Виктория Борисова - Бегство Короля

Ага, не любит… Сначала стоял минуты две, растерянно хлопая глазами, а потом — метнулся в свою комнату, выключил компьютер, сбегал за торгом и бутылкой шампанского и принялся развлекать их смешными историями, на которые был великий мастер. Они засиделись за столом допоздна, и Максим пошел провожать Верочку до дому, а когда вернулся — на лице его застыло столь идиотски счастливое выражение, что Наташа даже отвернулась. Смотреть на него было все равно что на лампочку в двести ватт без абажура.

Дальше все пошло очень быстро. Максим стал исчезать из дому все чаще и чаще, а Верочка прямо сияла. Что-то новое появилось в ней — очень женственное, спокойное…

А вот дружба их как-то сама собой сошла на нет. И что греха таить, именно Наташа всеми силами уклонялась от общения и все Верочкины попытки решительно пресекала. Им, конечно, приходилось по-прежнему видеться каждый день на работе, но здесь Наташа взяла особенный тон — подчеркнуто отстраненный и холодно-вежливый. Она теперь подмечала малейшие Верочкины промахи и никогда не упускала случая указать на них.

Дома тоже было не лучше. Теперь, если Максим заговаривал о Верочке, Наташа делала каменное скорбное лицо и поджимала губы. Если приходил с ней вместе — тут же поднималась и уходила к себе в комнату. Если видела оторванную пуговицу на рубашке брата или пятнышко на брюках — как бы невзначай говорила что-нибудь о лентяйках и неумехах, которые хотят заполучить мужчину в полную собственность, а заботиться о нем не желают. Максим сначала пытался отшучиваться, но Наташа упорно продолжала гнуть свою линию. Постепенно он почти перестал бывать дома, а по телефону говорил с ней вроде бы вежливо, но с холодком. От прежних доверительных отношений с вечерними посиделками за чаем, разговорами обо всем на свете и добродушными подшучиваниями друг над другом почти ничего не осталось.

Наташа всхлипнула и уткнулась лицом в подушку. Сейчас, лежа в постели без сна, она вдруг поняла, что вела себя как настоящая стерва, и от этого было еще больнее. Ну да, им хорошо вместе, а я как же? Почему все так несправедливо устроено в жизни, что одним достается счастье, а другим — нет?

И все-таки… Не вправе она ломать жизнь брату, не вправе. И Верочка тоже ни в чем не виновата перед ней.

Наташа утерла слезы и встала с постели. Если все равно заснуть не удается, то нечего ворочаться с боку на бок и терзать себя понапрасну. Вот бабуля бы точно ее не одобрила. Она-то рассчитывала, что Максим женится когда-нибудь, недаром и кольцо оставила с таким наказом. Кажется, теперь и настало это время. Надо отдать, отдать непременно!

Наташа принялась рыться в комоде, словно сейчас, среди ночи, не было дела важнее, чем это. Где оно, колечко-то? Неужели потерялось? Наконец она нащупала маленькую потертую коробочку и вздохнула с облегчением. Теперь, когда в следующий раз Максим придет, она отдаст ему кольцо, и расскажет про бабушкину последнюю просьбу, и попросит прощения… И может быть, все еще будет хорошо.

Заснула она только под утро. Сон приснился неприятный, мутный какой-то. Как будто Максим стоит на возвышении вроде кургана, а вокруг него клубится противный серый туман. В руках он держит большую книгу и что-то пишет. Лицо у него такое строгое, торжественное и печальное, будто не фантастические романы братец ваяет, а записывает божественное откровение. Вдруг откуда-то с неба спустилась большая черная птица, покружилась немного над головой и принялась рвать когтями и клювом исписанные страницы.

Наташа стонала и ворочалась во сне, а рядом, на коврике, проснулся Малыш, поднял голову и грустно посмотрел на хозяйку. Во взгляде его темно-медовых глаз было что-то такое, как будто он один знает, что будет дальше, только вот помочь — не может.

Поставив последнюю точку, Максим чуть помедлил перед тем, как написать слово «конец». Каждый раз он немного волновался, заканчивая очередную книгу, но сейчас почему-то даже руки дрожали. Полнолуние, что ли, так действует?

Он оторвал взгляд от экрана своего ноутбука, откинулся назад и с хрустом потянулся, разминая затекшие мышцы. Потом налил себе кофе, закурил, подвинул пепельницу поближе — благо в тесном пространстве для него все находилось на расстоянии вытянутой руки — и вновь уставился в экран, перечитывая написанное.

Максим сидел у стола в маленькой кокетливой кухоньке Верочкиной однокомнатной квартиры. Просто уму непостижимо, как можно было так организовать пятиметровое пространство, чтобы ни один миллиметр не пропадал зря. И вроде все помещается — шкафчики, полочки, стол, плита, вот даже поработать можно. Поначалу со своим ростом под два метра и широкими плечами, на которых вечно трещат готовые пиджаки, он чувствовал себя здесь как слон в посудной лавке. Все время боялся задеть или уронить что-нибудь. Потом и тесноту перестал замечать — очень уж теплым и уютным местом была эта кухонька, освещенная улыбкой хозяйки.

Он вспомнил, как Верочка хлопочет по утрам — варит кофе, делает бутерброды, жарит яичницу, ловко управляясь с кастрюльками и сковородками. Даже сыр, положенный на хлеб ее руками, получается необыкновенно вкусным. И халатик все время распахивается на высокой груди, а в карих, чуть раскосых глазах просто чертики пляшут! Почему-то в такие минуты она напоминала белочку — веселую, домовитую… И очень привлекательную. Он так и звал ее Белкой в минуты особенной нежности — то есть почти всегда. Верочке далеко до «модельных» параметров, и по сравнению с ней любая «вешалка» показалась бы высохшей мумией.

Максим поерзал на табуретке, отхлебнул кофе из кружки с видами Санкт-Петербурга и попытался снова сосредоточиться. Работать надо, работать!

«В году тысяча девятьсот девяносто девятом и семь месяцев

С неба явится великий Король Террора…»

Глядя на эпиграф к последней главе, Максим даже покривился слегка. Предсказания Нострадамуса темны и запутанны, подогнать под них можно практически любое событие, а здесь — четкая привязка к дате. Срок все ближе, а потому на этом катрене еще не вытоптался только ленивый. Кого только не пытались назначить Королем Террора — и Саддама Хусейна, и некоего безвестного ныне человека, который появится к назначенному сроку и покажет себя во всей красе, и даже солнечное затмение! Может, выкинуть его на фиг, этот эпиграф? Слишком уж банально и избито. Рука уже потянулась к клавише «delete», но почему-то в последний момент Максим остановился. Ладно, выкинуть никогда не поздно.

«Ночь была тревожная. Звезда Ситнар сияла на небосводе не ярким и ровным голубым светом, как обычно, а прерывистыми вспышками с багровым отливом. Казалось — живое существо бьется в предсмертной агонии, заливаясь кровью. Старики в Мокерате говорили, что последний раз такое было лет двести назад, еще при короле Веусте. Тогда с неба пришел Черный человек и на долгие годы страна погрузилась в кровавую смуту».