Даниэла Стил - Питер, Поль и я

В тот же день я выбросила все свои фланелевые ночные рубашки. Все до одной. Впрочем, нет, одну я все-таки оставила на тот случай, если вдруг заболею или умрет кто-нибудь из родственников и мне захочется поплакать в тепле и уюте. Остальные фланельки закончили свое существование в пакете для мусора. На следующий день я сделала маникюр и подстриглась. Так начался долгий, постепенный, болезненный процесс, включавший в себя регулярное бритье ног (зимой ли, летом — все равно), бег трусцой в Центральном парке дважды в неделю, чтение газет от корки до корки (а не просмотр заголовков), тщательную ревизию гардероба, покупку нового нижнего белья и принятие предложений, поступавших не так уж и часто.

Я посещала все, что только можно, и тем не менее возвращалась домой удрученная и подавленная. Мне не удавалось найти мужской эквивалент подружке Роджера, которую Сэм и Шарли прозвали мисс Бимбо. Смазливая мордашка, прическа, фигура и ноги этой мисс Бимбо теперь буквально мучили меня, преследуя даже во сне. Проблема в том, что мне хотелось походить на нее внешне, а внутренне остаться самой собой.

Процесс возрождения занял у меня приблизительно семь месяцев, прошедших после ухода моего благоверного супруга. На дворе давно стояло лето. К тому времени я уже исправно отчисляла мужу «алименты», лишилась серебра, фарфора и кое-чего из мебели, но зато больше не просыпалась по утрам с единственной мыслью, как бы мне вернуть или прикончить Роджера. Я стала посещать своего психолога доктора Стейнфилда и под его руководством проанализировала ситуацию. В итоге я окончательно уяснила себе, в чем была основная причина ухода Роджера, хотя и продолжала ненавидеть его за отсутствие терпимости и снисхождения. Если я закрывала глаза на его промахи в деловой сфере, почему же он не сделал то же самое в отношении моего внешнего вида? Я обветшала, как всеми забытая парусная шлюпка. Мое днище облепили ракушки, паруса пообтрепались, краска на бортах поблекла и облупилась. И все-таки я по-прежнему чертовски элегантная лодочка — ему бы следовало это заметить. Но видно, он недостаточно любил меня, чтобы разглядеть под поблекшей оболочкой былое великолепие. Такова была открывшаяся мне истина: Роджер никогда по-настоящему меня не любил. Если не считать двоих детей, тринадцать лет совместной жизни были потеряны впустую. Все развеялось в прах, растаяло как дым. Улетучилось. Как и сам Роджер. Он совершенно исчез из моей жизни, и наше общение теперь сводилось исключительно к спорам и ссорам, возникавшим в те моменты, когда ему хотелось побыть наедине с мисс Бимбо, а я внезапно меняла свои планы и подбрасывала ему детей.

Следует добавить, что у нее были не только длинные ноги, но и трастовый фонд, с которым «Умпа» не шел ни в какое сравнение. Этот факт расставил все точки над i. По-видимому, мисс Бимбо одобряла безделье Роджера; она полагала, что он напишет потрясающий сценарий, — ведь он так талантлив! Зачем ему просиживать штаны в офисе? Все это было мне известно со слов детей. Кроме того, Роджер прекрасно понимал, что в течение ближайших пяти лет сможет вполне безбедно жить на те деньги, что отсудил у меня в качестве компенсации за расходы на детей. А потом он опять остается ни с чем. И что? Он женится на мисс Бимбо? Или попытается самостоятельно зарабатывать на жизнь? Возможно, Роджер даже не задумывался над этим. Он давно забыл, что такое гордость и чувство собственного достоинства. Перебрав в памяти годы своего замужества, я вдруг увидела их в совсем ином свете.

Мы стали жить вместе сразу после того, как я окончила колледж. В то время я работала помощником редактора в одном журнале. Платили там гроши, но работа мне нравилась. Роджер зарабатывал не намного больше меня: он прозябал в скромном рекламном агентстве. Мы хотели пожениться и надеялись, что это произойдет в скором будущем. Однако Роджер говорил, что женится на мне только тогда, когда сможет полностью обеспечивать семью и детей. Так прошло шесть лет. Роджер сменил четыре места, а я по-прежнему сидела в редакции. Когда мне исполнилось двадцать восемь, умер дедушка, оставивший мне в наследство трастовый фонд. И все разом стало на свои места, хотя я вынуждена признать, что идея официально оформить наши отношения принадлежала мне. Чего еще ждать? Заработки у нас были мизерные, но что это меняло? Правда, Роджер заявил, что ни за что не согласится жить за мой счет. Я успокоила его, сказав, что мы будем работать, а когда появятся дети, нам придется прибегнуть к помощи фонда. Итак, эта проблема разрешилась — так мне казалось по крайней мере.

Спустя полгода мы поженились, потом я забеременела и ушла с работы. Вскоре в рекламном агентстве, где трудился мой супруг, устроили сокращение штатов, и Роджер сообщил мне, что почти всех сотрудников уволили. Когда у нас родился ребенок, я благодарила Бога, что он послал мне трастовый фонд «Умпа». Роджер не работал почти целый год, но не по своей вине. К его чести надо сказать, что он даже пытался устроиться таксистом, однако, принимая во внимание деньги, которые давал нам «Умпа», это выглядело смехотворно. Моя мать неустанно твердила, что из Роджера не получится кормилец семьи, а я пропускала ее слова мимо ушей и преданно защищала своего мужа.

Мы купили квартиру в Ист-Сайде, Роджер снова нашел работу, а я сидела дома с малышкой. Мне нравилась такая спокойная, размеренная жизнь — о большем я и не мечтала. Целыми днями мы с дочуркой прогуливались в парке: она посапывала в детской колясочке, а я болтала с другими мамашами. Трастовый фонд «Умпа» давал мне ощущение надежности. Благодаря дедушкиному наследству Роджер мог заниматься любимым делом, а не торчать на постылой работе.

Мои деньги давали нам свободу. Именно этого Роджер и добился в конце концов. Он освободился. От меня. От детей, которые теперь не отнимают его драгоценное время. И как обычно, от ответственности. У него сейчас есть все, включая и мисс Бимбо, которая смотрит ему в рот, ловит каждое его слово и считает его непризнанным гением. Стоит ему только взглянуть на неё, как он тут же вспоминает, какая я занудная и бесцветная особа. И почему, черт возьми, ему так повезло? Насколько я поняла, он собирался начать новую жизнь. У него снова молоденькая девочка с трастовым фондом. Все то же, что и тринадцать лет назад. Я невольно задалась вопросом: а любил ли он меня хоть немного? Наверное, я просто появилась в подходящий момент. Роджер мечтал о легкой безбедной жизни, и со мной он ее получил. Должно быть, я так никогда и не узнаю, что он чувствовал ко мне, и чувствовал ли вообще.

Эти мрачные мысли постоянно бродили в моей голове. Самолюбие мое было серьезно задето. Я поняла, что готова к поискам нового спутника жизни. В моей судьбе открывалась новая глава. Новая эра. И я вступала в нее во всеоружии.