Луанна Райс - Седьмое небо

— Может, на День благодарения? — предложил Майк.

— Посмотрим, — уклончиво ответила она.

— Такая поездка будет утомительной для тебя?

— Нет. Я хорошо себя чувствую. Я говорила тебе, я…

— Тогда почему?

— Я же сказала, Майк, посмотрим.

Между ними снова воцарилось тревожное молчание. В голове у Сары роились вопросы, слова осуждения и любви. Как мог сын оставить ее тогда? Со дня смерти матери Сара не могла дождаться, когда покинет остров. Она разочаровала своего отца, и, храня горькое молчание, он отказывался ее простить. Но Майк приехал на Лосиный остров и остался жить с дедом, пытаясь разузнать хоть что-то о своем отце Зике Лоринге, который умер еще до его рождения.

— Извините, — окликнула девушка, которая прилегла на постель. — Я бы хотела купить кое-что. Вы могли бы позвонить моей маме, чтобы узнать номер ее счета? Я знаю, она согласится.

— О… Там есть кто-то еще? — резко произнес Майк, слыша в трубке голоса. — Тогда пока. Дед ждет меня на ленч.

— Дорогой, я рада, что ты позвонил. Ты представить себе не можешь, как я счастлива услышать твой голос, — торопливо говорила Сара. — Это в тысячу раз лучше, чем любой подарок, даже кукольный дом, который я получила, когда мне было четыре года. Я любила его, играла с ним постоянно. Просто попроси деда…

— Пока, мама, — сказал Майк.

— До свидания, милый.

Когда она повернулась к девушкам, ее лицо светилось улыбкой. Оно было спокойно, губы не дрожали. Она кивнула: разумеется, девушка может позвонить своей матери и не беспокоиться об оплате звонка. Она использовала любую возможность для сбыта своей продукции студенткам Маркеллус-колледжа и дорожила своими покупателями, ведь благодаря им она зарабатывала на жизнь.

Но сейчас все ее мысли были далеко. Она думала о своем сыне Майке Толботе, семнадцатилетнем подростке, бросившем школу. Его Сара любила больше, чем себя. Ее мальчик уехал на Лосиный остров в штате Мэн и продолжал семейные традиции — изготавливал пуховые одеяла и подушки, спасая тем самым родовую ферму от разорения. Более того, он взял под свою опеку ее старого, вечно всем на свете недовольного отца, Джорджа Толбота.

Порой она переживала такие тягостные минуты, как сейчас, когда выписывала чек на триста долларов за одеяло и при этом жалела, что не позволила ферме умереть.

На следующий день Уилл с картографом пересекли округ Алгонкин одиннадцать раз. Они летели над рекой Сетоукет, урочищем Робертсон, озером Кромуэлл, Орлиным пиком и горной грядой Эрроухед. Под ними мелькали городки и селения. Они считали мельницы и силосные башни, земля выглядела сверху как разноцветное лоскутное одеяло, поля казались оранжевыми от тыкв. Уилл летел на высоте шесть тысяч футов, но на обратном пути снизился и сделал круг над Форт-Кромвелем.

Сверху город был похож на игрушечный — такие же миниатюрные домики были в железной дороге Фреда. Уилл почти никогда не вспоминал эту игрушку сына, но рядом с картографом, который внимательно следил за железнодорожными путями и сигналами светофоров, почему-то это пришло ему в голову. Железная дорога Фреда выглядела точно так же, как Форт-Кромвель с высоты их полета: чистый зеленый городок, дома из красного кирпича, железнодорожное полотно, извивающееся меж низких холмов. Уилл служил тогда на флоте и местом его приписки был Ньюпорт. В доме не было места для игрушек. Железная дорога Фреда была очень дорогой, из шикарного магазина в Нью-Йорке. Именно о такой дороге Уилл мечтал, когда сам был мальчиком. Она занимала всю нишу в гостиной.

Элис обожала развлечения. Ее мать подарила им прекрасный стол вишневого дерева, и он помнил, как они переставили его, чтобы было место для кукольного домика Сьюзен и железной дороги Фреда. Дети были тогда главным для них, и это было прекрасно. Уилл надолго уходил в море и полагал, что вряд ли Элис будет устраивать званые обеды, то есть стол ей не понадобится.

Зато он понадобился ей теперь. Уилл прекрасно видел сверху имение Джулиана среди деревьев на вершине Уиндермир. Каменный особняк, теннисные корты, петля дороги, будка охраны у ворот — все это было похоже на виллы кинозвезд или финансовых магнатов. Так вот где они живут, подумал Уилл. Пока картограф сверял свои записи, он взял курс влево. Левое крыло самолета указывало прямо на каменный дом, словно перст Господа, подумал Уилл, благословляя его дочь и проклиная Джулиана, который оказался в нужное время в нужном месте и украл семью у Уилла, когда все они были опустошены и разбиты из-за смерти Фреда.

И вдруг он увидел свою дочь, она вела велосипед за руль, собираясь поставить его в гараж. Его сердце защемило от боли, точно он проглотил рыболовный крючок. Уилл резко взмыл в небо. Картограф беспокойно покосился на него.

— Извини, — пробормотал Уилл.

— Машина в порядке?

— Все прекрасно, сэр. Просто мы вошли в зону турбулентности.

— А, — протянул картограф, и глубокая складка прорезала его лоб.

По дороге домой Уилл думал о том, что его сердце почему-то бьется очень сильно. Оно стучало так, словно он проплыл сотни ярдов в море. С этого началась его служба на флоте: на борту судна-спасателя. Он мог преодолеть волны высотой в двадцать футов и тянуть за собой беднягу весом в восемьдесят пять фунтов, едва замечая при этом, что его дыхание стало прерывистым.

Может, все дело в морской воде, подумал он, глядя на озеро и на реку внизу. И при виде водной глади занервничал, вспоминая о том, по чему он скучал. Ни океана, ни линии прибоя… Он вспомнил, как Сара Толбот сказала вчера: «Это не океан».

И тут случилось нечто весьма странное: стоило ему подумать о Саре Толбот, как все остальное само собой забылось. Куда-то подевалось учащенное сердцебиение, тоска по морю, воспоминания о той жизни, когда он был спасателем… Все хорошее и ужасное, что связывало его с океаном, который он так страстно любил. Уилл уже дышал ровнее. Он представил себе Сару, добрую и умную, с ее широко открытыми глазами и какими-то перышками вместо волос на голове. Она напоминала благородную, мудрую сову. Он вспомнил, как благодарно она смотрела в небо. И тогда Уилл Берк окончательно успокоился. Боль ушла, и он снова дышал полной грудью.

Нажимая на педали велосипеда, Тайна катила по городу. Морозный ветерок холодил щеки, пальцы закоченели в новеньких синих перчатках. Высунув язык, она ловила первые снежинки. Нос и щеки девочки покраснели. Хэллоуин только что прошел, а прозрачный лед уже затягивал гладь озера. Наверное, нигде на земле не было так холодно, как в Форт-Кромвеле. Ньюпорт казался тропиками по сравнению с этим городком.