Рут Харрис - Мужья и любовники

– Мне бы надо платье на каждый день, ходить на работу, – нервно проговорила Кэрлис. – Я хочу получить место в компании по скоростным перевозкам.

– Тогда вам нужен костюм, – внушительно сказала продавщица и предложила Кэрлис три на выбор.

– Мне нравится серый, – сказала она, решив, что это хороший скромный цвет.

– А мне кажется, костюм цвета морской волны лучше подойдет, – сказала продавщица. – Это цвет власти.

Кэрлис никогда не сталкивалась с таким сочетанием, но именно это явно имел в виду Уинн Розье. Выписывая чек на покупку, Кэрлис вполуха слушала, что ей говорила продавщица.

– Вы сделали хороший выбор. Этот костюм сделан по лекалам Келвина Кляйна, – конфиденциально добавила она.

– Теперь дело за косметикой – так, чтобы черты лица не смазывались при ярком кабинетном освещении, – наставляла подругу Норма, слово в слово цитируя «Мадемуазель».

В субботу, когда Норма пошла с Банни и Элис к ветеринару, Кэрлис направилась в «Блумингдейл». Гример за прилавком предлагал бесплатно на пробу разные цвета. Он был меньше ростом и хрупче, чем Кэрлис, – тонкий, как былинка, и легкий, как бабочка. У него была чистая бархатистая кожа и огромные, поразительно живые глаза – глаза лани; быть может – а впрочем, поручиться нельзя, – они были чуть-чуть подведены серым карандашом.

– Отличная кожа и отличные зеленые глаза, – мягко произнес он, когда Кэрлис села перед ним на стул. Он осторожно взял ее за подбородок и принялся изучать лицо во всех ракурсах. – Кожа у вас как бархат, а глаза – мечта фотографа – большие и широко расставленные. Беда только в том, что их не видно под этими бровями. Я немного выщиплю их и приведу в порядок. А потом найдем нужную тень и тушь для ресниц – и глаза приобретут изумрудный цвет.

Быстрыми и уверенными движениями он принялся выщипывать брови, одновременно придавая им форму. Затем стал накладывать крем, тени, тушь для ресниц, маскару и помаду, время от времени отступая на шаг и рассматривая свою работу. Закончив, он протянул ей ручное зеркало.

– Нравится? – спросил он, и в голосе его звучало такое же желание угодить, какое всегда испытывала Кэрлис.

– О да! – сказала Кэрлис, придя в совершенный восторг от собственного вида. Буквально несколькими движениями щеточек и пальцев он удлинил ей скулы. Большие, таинственно затемненные глаза, которые некогда скрывались за густыми бровями, теперь и впрямь приобрели изумрудный цвет. А рот сделался слегка терракотового оттенка, что придало губам мягкую чувственность, а зубам ослепительную белизну. – Я такая красивая!

Она неохотно вернула ему зеркало и на пятьдесят долларов купила косметики и разнообразных кисточек, которыми орудовал гример. Теперь придется занимать у Нормы до получки. Протягивая ей пакет с покупками, гример объяснил, как с ними обращаться. Он сказал, как накладывать тени и румяна и делать ямочки под скулами, как использовать помаду, чтобы губы выглядели мягче и привлекательнее – естественно, но только лучше, чем естественно.

– Вы и впрямь красивы, – сказал он мягко и проникновенно, когда она уже собралась уходить. – И у вас потрясающие глаза. Когда будете заниматься косметикой, следите прежде всего за ними. – Он явно был педиком, но Кэрлис на это было наплевать. Она оценила комплимент, ибо знала, что он заслужен. Про себя она всегда была уверена в своей красоте. Просто люди не давали себе труда как следует вглядеться в нее. И потому ничего не замечали.

По дороге домой из «Блумингдейла» Кэрлис купила газету с объявлениями о найме.

Агентство «Эрроу» повторило свое объявление недельной давности. Стало быть, вакансия в «Суперрайте» еще не занята. В понедельник утром, без четверти девять Кэрлис снова оказалась в знакомом здании. И снова секретарша еще не пришла, так что Кэрлис сразу направилась в кабинет Уинна Розье. Помня наставления Нормы действовать решительно, а также слова Уинна о ее чрезмерной застенчивости, Кэрлис уверенно постучала и, не дожидаясь ответа, открыла дверь.

– Мистер Розье? – спросила она.

– Да, слушаю вас. – Он причесывался, но, увидев перед собой симпатичную женщину, сразу же отложил щетку для волос. Костюм на ней, по его мнению, был явно от Келвина Кляйна. – Чем могу служить?

– Я по поводу работы в «Суперрайте», – сказала Кэрлис, усаживаясь прямо напротив него.

– А кто вам сказал, что у них есть вакансия? – спросил он в явном смущении. Откуда ей знать про его клиентов? Это никому не известно, агентства по набору персонала никому не сообщают имени своих заказчиков.

– Вы сами мне сказали на прошлой неделе.

– Я? – Он бегло взглянул на нее и принялся перелистывать свои бумаги. – Я отобрал двух кандидатов, – сказал он, наконец, найдя нужную карточку и просматривая записи. – Оба были мужчины. Обоим отказали.

– Меня вы даже не послали на беседу, – спокойно заметила Кэрлис. – Вы посоветовали мне остаться в телефонной компании.

– Ах, вот оно что, – сказал он, вглядевшись повнимательнее и сообразив, кто перед ним. – А что это вы с собой сделали? Провели неделю у Элизабет Арден?

Кэрлис пропустила это замечание мимо ушей.

– Я прошу устроить мне собеседование в «Суперрайте», – вежливо сказала она. – Прошу заметить, я соблюдаю правила игры, вновь обращаясь к вам. Я ведь могла пойти прямо в «Суперрайт», и, если бы получила работу, комиссионные вам не достались бы.

Уинн Розье снова посмотрел на Кэрлис, на сей раз внимательнее. Перемены, в ней происшедшие, как и решительность девушки, явно произвели на него впечатление. Вообще-то ему нравились решительные женщины.

– Как, вы сказали, вас зовут? – спросил он.

– Кэрлис Уэббер.

– Ну что же, Кэрлис, отчего бы и нет? – сказал он, посылая ей улыбку, которая, он знал по опыту, всегда действовала на женщин.

Компания «Суперрайт» находилась в солидном здании на углу Мэдисон-авеню и Сорок восьмой улицы. Внутри она выглядела так, как должен выглядеть, по представлениям Кэрлис, английский мужской клуб: темные деревянные панели, толстые гобелены, тяжелая мебель красного дерева, выцветшие восточные ковры. Казалось, они лежали здесь целую вечность. Заведующий машбюро, походивший в своем костюме-тройке и черных туфлях на гробовщика, тоже выглядел так, как будто пребывал здесь всегда. Он расспрашивал Кэрлис с таким похоронным видом, будто перед ним была родственница покойного. Под конец он собрал свои записи, положил их в папку, на которой было написано «входящие», и сказал, что позвонит ей на неделе.

– Нам надо просмотреть других кандидатов, – сказал он, заключая беседу. На прощание он пожал ей руку, никак не выдав своего впечатления от беседы.