Анте Наудис - Придорожное солнце. Роман основан на реальных событиях

Если раньше организованный бандитизм причислялся к одиночным преступлениям, то уже к началу 90-х городскому отделу полиции пришлось решать задачи по обузданию массового бандитизма в городе и в районе. В условиях несовершенного законодательства, экономического развала и упадка нравов, демократия в Латвии стала развиваться очень своеобразно. Михаил Задорнов, известный юморист, который родился в Риге, как-то сказал: «Степень преступности легко определить на глаз – по количеству решеток на окнах квартир и офисов. Чем больше их, тем выше здесь уровень демократии». После 1991 года люди решили не пользоваться парадными подъездами, двери закрыли на замки, начав ходить через входы со дворов. Они чувствовали опасность своих родных улиц, и не напрасно. Спустя некоторое время парадные подъезды домов стали использовать как небольшие фотоателье, магазинчики видеокассет, парикмахерские и лавочки с привозными товарами Запада.

Тогда и стали формироваться первые бандитские группировки. С начала 90-х годов в Риге началась эпоха дикого капитализма со всеми его элементами: рэкетом, проституцией, наркоманией, контрабандой.

В кино ходили очень редко, его стали вытеснять видео фильмы, появляющееся в специальных прокатах. Прокаты видео фильмов находились в подвальных помещениях, взятых в аренду под это дело. В основном там крутили эротические зарубежные фильмы на видеокассетах, привезенных из-за границы. Айварс, как человек скромный и еще не испорченный выплывающей из-за «кордона» порнографией, решил сводить Таню в нормальный кинотеатр.

Известный кинотеатр «Рига» имел два зала. Большой – на 600 зрительных мест и Малый под названием «Спартак». За ненадобностью большой зал закрыли до лучших времен, работал только малый. Несмотря ни на что, кинотеатр оставался классикой жанра, которую мог позволить себе любой подросток, пригласив на свидание девушку.

Места для поцелуев – так в народе называли задние ряды кинозала, где можно было, не мешая смотрящим, вольно расположиться, поесть поп-корна, выпить пива, поговорить шепотом, и, конечно же, пообниматься и поцеловаться.

Таня надела легкую юбку на молнии и хлопчатобумажную блузку, с расстегивающимися впереди пуговицами. Айварс подготовился по-мужски, купив все необходимое.

С прилавков стало исчезать мясо, и на полках появились пельмени, не понятно из чего сделанные, однако они считались сытной едой. Если съесть 10—12 пельменей, политых кетчупом или майонезом вприкуску с хлебом, то можно считать, что съел сытный обед. Айвас задумал сделать из кинозала бар «Спартак». Он купил пачку пельменей и пожарил их на сковороде. Затем сложил в пластмассовый пищевой контейнер и полил кетчупом.

– Вау! – облизнувшись. – Айна!

– Да? – отозвалась я.

– Ну как думаешь, сегодня все будет все хорошо?

– Отлично!

Я посмотрела на брата. В новых мальвинах он выглядел респектабельно. Мальвинами называли поваренные джинсы светло-голубого цвета, привезенные из-за границы. Он купил их на распродаже на рынке бу вещей.

Аккуратно сложив в пакет контейнер с пельменями и две бутылки «жигулевского», я вручила поклажу брату.

– Давай, потом расскажешь, как все прошло, – усмехнулась я. – Джинсы не запачкай.

Когда Айварс пришел в кино, то кроме них там были еще две пары. Бабка с внуком и две подружки, которые пришли с кем-нибудь познакомиться. Они сели в середине зала, а бабка с внуком с левого края, где-то впереди. Таня с Айварсом пошли на самые последние ряды и тут же расположились, поставив бутылки с пивом на пол, а пакет с пельменями на сиденье рядом.

– А ты сеструхе о нас все рассказываешь? – поинтересовалась Таня.

– У меня нет от нее секретов.

– Хм. А она, небось, и рада послушать про нас что-нибудь такое.

– Ага, рада, – сказал Айварс и, взяв бутылку, принялся открывать ее о спинку сиденья впереди.

Щелчок, шипение и стук железной крышечки о паркет заставил девчонок встрепенуться и зашушукаться. Одна из них обернулась. Айварс улыбнулся, принявшись открывать вторую бутылку, поставив первую на пол возле Тани.

– Салфетки забыл положить, – сказал он, откупорив вторую бутылку. Из бутылки потекла обильная пена, которую тут же отерла Таня, достав из кармана носовой платок.

– Все есть, не спеши, пока журнал идет.

В кино на скучном сеансе по Таниному колену заскользила рука Айварса. Она закусила губу, чтобы не выдать волнения. Хотя кому оно будет видно в темном зале кинотеатра? Те две девчонки давно увлечены фильмом, а потому происходящее на экране вмиг перестало ее интересовать, сосредоточенную на собственных ощущениях.

Другая рука Айварса, вальяжно расположившаяся на плече, притянула пышное тело, и Таня почувствовала губы, впившиеся в ее рот. Ее грудь принялись исследовать: пальцы чувственно гладили бархатистую поверхность, скользнув под блузку.

В таком виде, с голой грудью и со страстным поцелуем, Таня и встретила окончание фильма. Скандал все же мог случиться, если бы Айварс не сообразил навалиться на нее, закрыв полуобнаженное тело своей спиной, когда вспыхнул свет.

«Анька, пошли!», «Ой, смотри, они в своем репертуаре!» «Сначала пиво, потом, это» – услышала Таня реплики девчонок, автоматически отвечая на поцелуй Айварса. И едва она краем глаза отметила, как последний зритель покинул помещение, то решительно отстранила Айварса и порывисто вскочила на ноги. Какой позор! Но так зажигает! Такие возможности упускать было нельзя. Она совершенно пропустила момент, когда Айварс успел расстегнуть молнию на юбке, в результате чего оказалась не только с одной обнаженной грудью, но и вообще голой ниже пояса.

Правдина оцепенела в прострации, автоматически пытаясь поправить бретельку, а симпатичный нахал, пробормотал:

– Tu esi milu, – положив одну ладонь на упитанное бедро, а второй сноровисто забрался между ног. Таня пискнула, но было поздно… Сбежать все еще не было никакой возможности, юбка лежала под ногами.

Когда полицейский зашел в кинозал, то смущенно опустил глаза. Его вызвали сюда не случайно – билетерша, увидев непристойности в кинозале, позвонила в полицию.

Айварс с Таней поняли, что распитие пива и непристойные занятия теперь обернутся им отправлением в участок. Полицейский попросил их привести себя в порядок и пройти с ним. Он выяснил в каком районе они живут, отправив их в полицейский участок, закрепленный за участковым Гуделисом. Тот встретил их с улыбкой на лице.

– Помнится твой отец, – произнес он. – Предупреждал, что не хорошо заниматься непристойностями в общественных местах. У тебя уже был случай с сестрой в лифте, а сейчас перекинулась на брата в кинотеатре?

Таня молчала, не зная что ответить.

– Думаю, мне следует позвонить Михаилу Правдину и рассказать ему, чем занимается его дочь во время уроков.

– Звоните! – выкрикнула обиженно Таня.

Она еще не понимала, что ее ждет впереди, потому как на след банды по краже и сдачи меди подельников Айварса уже напали.

Михаил Правдин рвал, метал и не скупился ни на какие деньги для участкового. Кражи лифтового оборудования продолжались постоянно, и нужно было делать план по ловле преступников. Поэтому прибавка в зарплате и денежное вознаграждение от Правдина Гуделису как раз пришлось кстати.

Три дня я пыталась дозвониться до Тани, но к трубке она не подходила. Отец посадил ее под домашний арест, запретив даже выходить в школу. К телефону подходила Танина мать, настроенная против нашей семьи. Днем позже Айварса арестовали, у него нашли несколько медных рулонов. В кабинете у Гуделиса у них состоялся неприятный разговор. На этот раз завели серьезное дело, которое не давало ему больше ни одного счастливого шанса.

Две недели одиночества тянулись как назло медленно. Об аресте Айварса узнали в классе, и Илзе Римша стала относиться ко мне строго и с некоторыми претензиями. Я сразу же скатилась по математике и замкнулась в себе. Таня в школе не появлялась. На перемене я поинтересовалась у Лены, почему она не ходит в школу, та ответила, что заболела.

Когда Таня пришла в школу, Наталья Иосифовна Венгер встретила ее радушно, сказав, что наверстать пропущенные занятия ей не составит труда. Накануне ей звонил Михаил Правдин и что-то долго объяснял. Когда мы встретились с ней на перемене, я заметила, что взгляд у нее был потухший.

– Как ты? – спросила я.

– Айна, мне жаль, что так получилось с Айварсом…

– Мне тоже.

– Ему дали два года…

Она странно смотрела на меня, а потом, развернувшись, ушла. Я заметила, что на переменах она больше не подходила ко мне, а после школы быстро уходила домой с Леной, не дожидаясь как раньше у крыльца.

«Она учится в образцово-показательном 9 „А“ классе, в котором все ученики считаются лучшими, – подумала тогда я»