собираемся на тренировку у меня. Как всегда, в шесть. Видео с Антоном не забудь записать.

— Эгей, Гуля! Без проблем! Тырим по полной?

— Посмотрим, что сейчас модно в этом сезоне. Промо-ролик видели, но хочется полную версию.

— Гульмира, ты свободна во вторник?

— Да, Оль.

Гуля сидела в скверике на скамейке, ожидая своих девочек, и говорила по телефону со знакомой из праздничного агентства.

— Нужны два танца. Татарский и восток. Первый выход где-то в семь… семь тридцать максимум. Следующий — восемь.

— Где?

— Ресторан «Марта».

— Там классная гримерка для артистов, помню.

— Ага. Все, берешь? Кстати, заказчик долго выбирал, но ты ему понравилась.

— Ну и здорово. Да беру без вопросов.

— Оплата как обычно. Тогда жду тебя в «Марте», к семи.

— А что с фаером? — будто между делом поинтересовалась Гуля. Сольные танцы стоят недорого, много денег на них не заработаешь.

— С твоим — ничего, Гуль… У нас Антон пока. И еще у «Фаер дрим» заказики. Они новую восточную программу сделали. По-моему, у тебя слизали кое-что. Я ж знаю, как ты любишь ноги бросать наверх, к место и не к месту, — собеседница Гули весело рассмеялась, — у них вот девочка тоже стала бросать. И фишки твои с прогибами…

Гуля закусила внутреннюю часть щеки. Слушать о таком было неприятно.

А Оля продолжала безвозмездно делиться новейшими сплетнями:

— И назвали программу знаешь как? То ли испытательной, то ли еще какой… Экспериментальной, вот! А поэтому, значит, они как бы берут за нее меньше, она типа в разработке, а уж потом будут брать большие деньги. А народу что нужно? Подешевле, скидки всякие… Поэтому заказов у них прибавилось.

— По-моему, Антон стоит недешево, но у него всегда куча.

— У-у, сравнила! Антон — это Антон. Но и к нему подкатывают не очень денежные клиенты. Он, как я знаю, в таких случаях посылает своих запасных людей, но все они работают, в принципе, неплохо. У Антошки нет слабых фаерщиков в коллективе. Спрашивает со своих — мама дорогая! Тренируются стабильно. Мы с ним только вчера об этом говорили.

— Ясно. Оль, у меня девчонки идут, перезвоню, — у Гули защипало в глазах.

— Окей, Гуля!

Девочек еще не было и в помине. Гуля, шмыгнув носом, прилегла на деревянную скамейку, уставившись в летнее голубое небо немигающим взглядом.

Устала. Устала гнаться за Антоном. Бесполезное, бессмысленное занятие, бесперспективное…

Когда он только пришел в их коллектив, было заметно, что парень останется надолго. Одно время Женька даже передал бразды правления Антону. Вот тогда начались чуть ли не ежедневные тренировки, солдатская муштра, индивидуальные занятия… Потом Женьке надоел Тошкин каземат — он был человеком чрезвычайно свободолюбивым — и все обязанности вернулись к Гуле. Она же помягче характером, считал Женька совершенно справедливо.

— Гу-уля, привет! А что у меня есть! — приближающаяся Ира помахивала видеокамерой.

Гуля резко села.

— Покажь!

— Сейчас. Гу-ля-я… Я не могу! Ты сейчас меня поймешь! Юлю ждать не будем?

— Включай. Если захочет, сама посмотрит.

— Гуль, это было нечто-о… — не особо эмоциональная Ира была необычайно оживлена, — просто на грани. Сейчас увидишь!

И включила камеру.

Темная площадка, большая — есть, где развернуться. Чашки на подставках, фитили в которых залиты керосином, еще не подожжены. Эти чашки всегда расставляются по всему периметру площадки, отделяя импровизированную сцену от зрителей.

Первым номером был выход Антона. Тот, в штанах и жилетке по типу восточной, вышел «баловаться с огнем». Да-да, именно баловаться. Он когда-то объяснял Гуле, что есть в хореографии понятие «продажа персонажа». Огонь — тоже персонаж, его надо «продать», и дорого.

Антон, играя лицом, то задумчиво, то хитро вертел горящий с одного края шест. Зажег фитили у всех чашек между делом, и получилась некая граница из огня между выступающими и зрителями.