Эбби Клементс - Магазинчик мороженого

– Я ужасно себя чувствую, – печально сказала Имоджин. – Ведь я год ее не видела, Анна.

Долетающие до них пронзительные крики чаек настойчиво напоминали о том, что они снова вернулись сюда, на южное побережье Англии, в Льюис, в родительский двухэтажный дом постройки восемнадцатого века.

– Не казнись, – сказала Анна. – Она всегда очень радовалась твоим звонкам и фотографиям. Она была счастлива слышать, что тебе очень хорошо там, где ты сейчас живешь.

Имоджин почувствовала, как к горлу подкатывается комок.

– Ты, должно быть, совсем вымоталась, – сказала Анна.

– Да, путь был долгим. Но у меня в голове сейчас такой сумбур, – отвечала Имоджин, делая глоток успокаивающего теплого напитка. – Как бабушка выглядела, когда ты видела ее в последний раз?

Анна присела на край кровати и положила на колени подушечку.

– Я была у нее в гостях неделю назад, – сказала она. – И выглядела она хорошо, как всегда. Она не хотела никуда выходить на ланч, сказала, что лучше останется дома, но это не показалось мне чем-то необычным. А ведь я должна была почувствовать, что что-то не так!

– Она всегда выглядела такой молодой, – сказала Имоджин, – по сравнению с бабушками других наших знакомых. И я была уверена, что она будет с нами еще долгие годы.

– Мне тоже так казалось. И это так несправедливо! Папа совсем сломлен, впрочем, ты сама понимаешь.

– Бедный папа, – прошептала Имоджин, прикусив губу. Они едва поздоровались, когда она приехала. На нем просто лица не было от горя.

– Кремация во вторник. Мама тебе говорила?

Имоджин кивнула.

– Да. Пришли мне что-нибудь надеть, ладно? Я никогда не была на таких церемониях, но, думаю, то, что я привезла с собой, едва ли подойдет.

– Ну конечно, – сказала Анна, тепло улыбнувшись и вставая. – Мама сказала, что обед будет готов через двадцать минут. Прими душ и спускайся к нам.

– Да, конечно. – Имоджин взяла аккуратно сложенное полотенце, лежащее на краю кровати. Комната, когда-то бывшая ее спальней, показалась совсем чужой. Словно аккуратный номер в домашнем отеле с завтраком. Вместо постеров с ее любимыми музыкальными группами на стенах висели цветочные натюрморты в рамках.

– Хорошо, что ты вернулась, – сказала Анна, нежно обнимая сестру. – Хотела бы я, чтобы ты приехала по другой причине, но все же я очень рада тебя снова увидеть.

– И я тоже, – сказала Имоджин, благодарная за теплоту сестре и немного успокоенная такими родными, знакомыми объятиями.

Имоджин приняла душ, вытерла волосы и надела первую попавшуюся одежду. Она спустилась вниз, прошла мимо кухни, где Анна болтала с матерью и готовила обед. Имоджин постаралась незаметно проскользнуть в гостиную.

Здесь все выглядело так, как она помнила, – все те же фотографии на каминной доске и свежие цветы на столе в вазе. Это была уютная комната, в которой обычно обедали, когда принимали гостей.

Ее отец, Том, сидел в кресле возле стола, обхватив голову руками. Имоджин хорошо помнила его руки – большие и сильные, – помнила, как он поднимал их с Анной, когда они были детьми, подкидывал вверх, сажал на свои широкие плечи. Сейчас отец выглядел совершенно сломленным, казалось, его может сбить с ног легкое дуновение ветерка. Имоджин подошла к нему и положила руку на плечо.

– Как ты, пап, в порядке? – спросила она нежно.

– Да, милая, – сказал он тихо. – А ты? – его светло-голубые, как будто выцветшие глаза смотрели на нее, словно умоляя продолжить разговор. – Тебе все еще нравится твое путешествие?

– Да, там замечательно!

– Я помню, как это здорово, – медленно произнес отец. Но тот азарт, с которым он обычно рассказывал о своих похождениях в бытность хиппи и который Имоджин так хорошо помнила, теперь совершенно исчез из его голоса. – Шестидесятые, только мой мотоцикл да свист ветра в ушах… конечно, тогда я еще чего-то стоил. Путешествовал по Вьетнаму и Лаосу. В те дни все было по-другому…

Его голос затих, а взгляд застыл на белой скатерти.

– Пап, – ласково сказала Имоджин. – Тебе не надо скрывать свои чувства. Мы все очень расстроены.

– Да, вот такие дела, – сказал он, не поднимая глаз. – Ты знаешь, что это однажды произойдет. Обязательно. Когда умер отец, это не было для нас таким шоком: он долго и тяжело болел, и мы были готовы. Но вот сейчас… я никак не думал, что это случится так скоро с мамой. Это просто ужасно.

Имоджин было очень больно слышать муку в голосе отца. В другие времена он открыл бы бутылку вина и с энтузиазмом рассказывал бы ей и Анне о своих последних керамических скульптурах, которые он с таким увлечением лепил в садовой студии-мастерской. Но сегодня у него было совершенно безжизненное лицо, он был похож на собственную тень.

– Она была потрясающей женщиной, – сказала Имоджин, сжимая руку отца. – Нам всем ее очень не хватает.

– Мне уже сейчас не хватает всяких разных милых пустяков, – сказал Том. – Даже тех, которые когда-то просто сводили меня с ума. Например, когда она звонила нам во время обеда, чтобы рассказать, что там случилось в одном из ее любимых сериалов.

– Или как она на Рождество, отправляясь за покупками, проходила мимо дорогих магазинов, делая вид, что их вовсе не существует, – сказала с улыбкой Имоджин.

– Да, правда, – Том тихо засмеялся. – А потом всегда приводила какого-нибудь беднягу на рождественский ужин. Беспризорника или бездомного, которого мы никогда прежде не видели, но которому было просто некуда пойти.

– Точно, – подхватила Имоджин. – Бедная мама никогда не знала, на сколько человек готовить ужин. Помнишь?

– Она всегда так поступала, – кивнул Том. – Даже когда был жив отец. Но он не возражал. Они вместе выросли и не могли друг без друга. И он всегда говорил, что они не стали бы связываться с кафе, если бы не любили окружать себя людьми.

Имоджин понимающе улыбнулась.

– Она не была совершенством, – заключил Том. – Но знаешь, это даже к лучшему!

– Имоджин, ты здесь? – Джен прервала их воспоминания. – Я не слышала, как ты спустилась. – Девушка вдруг ощутила, как неодобрительный взгляд матери скользит по полотенцу, завязанному на голове в виде тюрбана, вытянутой мешковатой футболке и свободным хлопчатобумажным брюкам. – Ты разве не собираешься высушить и уложить волосы, дорогая?

Имоджин пожала плечами, невольно вновь чувствуя себя нашкодившей пятнадцатилетней девчонкой.

– Думаю, сегодня мы будем обедать здесь, – сказала Джен, передавая Имоджин несколько подставок под горячее на стол. – Это все же довольно знаменательное событие – вся семья вновь собралась дома. Я приготовила запеченную говядину и клецки с шалфеем, а твоя сестра сделала крем-карамель на десерт.

– Тебе не стоило беспокоиться, – сказала Имоджин, оглядываясь на отца, который по-прежнему сидел с отсутствующим выражением лица.

– Думаю, мы все сейчас нуждаемся в хорошей пище, – заявила Джен.

Имоджин прикусила язык. Еда всегда была для матери решением всех проблем. Джен вернулась на кухню, а девушка сжала под столом руку отца и почувствовала его ответное пожатие, очень нежное.

Моментом позже Джен вернулась со стопкой тарелок между полотенцами, следом шла Анна и несла в кухонных рукавицах форму для запекания.

– Осторожнее, тарелки горячие, – улыбаясь, сказала Джен, расставляя посуду.

Они с Анной заняли свои места за столом.

– Садитесь, – подтолкнула Джен отца с дочерью, – а то все остынет.

Обед проходил в молчании.

– Можем ли мы соблазнить тебя остаться дома, Имоджин? – спросила мать. – Бизнес здесь начал понемногу оживать, как говорят, пустил новые побеги. Могу поспрашивать у знакомых или найдем тебе какую-нибудь административную работу в агентстве.

Имоджин без всякого аппетита ковыряла вилкой в тарелке, разламывая клецки пополам. Она представила себе работу матери в рекламном агентстве, которое та основала, когда дочери пошли в школу. Трудно было вообразить более скучный способ проводить время.

– Я приехала только на похороны, мам. Через две недели я возвращаюсь в Таиланд.

Джен вздохнула. Но в следующее мгновение сменила тему допроса.

– Что, там у тебя кто-то есть? – спросила она с надеждой, слегка приподнимая брови.

– Ма-ам… – протянула Анна, как всегда старающаяся оградить сестру от постоянных материнских расследований. – Неужели обязательно…

– Я ведь только спросила, – Джен тут же заняла оборонительную позицию.

– Да нет, все нормально, – сказала Имоджин. Анна с удивлением взглянула на сестру. Это было что-то новенькое. Но Имоджин решила, что честный ответ скорее положит конец материнским расспросам.

– Я действительно встретила кое-кого на острове, но еще рано о чем-то говорить. Посмотрим, что будет, когда я вернусь туда.

Джен опять приподняла брови и кивнула мужу, который продолжал медленно жевать с отсутствующим выражением, едва ли понимая, что он ест, и совершенно не прислушиваясь к тому, о чем говорят его женщины.