Кэрол Марш - Серебряная цепь

— Где вы были вчера вечером?

— У Дориан.

— А кто там еще был?

— Да все. — Голос Нэнси стал скучным. — Это было как на прошлом Хэллоуине, все те же лица. Джефф и Тед не танцевали, Питер опять был в своих белых потных носках, Тодд весь вечер ухаживал за Джулией Стоун. — Дана знала, что, когда Нэнси говорила "все", она имела в виду "Великолепную семерку", как назвал Тодд Майнс их небольшую компанию после просмотра фильма с Юлом Бриннером и Гринвич Вилледж в главных ролях.

— Это мы, — сказал он, когда они стояли, щурясь от солнечного света, после дневного сеанса. — Сумасшедшие, неистовые, смелые, преданные друг другу до самой смерти.

— Не могу поверить, что Тодд может купиться на трюки Джулии.

— А что случилось с тобой? — торопливо спросила Нэнси Бэйтс. Ей втайне нравился Тодд, и она не хотела, чтобы подруги жалели ее. — Мы ждали почти до трех.

— Я зашла в Даблс с друзьями, с которыми уехала от Хопкинсов.

— И как тебе там понравилось? Ты была паинькой? — Пэгги зевнула, Нэнси рассмеялась.

— Я была просто сенсацией, — похвасталась Дана, сделав еще одну затяжку, — толпы приветствовали меня громкими возгласами.

— О Боже, я просто сражена, — простонала Нэнси.

— Вот и я тоже.

— Мы не будем заниматься этим на каникулах. Мать убьет меня, если узнает, — прошептала Пэгги. — Вчера Сэм Лоупман угостил меня виски с содовой, я больше никогда не будут пить этого.

— До сегодняшнего дня, — девушки хором рассмеялись, и Дана, откинув голову, лениво выдохнула дым вверх к потолку. У нее приятно кружилась голова. — Придите сегодня пораньше, перед ужином, ладно? — Она потушила сигарету.

— А что мы с этого будем иметь? — сказала Нэнси с напускной суровостью. — Тогда ты придешь пораньше в посольство, ладно?

— Боже мой!

— Конечно, мы получаем, только отдавая что-нибудь взамен. Вам придется прийти, выбора нет. Здесь будет Маршалл Фоулер.

— Из Гросс Пойнта? Такой в очках? Будущий президент автомобильной компании? — холодно оценила Пэгги сопровождающего Даны. — Ну что Нэнс, мы им займемся?

— Ты помнишь о бале в посольстве?

— Ладно, ладно. Мне все равно пришлось бы прийти пораньше. — Дана притворилась разозленной, и подруги опять рассмеялись. Взяв телефон, она высвободила провод, подошла к большой кровати под балдахином, поставила аппарат на подушку и, зажав плечом трубку, расстегнула молнию на юбке, которая упала на пол. Взобравшись на кровать, девушка откинулась на спинку, накинула покрывало на ноги и слушала болтовню подруг. Сигарета уже кончилась, но провод был слишком короток, чтобы дотянуться до еще одной.

— Подождите, я сейчас вернусь. — Она торопливо спрыгнула с кровати, подбежала к столику, нащупала среди разбросанных вещей последнюю сигарету и вернулась назад. — Вы еще здесь?

— Не разыгрывай нас, тебе просто захотелось еще покурить. Мисс Дану Фэйрбэнкс-Уэллес-Армстронг в день, когда она упала с крыши, видели лежащей в постели и ловящей кайф…

—…Готовящейся приветствовать толпы поклонников среднего возраста, которые будут пытаться залезть под ее длинную, ниспадающую складками юбку, — вступила в разговор Нэнси Бэйтс, и все они захохотали. — Ее спасли лишь двое друзей…

—…Которые предусмотрительно прихватили с собой в вечерних сумочках новую порцию травки. — Пэгги закончила фразу за свою подругу, неожиданно прибавив: — Послушай, Дэйнс, если тебе не дают выходной, мы будем обедать без тебя, ладно?

— Конечно, до встречи. — Она, улыбаясь, повесила трубку и подвинулась поближе к краю, чтобы поставить телефон на пол. Закутавшись потеплее в покрывало, скрестила руки на груди и уставилась в потолок, беззвучно насвистывая песенку. Дана обвела взглядом комнату, остановившись на белых книжных полках с коллекцией романов, на рисовальной доске в правом углу, аккуратная поверхность которой служила молчаливым свидетелем ее серьезного увлечения искусством, на акварелях в рамке, на картине, написанной ею маслом в Дувенскилле летом, и на белом платье, висевшем на дверце шкафа. Она почувствовала себя усталой, голова кружилась от марихуаны.

Откинув покрывало, Дана соскользнула с кровати, подбежала к столику и села за него, глядя на себя в зеркало на стене. Механически стала разбирать безделушки и снова складывать их в сумочку. На зеркальной поверхности стола блеснул крошечный золотой медальон на тоненькой цепочке, и она стала его рассматривать. Этот медальон был на девочке, когда ее оставили в детском приюте в Новой Англии восемнадцать лет назад, был он на Дане и в тот день, когда Джосс и Кэтрин удочерили ее. Не впервые она задалась вопросом, как выглядела ее настоящая мать? Родная мать умерла, Маргарет сказала об этом, но почему родной отец не оставил ее у себя, почему ее пришлось удочерять? Ей говорили, что Кэтрин и Джосс решили взять ее в тот самый момент, как увидели ее. Но интересно, как же выглядели ее настоящие родители? Она любила Джосса всем сердцем, и лишь изредка задумывалась о том, что на самом деле она ему не родная. Даже любовь, которой ее окружили Маргарет и Джосс, полностью не защитила ее от подсознательного чувства одиночества и грусти, которое никогда до конца не исчезало. Свою приемную мать она помнила смутно, как и свою настоящую, родную мать. Рассказы о Кэтрин Армстронг не удовлетворяли ее желания узнать побольше о той неизвестной женщине.

— Дорогая, она ведь только родила тебя, и все, — мягко говорила ей Маргарет. — В приюте твоим родителям только сказали, что она была дочерью фермера. Ты стала нашей с тех пор, как тебе исполнилось всего пять дней. — Своим видом бабушка показывала, что всякие разговоры на эту тему окончены, и это заставило Дану смолкнуть. Когда она обращалась со своими вопросами к Джоссу, тот обнимал девочку и, как обычно, говорил, что она — чудо и что он был, есть и всегда будет ее отцом. Даже когда Дана была совсем маленькой, она понимала, что ему неприятны разговоры об удочерении, и воздерживалась от вопросов, потому что любила его. Но не переставала думать об этом втайне от других. Она бережно переложила медальон в маленькую сумочку и опять посмотрела в зеркало. Ее золотистые волосы, так не похожие на каштановые кудри Джосса, сияли отраженным блеском. Возможно, ее родной отец был скандинавским викингом, а родная мать — вовсе не дочерью фермера, а принцессой. Она усмехнулась, вообразив себя на корабле викингов, и представила, как две странные фигуры, закованные в латы, с рогатыми шлемами на головах возвышаются над ней. Нежно похлопав сумочку с драгоценностями, она положила ее назад в ящик и повернула маленький ключик в замке. Ноябрьский ветер развевал занавески так, что они были похожи на два белых облачка. В комнату вошла Джилли.