Риза Грин - Девять месяцев из жизни

– Ну, и во сколько, ты думаешь, тебе обойдется ребенок? – В этом весь Эндрю. Сразу к деньгам. Я вижу, что Джон слегка озадачен: наверное, эта сторона детского вопроса еще не обдумывалась.

– Не знаю, – говорит Джон. – Ну, что там – одежда, вещи всякие, частная школа...

Эндрю в полном недоумении, и я точно знаю почему. Ему просто в голову не придет, что можно что-либо делать без детального расчета расходов, равно как без анализа затрат/результатов. Когда у нас будут дети, я не удивлюсь, если он составит на них бизнес-план.

– Подожди, я не понял, – говорит Эндрю. – Ты еще не составил сводной таблицы или хоть каких-нибудь расчетов?

Предсказуемый поворот. Иногда меня пугает, насколько легко я могу читать его мысли. Про сводную таблицу я, правда, еще не подумала. У Эндрю странная мания составлять сводные таблицы всего на свете. Он составил подробную таблицу, когда мы женились, когда мы перестраивали дом и даже когда у него возникли проблемы с гольфом – по непонятной причине у него не получался правильный замах, и помочь могла только сводная таблица. Это не его вина, честное слово. Он, видимо, уже родился маньяком тотального контроля. Он искренне верит, что все жизненные проблемы можно решить, препарировав их в ровные колонки Экселя.

Джон смотрит на Эндрю и говорит, что нет, он не составил сводной таблицы на своего нерожденного ребенка, и я вижу, что Эндрю разочарован. Не сомневаюсь, что он хотел попросить копию.

Я теряю интерес к мужикам и переключаюсь обратно на Джули.

–...а на завтрак я себе омлетик сделала. Знаешь, забавно: моя сестра смотреть на яйца не могла, когда беременная ходила, а у меня ничего такого с едой нет. Наверное, у меня все-таки девочка. Все говорят, что с девочками чувствуешь себя не так ужасно, как с мальчиками.

Я чувствую, что от меня ожидается восторг по поводу такой удачи, и я его тщательно изображаю. А еще я чувствую, что мой восторг должен выразиться в соответствующих расспросах. Вот проблема. Мой запас беременных вопросов весьма ограничен, и он быстро иссякает. В этот момент перед моими глазами проносится дивный образ розовой юбки от «Барнис». Первое, что я сделаю завтра утром, – пойду и куплю ее. И тут я понимаю, что это подарок свыше. Отлично, думаю я. Можно спросить ее про одежду. Гениально.

– А ты уже купила одежду для беременных?

Учитывая напряженное состояние пуговиц на блузке, ответ на этот вопрос я уже знаю, но так как Джули не работает и, соответственно, большую часть времени проводит в размышлениях, как лучше потратить Джоновы деньги, я также знаю, что эта тема прекрасно оживит разговор.

– Нет, – говорит она и выглядит при этом несколько удрученной. – Я примеряла кое-какие вещи пару недель назад, но они были еще слишком велики. А сейчас, наверное, уже пора. – Она смотрит на свой живот. – Не могу дождаться, когда пузо будет заметно и всем станет видно, что я беременна.

Я делаю удивленные глаза.

– Серьезно? – Я даже не скрываю своего скептицизма. Честное слово, не понимаю, как кто-нибудь может хотеть, чтобы пузо было заметно. Как только это происходит, любая женщина становится похожей на шарик на ножках.

– Ты смеешься? К беременным все так хорошо относятся, столько внимания... Мои сестры говорят, что это было лучшее время в их жизни.

Это ужасно. Я так больше не могу. Пора проверить, как там Эндрю с Джоном.

–...обдумать сроки страховки. Хотя я тут слышал про варианты плана пожизненного страхования, когда можно вносить до двадцати пяти тысяч с налоговыми льготами...

Тьфу. Быть мужчиной, наверное, ужасно скучно. К тому же я не совсем поняла, как подействовала на Эндрю сегодняшняя новость. Интересно, он спрашивает Джона из любопытства или потому, что уже приступил к построению собственных планов? Надеюсь, первое.

Обратно к Джули. Поправка. Обратно к моей подруге Джули, которая беременна. Я смотрю на нее и на этот раз говорю действительно то, что думаю.

– Не могу поверить, что ты беременна. Просто не могу поверить.

– Я знаю, – говорит она. – С ума можно сойти, да? Я буду чьей-то мамой.

Это точно. Можно сойти с ума. Потому что это значит, что я буду лучшей подругой чьей-то мамы. Я буду тетей Парой. Фу. Звучит отвратительно.

По дороге домой Эндрю подозрительно молчалив, и я тоже молчу как мышь, чтобы, не дай бог, не ляпнуть чего-нибудь и не спровоцировать детскую тематику. Но, похоже, можно было не беспокоиться, потому что до самого дома эта тема не поднимается, кроме замечания о том, что он очень рад за них. Я не смею верить в свою удачу, но к тому времени, когда мы собираемся идти спать, начинаю думать, что благополучно сорвалась с крючка. Между прочим, я смертельно устала – уже почти десять, а это на много световых лет позже, чем я люблю ложиться. Эндрю спать явно не настроен, он садится просматривать программы, которые TiVo[2] назаписывал нам в течение всего года, чтобы мы смотрели их все лето. Не смотреть же, не дай боже, что-то новое. С этим, наверное, надо что-то делать, хотя не совсем понятно что. Эндрю завершает просмотр архива и поворачивается ко мне.

– Ты хочешь «Закон и порядок»? – спрашивает он.

– Все, что я хочу, – это спать. Я совершенно вымотана.

– Ладно, спи. Не возражаешь, если я почитаю?

– Ты... почитаешь?

– Да, – произносит он тоном «я-очень-обижен». – Почитаю. – Он достает здоровенную книгу в твердом переплете с портретом седовласого мужчины на обложке. – Джек Вэлч. Я нашел ее на распродаже в «Костко». Подумал, что будет интересно.

Я решаю про себя, что пора нам с друзьями делать ставки – сколько продержится Джек Вэлч, прежде чем окажется под кроватью. Рядом с книгой по бытовой технике, про которую, он три года назад тоже подумал, что она будет интересной, и с тех пор ни разу не открывал.

– Ну, почитай, – говорю я. – А я пошла спать. – Я целую его в щеку и отворачиваюсь. – Спокойной ночи. Не засиживайся.

Даю ему десять минут, максимум.

Две минуты спустя я слышу, как он закрывает книгу и кладет ее на тумбочку. Как я вам и говорила...

Он выключает свет, и я чувствую, как он трогает меня за плечо. Наверное, собирается спросить, не возражаю ли я, если он включит обратно телевизор. Я делаю вид, что сплю, но Эндрю в курсе, что засыпаю я не быстро, и, чтобы я отключилась совсем, надо подождать хотя бы час. Так что он трогает меня за плечо еще раз. Специальным умильным голоском, который припасен у него на тот случай, когда он хочет чего-нибудь такого, на что, как он прекрасно знает, я скажу ему решительное «нет», он начинает шептать мне в ухо: