Элизабет Нотон - Первое разоблачение

– Сообщи, как только прибудешь на место. Если что-то найдешь или понадобится помощь, мы пришлем еще группу.

Кейд выдохнул, лишь сейчас сообразив, что сдерживал дыхание. Еще одна группа под видом супружеской пары в клубе свингеров, куда он везет свою бывшую любовницу? Навряд ли он обратится за подмогой.

Кейд повернулся к лифту и нажал на кнопку вызова. Затем подавил порочную вспышку жара, прокатившегося по бедрам при мысли о тех условиях, в которых окажется наедине с Эйвери.

– Сделаю.

К тому времени, когда оперативник вышел в холл, его нервы были натянуты, как струны. Марли встретила его в дверях и протянула рюкзак и папку.

– Вот ваш маршрут, паспорта и вся информация, которую мы собрали об исчезновении Мелоди Кармайкл. Я заказала вам бунгало возле пляжа. Достаточно уединенное, чтобы уходить и приходить незамеченными. Миллер и Смит готовы на случай, если они вам понадобятся.

– Не смогла уговорить шефа, чтобы поручил тебе работать на подхвате?

Марли нахмурилась:

– Можешь представить день, когда это случится?

Кейд усмехнулся и надел темные очки:

– Нет. И не по той причине, по которой ты думаешь. Спасибо, Марли. Будем на связи.

– Подожди, Кейд. – Она протянула маленькую прямоугольную коробку. – Не забудь вот это.

– Все по книге, а, Марли?

Она улыбнулась:

– За это мне и платят такие деньги. Береги себя.

Кейд распахнул входную дверь. Теплый воздух омыл лицо и тело. В начале июня на холмах Кентукки уже душно, но там, куда он направляется, будет жарко. Обжигающе жарко. И не только из-за температуры.

Сыщик подавил еще одну вспышку жара, охватившего кожу, забрался на заднее сидение седана, бросил на пол рюкзак и разложил на коленях папку с бумагами. Водитель закрыл дверцу и обошел машину. Кейд почувствовал, что Эйвери сверлит его взглядом, но, хотя это лишало присутствия духа и усиливало тревогу, не поднял головы.

– Да?

– Это все, что ты можешь мне сказать по прошествии двенадцати лет? – спросила Эйвери. – «Да?»

Когда машина отошла от бордюра, Кейд щелкнул челюстью и наконец посмотрел на клиентку. И на этот раз порадовался, что его глаза защищены солнечными очками, и она не может прочесть его мысли.

– Предпочитаешь «Привет, как жизнь»?

Милые пухлые губки, которые у него на глазах множество раз целовали парни с экрана, неодобрительно сжались.

– Для начала. Почему ты не сказал боссу, что знаком со мной? Я ведь правильно поняла? Он о нас не знает?

В его голове пронеслись воспоминания «о них». Те самые воспоминания, которые он мысленно проигрывал бесчисленное множество раз по ночам, когда не мог заснуть. О том, как ее обнаженное тело обвивалось вокруг него в комнате захудалого мотеля в Споукене, куда они сбежали. Или о том, как чужая забота капитально изменила его, а он понял это лишь годы спустя. Но Кейд затолкнул эти воспоминания поглубже. И сказал себе, что, потерявшись в них, не добьется ничего хорошего.

Воспоминания не помогут найти ее подругу. К тому же, он покончил с этим. И давно ничего не испытывал к той прежней девочке.

– Нет, – сказал Кейд, возвращаясь к своим бумагам. – Райдер не знает и не должен знать. Ничего личного, солнышко. Только бизнес. А я в нем хорош. Если тебе со мной неудобно, можем развернуться, и тебе подберут кого-нибудь другого.

Эйвери ничего не сказала, и он не пытался понять выражение ее лица. Но краем глаза отметил, что она отвернулась к окну.

Кейд попытался сосредоточиться на словах перед своими глазами, но они сливались, и после нескольких попыток он сдался. Закрыв лежащую на коленях папку, оперативник обратился к профилю попутчицы. Гладкую линию подбородка прерывали несколько опускавшихся до плеч прядей из смешного темного парика, но кожа выглядела такой же мягкой и нежной, как прежде. Время оказалось милосердно к Эйвери. К двадцати девяти годам она превратилась из невинной девочки в прекрасную женщину. Вблизи Кейд не видел никаких следов вмешательства и, вопреки всем профессиональным инстинктам, надеялся, что она никогда не уступит давлению Голливуда и не обратится к пластическому хирургу. Не хотелось бы видеть, как под скальпелем разрушается все это совершенство.

– Если тебе так мешает мое присутствие здесь, почему не сказала ему?

– Оно мне не мешает, – равнодушно ответила Эйвери, по-прежнему глядя в окно. – С «нами» давно покончено. Я лишь хочу найти Мелоди. Если ты лучше всех подходишь для этой работы, это все, что меня волнует. Я актриса, Блэквел. И очень хорошая. – Она вновь взглянула на него чудесными карими глазами, но на этот раз они были пустыми. Покорными. Измученными. Совсем не такими, как он помнил. – Я, как и ты, могу притвориться, что ничего не было. В конце концов, это просто бизнес, солнышко.

Она вновь отвернулась, но в тишине сердце Кейда забилось быстрее. И горькая правда ударила его в грудь с силой товарного поезда.

Он лгал Джейку, но еще больше лгал себе. Несомненно, это была самая глупая вещь, которую он когда-либо делал. Двенадцать лет ни черта не изменили. Он по-прежнему сходил с ума по Эйвери Скотт.

А значит, скомпрометирован по всем статьям.

Эйвери этого не знала. Ее перекрасили, завили, уложили волосы феном и провели депиляцию, а в данный момент она пыталась втиснуть грудь третьего размера в бюстье второго. Ничего не получалось.

– Не подходит, – пробормотала актриса себе под нос. Затем громче, чтобы услышал ждущий за дверью мистер Темный и Раздражающий: – Да я в жизни в это не влезу!

Частный самолет Кейда, взявший ее на борт после небольшого сеанса преображения, попал в воздушную яму, Эйвери ударилась о раковину и удержалась от падения, лишь схватившись за столешницу.

Путешественница взглянула на свое отражение и споткнулась, поскольку с трудом себя узнала.

Ей вымыли голову красящим шампунем, так что обычно прямые светлые волосы сейчас отливали теплым каштановым оттенком и кудряшками обрамляли лицо. Кейд принес зеленые контактные линзы, визажист обвел глаза темным угольным карандашом, приклеил родинку высоко на правую скулу, и вдвоем они решили, что модная пара очков в черепаховой оправе изменит Эйвери еще сильнее.

Ладно, может, она не так уж плохо выглядит. На самом деле ее можно узнать разве что при очень близком рассмотрении. Но от корсета надо отказаться. Он слишком откровенный. Грудь из него почти вываливается.

«Ты беспокоишься не о груди, а о парне за дверью. О Кейде Блэквеле, черт подери. О Кейде Блэквеле!»

– Это плохая идея, Эйвери, – пробормотала она, уронив голову. – Какого дьявола, по-твоему, ты делаешь?