Рейчел Пайн - Вверх по лестнице в Голливуд

— Добро пожаловать, Тед Родди, — сказала я, посылая ему самую теплую улыбку, на какую была способна. — Спасибо вам за то, что пришли.

Сразу после прибытия Теда в моих наушниках раздался голос, который сообщил, что «Пилот-иностранец» победил в номинации «Лучший фильм». Собравшиеся на торжество загалдели и зааплодировали. Меня охватила нервная дрожь, и я оглянулась в поисках кого-нибудь, с кем могла разделить ликование. Я поймала взгляд Билла, который пытался сдержать толпу репортеров. Он вскинул указательные пальцы и подул на них, как будто это были револьверные стволы. Мы знали, что «Пилот-иностранец» был главным претендентом на победу, но знать и держать награду в руке — не одно и то же.

Я не могла удержаться от восторга. Быть может, теперь настроение моих начальников и коллег наконец-то улучшится и мы все вместе отпразднуем выстраданную победу, купаясь в лучах славы Фила и Тони.

В кинематографических кругах близнецы Уоксман слыли аутсайдерами. За последние двадцать лет их фильмы, наряду с манерой вести дела по принципу «пленных не брать», не раз будоражили кинематографическую промышленность и давали ей хорошего пинка. Однако «Оскар» за лучший фильм неизменно ускользал от них. Фил и Тони никогда не считали, что «номинация уже сама по себе является большой честью». Их девизом было: «Победитель получает Все». Именно этого они и добились сегодня вечером благодаря «Пилоту-иностранцу». Фильм не только побил десятилетиями державшийся рекорд по числу наград, присужденных одной картине, но и позволил «Глориос» установить новый — по числу наград, завоеванных одной киностудией.

Внезапно суматоха на бульваре Сансет усилилась: вот-вот должны были появиться Фил и Тони Уоксманы. В моих наушниках раздались голоса Роберта и Кларка, которые с помощью полиции расчищали дорогу и перекрывали автомобильное движение в обе стороны. Наконец-то наступала минута, о которой мы все мечтали и которую тщательно репетировали. На волю случая оставили лишь то, кто именно из братьев будет держать трофей при выходе из машины.

Как только лимузин притормозил у тротуара, зажегся прожектор и вертолеты зависли так низко над дорогой, что воздушные волны, расходившиеся от винтов, вспушили мне волосы и прилепили платье к телу. Шофер вышел из машины, взялся перчаткой за ручку и помедлил, прежде чем торжественно распахнуть заднюю дверь. Мир озарился миллионом вспышек, когда Фил и Тони выбрались из лимузина во всем своем блеске, вдвоем держа и вздымая к небу свой «Оскар».

Братья были не похожи друг на друга. Фил был огромен: шесть футов роста, широченные плечи и грудная клетка игрока в американский футбол. У него была большая голова, мясистое лицо с парой маленьких, свирепых и ничего не упускавших глаз. Узел его галстука был ослаблен и воротничок рубашки расстегнут, дабы освободить место для толстой шеи; что до смокинга, сшитого на заказ, то он просто трещал по швам. Тони был одного роста с братом, но при этом гораздо стройнее. У него было приятное лицо, которое, однако, безнадежно портила прическа: светлые кудрявые волосы всегда торчали в разные стороны и были похожи на воронье гнездо. Сегодня, однако, в смокинге от Валентино, он смотрелся вполне прилично. По крайней мере начиная со лба и ниже. Последней из автомобиля выбралась Глория Уоксман. Она на минуту задержалась у машины, с любовью наблюдая за своими мальчиками. В своем платье от Эскада и норковой накидке от Блэкглама, она была воплощением элегантного матриарха. Ее волосы были уложены так, чтобы вызвать у наблюдателей ассоциацию с золотой статуэткой — Глория ни секунды не сомневалась, что ее сыновья станут победителями. Сейчас она была похожа на еврейскую Роз Кеннеди.

Глория Уоксман, муза своих сыновей, чье имя они выбрали для названия компании, обожала рассказывать о муках, которые она терпела, рожая близнецов. В какой-то ужасный момент, во время срочного кесарева сечения, врач даже решил, что Фил и Тони — сиамские близнецы. Выяснилось, однако, что они всего лишь крепко держали друг друга за горло. Теперь, сорок восемь лет спустя, Уоксманы лишь слегка ослабили хватку. Братья сражались, как пара питбулей, ревнуя к успехам друг друга. Хотя все кредиты на производство фильмов они получали на двоих, в действительности картина оказывалась либо «фильмом Тони», либо «фильмом Фила». Если фильм одного из них оказывался кассовым, то можно было не сомневаться, что его следующий проект будет его братом безжалостно высмеян. То, что било все кассовые рекорды стараниями Тони, «бледнело» на фоне того, что только что «выпустил» Фил. Саундтрек к очередному фильму Тони представал «отстоем», тогда как новый сценарий, приобретенный Филом, «годился только для видео». Рекламная кампания, затеянная Тони, оказывалась «чертовски шумной», а кастинг на роль самой светской из всех светских тусовщиц Голливуда, организованный Филом, назывался «совершенной хренотенью, ты только не обижайся». Их борьбе не было конца. Фил и Тони, Тони и Фил, сражающиеся друг с другом за славу и богатство, которые в итоге они делили по-братски, ровно пополам.

Близнецы позировали фотографам: сначала они притворились, будто дерутся из-за статуэтки, затем начали баюкать ее, как младенца. Казалось, что даже Тони, который не очень-то любил внимание публики, наслаждается всеобщим восхищением. Пританцовывая, братья шествовали по красной ковровой дорожке. В какой-то момент Тони взгромоздился Филу на плечи и поднял награду выше, так что вся троица напомнила причудливый голливудский тотем: Жирный Фил, Стройный Тони и «Оскар», их ослепительное дитя. Это станет одной из самых знаменитых фотографий года. Затем братья подошли к матери и вручили ей трофей. Несмотря на свои семьдесят лет и хрупкое телосложение, Глория без видимых усилий подняла тяжелую статуэтку над головой. В одной руке «Оскар», другой она махала толпе — королева среди своих подданных.

Через двадцать минут кривляний Уоксманы наконец-то вошли в отель и растворились среди гостей праздничной вечеринки. В моих наушниках раздался голос, призывающий Роберта и Кларка внутрь, где собирались провозгласить тост за актеров и съемочную группу «Пилота-иностранца». У меня появилось чувство, что меня сдули, как воздушный шар: ничто не указывало на то, что нам удастся улучить минутку и присоединиться к торжеству. Следующие несколько часов я продолжала заниматься своим делом — стояла на боковой дорожке, приветствовала гостей, прислушиваясь к галдежу репортеров и уже привычно выслушивая Вивьен и Марлен, которые по рации бранили меня и моих коллег за чудовищную бестактность, которая наверняка погубила вечер. Я слышала, как Роберт говорит Кларку, что Тони распорядился не давать Глории слишком много «Май Тай». Я улыбнулась, представив, как Глория, уже покачиваясь, протягивает пустой стакан, а Кларк наполняет его коктейлем без рома.