Мари Фишер - Судьба Лилиан Хорн

– Я знал, что ты упрекнешь меня этим.

– А что же ты думал, что я когда-нибудь это забуду?

– Лилиан! – Он произнес это слишком громко, и ему пришлось сделать усилие, чтобы говорить тише. – Я тебя любил… честно…

Она насмешливо вскинула брови.

– И какие же результаты?

– Я не мог жениться на тебе, Лилиан, я боролся с собой, но, клянусь Богом, не мог этого сделать! Я жил в маленьком городке, можно сказать, почти в деревне, где так сильны католические традиции… Как ты думаешь, что было бы, если бы я привез туда женщину, по чьей вине уже состоялся развод?

– Не знаю. Небезынтересно было бы узнать. – Она коснулась пальцами его губ, когда он собрался возразить ей. – Тс-с-с, не надо оправдываться. Все давным-давно быльем поросло. Я не собираюсь тебя упрекать, хочу только лишь окончательно прояснить наши отношения. Так, значит, ты больше не живешь в той католической деревушке?

– Нет. Я переехал в Мюнхен. Занимаюсь оптовыми поставками для супермаркетов. За это время женился. Моя жена ждет ребенка.

– Тогда мне остается только поздравить тебя! – Она подняла к нему свое улыбающееся лицо, а сердце ее мучительно сжалось.

Двадцать минут одиннадцатого сестра Элиза возвратилась на виллу Кайзеров. Она тут же прошла к себе в комнату – бывшую маленькую гостиную, примыкавшую непосредственно к превращенной в больничную палату столовой.

Она тихонько приоткрыла дверь, заглянула в щелочку и удивилась, что внутри темно – погашен всегда включенный ночник. Но больная, обычно просыпавшаяся при малейшем шорохе, не окликнула ее, и Элиза предположила, что та наконец-то крепко уснула.

Сестра Элиза бесшумно разделась в темноте, проскользнула в туалет для гостей, умылась и приготовилась ко сну, поворочалась на своей кушетке и вскоре заснула.

Она пробудилась от ощущения, что что-то не так, как обычно. Вслушалась в темноту. Ни звука. Сквозь щелки в задернутых шторах пробивался слабый предутренний свет.

И тут сестра Элиза поняла, что казалось ей необычным: прошла ночь, а фрау Кайзер ни разу не побеспокоила ее. Она бросила взгляд на светящийся циферблат будильника, всегда стоявшего на одном месте – было без двух минут пять. Она вскочила, сунула ноги в шлепанцы, накинула халатик и поспешила к двери, соединявшей обе комнаты и всегда неплотно затворенной. Она толкнула дверь.

Первые лучи солнца осветили большую комнату – дверь на террасу была открыта. Ирена Кайзер лежала в неестественной позе. Правая рука свисала с кровати, пальцы касались шкуры степной овцы, лежавшей на полу.

Сестра Элиза испугалась.

– Фрау Кайзер, – крикнула она, – что случилось? – Ее голос прозвучал очень громко, разносясь по тихой пустой вилле.

Она подбежала ближе и только тогда увидела, что ночная рубашка, ковер, одеяло – все было пропитано темно-коричневой, уже запекшейся кровью.

Превозмогая страх и отвращение, сестра Элиза склонилась над кроватью. Горло Ирены Кайзер было чудовищным образом перерезано. Голова запрокинута назад, открытые глаза застыли, невидящим взглядом уставясь в потолок.

Она услышала душераздирающий вопль, и ей показалось, что он исходит из страшной зияющей раны на шее Ирены Кайзер – словно это был ее второй рот.

Прошло несколько секунд, прежде чем она осознала, что кричит она сама и что все никак не может остановиться.

Она в панике бросилась сначала в прихожую, потом в кабинет хозяина, где на письменном столе стоял телефон. У нее даже не возникло мысли воспользоваться аппаратом на тумбочке возле кровати погибшей – она больше не хотела туда возвращаться.

Не задумываясь, она набрала номер полиции:

– Убийство… фрау Кайзер… перерезано горло… все кругом в крови, – говорила она, заикаясь, – да, да, я звоню из этого дома… Рейналле 127… быстрее, пожалуйста, приезжайте быстрее!

Она положила трубку и села в кресло, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями.

Сдерживая непрекращающуюся дрожь, она позвонила домашнему врачу Кайзеров – господину Кобленцу.

– Пожалуйста, приходите немедленно… Фрау Кайзер мертва. Я уже вызвала полицию.

– Вот этого не надо было делать, – сказал врач хриплым со сна голосом.

– Но… кругом кровь… она… ее убили!

– Не вам судить, сестра. Не впадайте в истерику. Успокойтесь и ни к чему не прикасайтесь. Я сейчас буду.

Но врача Кобленца опередила группа по расследованию дел об убийстве. На место преступления прибыл целый отряд полицейских.

Сестра Элиза услышала визг тормозов, хлопанье дверцами автомашин на улице, голоса и распахнула входную дверь, не дожидаясь звонка.

Высокий тощий юноша с фотокамерой на груди ворвался первым и закричал:

– Где это? Где?

Сестра Элиза молча указала на открытую дверь в глубине прихожей.

Молодой человек кинулся туда.

Приземистый мужчина, неряшливо одетый, со сбившимся набок галстуком, со щетиной на подбородке и в лоснящейся шляпе подошел к сестре Элизе.

– Я – инспектор криминальной полиции Крамер. Это вы звонили в полицию?

Сестра Элиза только кивнула, голос не слушался ее.

– Ну, сначала успокойтесь, – сказал инспектор, – мы осмотрим место преступления. Туда? Спасибо. Вам необязательно присутствовать при этом. Может, вы пока оденетесь? И сварите, пожалуйста, побольше кофе – нам всем это не помешает.

Он прошел со своими людьми дальше, а сестра Элиза так и осталась стоять, не в силах последовать доброму совету инспектора.

Вдруг она услышала, как он ругается в комнате, где произошло убийство:

– Вы! Опять вы! Кто вас сюда пустил? А-а, ясно, подслушиваете телефонные звонки в полицию… Ну, а теперь немедленно убирайтесь, или я конфискую вашу проклятую камеру!

Тощий молодой человек вышел из комнаты. Вид у него был ничуть не огорченный, наоборот, он самодовольно ухмылялся.

– Вечно эти репортеры! – неслась ему вслед ругань инспектора Крамера.

Газетчик разминулся в дверях с господином Кобленцем.

Врач бросил на медсестру укоризненный взгляд.

– Нечего сказать, заварили кашу!

И он степенно прошагал через прихожую. Полицейские, чтобы не уничтожить следов, держались на приличном расстоянии от кровати.

– Доброе утро! – господин Кобленц приподнял шляпу, собираясь бросить ее на одно из кресел.

Инспектор полиции Крамер остановил его жестом.

– Лучше не надо, вы ведь знаете, что пока не поработали эксперты, надо сохранить место преступления в первоначальном виде.

Врачу пришлось вновь надеть шляпу.

– Ах, да, верно, – сказал он рассеянно, – господа, я сожалею, что вас потревожили. Вряд ли речь идет здесь о преступлении.

– Вашими бы устами, господин доктор, – сказал один из экспертов, – вы даже не представляете, как мы обожаем такую работенку. Особенно в уик-энд.