Евгения Кайдалова - Пятница, Кольцевая

Сама она, конечно, ни за что не осознала бы, что живет в опаснейшее время перемен, если бы об этом каждый раз за ужином с отчаянием не твердили родители. Скоро по Москве уже нельзя будет пройти из-за блошиных рынков… В магазинах пусто, как будто Мамай прошел… Вновь изобилие, да надолго ли? Ведь все испортилось безвозвратно: лечиться невозможно, отдыхать невозможно, а самое нереальное — быть уверенным в завтрашнем дне. Озверевшие толпы атакуют прилавки, купленные с рук товары не выдерживают никакой критики, государство бросило народ на произвол судьбы и занимается непонятно чем. Слава Богу, что сами мы пока что держимся на плаву.

Родители казались ей единственным островком устойчивости среди бушующих вокруг невзгод, а при том, что они часто и охотно вспоминали золотые докапиталистические времена, волнение страны вокруг островка казалось ей настоящим цунами. Родители работали технологами производства в одном и том же проектном институте — с той поры, как их туда распределило государство. К счастью, эпоха катаклизмов пощадила их рабочие места — институт сумел выжить и приспособиться к нуждам новой эпохи. Приватизировавшие институт директора по полной программе эксплуатировали специалистов, которые как огня боялись оставить место своей эксплуатации и пуститься в самостоятельное плавание. На закате своей карьеры родители получали тысячу долларов на двоих, добросовестно закладывали производственное оборудование в чертежи клубов и ресторанов (где никогда не бывали сами) и свято верили в то, что донельзя удачно вписались в безумный виток истории. Все отпуска они проводили на даче, из развлечений позволяли себе кино (самые дешевые утренние сеансы) и основную проблему своей жизни видели в том, что заказчики, храня коммерческую тайну, не давали полной информации о предполагаемых объемах производства, а это сильно затрудняло работу проектировщиков.

Возможно, будь родители помоложе… Но Ларисе случилось быть поздним ребенком (ее старший брат закончил школу к тому моменту, как она туда пошла), и родители, не нашедшие новой дороги в волнующие штормовые дни, вовсю тосковали по той эпохе, когда партия не только озаряла людям путь, но и давала за символические деньги путевки к морю. А что сейчас? Который год без южного солнца…

В школе, к которой Лариса была приписана по месту жительства и которая по чистой случайности оказалась специализированной английской, у девочки хорошо пошел язык. «Язык — это всегда кусок хлеба для девочки, — с уважением говорила мама. — Что переводчик, что учитель… Да вот есть ли еще в вузах бюджетные отделения?»

Таковые, к счастью, еще имелись, и Лариса, по счастливой прихоти судьбы — должно же в жизни быть место случаю! — поступила на одно из них, не занимаясь с репетиторами и не имея блата. На ее отделении готовили учителей английского языка.

Чем руководствуется юный житель ходящей ходуном от перемен страны при выборе вечной профессии, всегда представляет собой загадку истории. Но в процессе учебы Лариса ни разу не попыталась пересмотреть свой выбор, тем более что ей нравилась методика, и она с увлечением осваивала приемы вкладывания знаний в человеческие головы. Впрочем, дань времени она все же отдала: сразу после защиты диплома одна предприимчивая подруга пригласила ее к себе на фирму секретарем-референтом со знанием языка. Несколько раз Ларисе пришлось, превозмогая страх, переводить деловые переговоры, и это ей вроде бы даже понравилось, да и зарплата не могла не вызывать положительных эмоций, но атмосфера офиса, какой бы доброжелательной она ни была, неизменно казалась Ларисе чужой, временной. Через год она с облегчением устроилась работать по специальности в один из старых добрых советских вузов, который ныне именовался технической академией, но мало чем отличался от себя самого двадцатилетней давности. К тому моменту ей было двадцать три года. Она была не замужем.

Лариса считала, что к ее личной жизни очень хорошо подходит понятие «не сложилось». Действительно, не сложилось, хотя вроде бы все у нее было как положено: и на дискотеках ее иногда приглашали на танец, и на вечеринки она ходила — не то чтобы на самые шумные и отвязные, но все-таки портвейн, общага! Все это было, но ничего не осталось.

Конечно, в их вузе коллектив был почти стопроцентно девчачьим, но ведь она и в походы ходила! Во время одного из них Лариса, кстати, и познакомилась с понятием «интимная близость», но знакомство это не переросло в долгосрочную привязанность. Да в общем-то мальчик был ничего, но он не был ею даже увлечен — так, предложил, а она не отказалась. Почему бы и нет, ведь вроде как пора, а никто другой не предлагает… У Ларисы осталось не слишком приятное ощущение от чисто технических неудобств, связанных с лесом и палаткой, а мальчик отнесся к происшедшему не более серьезно, чем к совместным посиделкам под гитару у костра. Лариса решила, что так и положено. И все последующие интимные эпизоды в ее жизни носили на удивление похожий характер: случайное знакомство, случайный секс (даже если связь растягивалась на несколько месяцев, на Ларису она все равно производила впечатление случайной), отсутствие продолжения. Однако Лариса всегда утешала себя тем, что ей всего только двадцать, двадцать один, двадцать два — и все еще впереди.

Впереди была техническая академия. Глядя на студентов, можно было воспрянуть духом: одни молодые мальчишки! Первое время Ларису действительно лихорадило от перспектив, и не только в личной жизни. Заведующая английской кафедрой, женщина предприимчивая и энергичная, несмотря на возраст, организовала при академии так называемый Британский клуб — качественное и платное обучение языку по красочным и увлекательным оксфордским учебникам. Большинство преподавателей кафедры, за исключением самых древних ископаемых, имели символические четверть ставки на бюджетном отделении и полноценный, по преподавательским меркам, заработок на платном. Лариса сразу же примкнула (точнее, ее сразу же определили) к большевикам. И учитывая ее немалый опыт работы в бизнесе — все-таки целый год на фирме, — поручили вести бизнес-курс.

После первого семестра преподавания Лариса знала Business English назубок. Она тщательнейшим образом готовилась к урокам, и это давало неплохую иллюзию того, что преподаватель владеет материалом. Правда, иногда бывало трудно отвечать на какой-нибудь практический вопрос начинавших подрабатывать студентов. Например, какое из трех слов, существующих в словаре для обозначения партии товара — batch, lot или consignment, — все же следует использовать в деле? На что Лариса, преодолев внутренний трепет, неизменно заявляла: «Используйте любое, в контексте вас поймут». Студенты почтительно кивали и проникались уважением к преподавательскому опыту.