Люси Монтгомери - Энн в Саммерсайде

Вот уже две недели, как в школе начались занятия, и все идет неплохо. Но миссис Брэддок была права — Принглы сильно осложняют мне жизнь. И, несмотря на счастливые клеверные листочки, мне пока не ясно, как с ними справляться. Миссис Брэддок говорит, что к ним трудно придраться, и это так. Они просто выскальзывают из рук.

Принглы — это клан, члены которого придирчиво следят друг за другом и немало вздорят между собой, но против любого чужака встают сомкнутыми рядами. Я пришла к выводу, что население Саммерсайда разделяется на две категории — те, что принадлежат к клану Принглов, и все остальные.

У меня в классе полно Принглов, и многие ученики, v которых другая фамилия, связаны с Принглами узами родства. Верховодит ими зеленоглазая нахалка Джен Прингл. Такой я себе представляю Бекки Шарп,[1] когда той было четырнадцать лет. Она организовала против меня в классе кампанию скрытого непослушания, с которой очень трудно бороться. Она умеет строить уморительные рожицы, и когда я слышу за спиной приглушенное хихиканье, я отлично знаю, кто виновник этого веселья, но поймать ее на месте преступления мне ни разу не удалось. Негодница не лишена способностей, пишет великолепные сочинения и, на горе мне, блестяще разбирается в математике. Во всем, что она говорит и делает, есть блеск таланта, и она наделена чувством юмора, которое могло бы сблизить нас, если бы она с самого начала не настроилась меня ненавидеть. Боюсь, что мы с Джен Прингл еще очень не скоро сможем посмеяться над чем-нибудь вместе.

Кузина Джен, Мира Прингл, — самая красивая девочка в школе… и глупа как пробка. Иногда, отвечая у доски, она выпаливает какую-нибудь несусветную чушь. Например, сегодня на уроке истории она сказала, что индейцы приняли Чамплена и его отряд за богов или за что-то «бесчеловечное».

Вся светская жизнь города идет по указке Принглов. Меня уже пригласили на ужин в два дома, потому что новую директрису заведено приглашать к Принглам на ужин, и они не намерены нарушать установленные традиции.

Вчера я была в доме Джеймса Прингла, отца вышеупомянутой Джен. У него вид университетского профессора, но на самом деле он непроходимо невежествен и глуп. Он без конца разглагольствовал о дисциплине, постукивая по скатерти указательным пальцем, ноготь которого не отличался безукоризненной чистотой — так жe как и грамматический строй его предложений.

— Саммерсайдская школа всегда нуждалась в твердой руке… опытном учителе-мужчине, который смог бы… Пожалуй, вы для этой должности молодоваты… хотя молодость — это недостаток, который быстро излечивается временем.

На все эти сентенции я ничего не ответила, так как боялась, что, начав, не смогу остановиться. В итоге я продемонстрировала такие же безукоризненные манеры, как и сами Принглы, и удовлетворилась тем, что сказала про себя, глядя на него невинно-прозрачными глазами: «Молчал бы уж ты, сварливый неуч!»

Джен, по-видимому, унаследовала способности от матери, которая мне, в общем, понравилась. В присутствии родителей она вела себя идеально, но при этом ухитрялась произносить самые невинные фразы вызывающим тоном. Даже «мисс Ширли» в ее устах звучало как оскорбление. А как она смотрела на мои волосы! Как будто твердила про себя: «Морковка! Морковка!» Да уж, от Принглов не дождешься, чтобы они назвали мои волосы каштановыми.

Мне гораздо больше понравилось в доме у Мортона Прингла, хотя хозяин имеет привычку не слушать собеседника. Скажет что-нибудь и, пока ты ему отвечаешь, обдумывает свою следующую реплику.

Миссис Стивен Прингл (она известна как вдова Прингл — в Саммерсайде вообще избыток вдов) вчера прислала мне письмо… этакое вежливое, милое послание… каждая строчка пропитана ядом. Я слишком много задаю Милли на дом… у Милли слабое здоровье, и ее нельзя переутомлять. Мистер Бэлл никогда не задавал ей ничего на дом. У нее тонкая нервная организация, ее надо понимать. Мистер Бэлл прекрасно понимал Милли. Если я постараюсь, то тоже сумею ее понять.

Я не сомневаюсь, что, по мнению миссис Стивен Прингл, виновата в том, что у ее сына Адама на уроке пошла носом кровь и его пришлось отпустить домой. А вчера ночью я проснулась в холодном поту, вспомнив, что, когда писала текст на доске, забыла поставить точку над «i». Наверняка Джен Прингл это заметила, и весь клан будет теперь с восторгом перешептываться по этому поводу.

Ребекка Дью говорит, что я получу приглашения к ужину от всех Принглов, кроме двух старух, живущих в особняке, после чего они забудут о моем существовании. Видимо, меня ждет полный остракизм. Война объявлена, но мы еще посмотрим, на чьей стороне будет победа. Однако эта вражда изрядно портит мне настроение. Спорить с предубежденными людьми бесполезно. А я, как и в детстве, очень расстраиваюсь, когда ко мне плохо относятся. Представь себе, каково мне сознавать, что, хотя я ничем перед ними не провинилась, меня ненавидят родители половины моих учеников. Как это несправедливо!

Если не считать осложнений с Принглами, мне нравится мой класс. Некоторые дети обладают недюжинными способностями, трудолюбием и хотят, закончив школу, идти учиться дальше. Льюис Аллен оплачивает пансион тем, что моет посуду, убирает комнаты и тому подобное. И ничуть этого не стыдится! А Софи Синклер каждый день приезжает в школу верхом — без седла! — на старой серой кобыле. И это шесть миль туда и шесть обратно! Какова девочка! Если я смогу помочь такой целеустремленной ученице, одно это стоит всех неприятностей с Принглами.

Но… если я не сумею побороть неприязнь Принглов, то вряд ли мне удастся вообще кому-нибудь помочь.

Одно утешение — Звонкие Тополя. Это вовсе не пансион, это мой родной дом. И здесь я всем нравлюсь, даже коту, хотя он иногда на меня обижается. Тогда он садится ко мне спиной и время от времени бросает взгляд через плечо — как я это воспринимаю? При Ребекке Дью я его никогда не глажу — ее это действительно раздражает. Днем кот — смирное, задумчивое, ласковое животное. Но ночью он преображается и в нем появляется даже что-то мистическое. Ребекка это объясняет тем, что ему никогда не разрешают гулять на улице по ночам. Как же она не любит стоять вечером на пороге задней двери и звать его! Она говорит, что над ней потешаются все соседи. Она и вправду зовет его таким злобным басистым голосом, что в тихую ночь ее, наверное, слышно по всему городу. Но вдовы впали бы в истерику, если бы он не вернулся ночевать домой.

— Никто не знает, что я терплю из-за Проклятого Котяры… ни одна душа, — сообщила мне Ребекка Дью.

Отношения с вдовами у меня прекрасные. Тетя Кэт не одобряет чтение романов, но заверила, что не собирается навязывать мне свои вкусы. А тетя Шатти обожает романы и потихоньку таскает их в дом из городской библиотеки и прячет в специальное потайное место, где также лежит колода карт для пасьянса и кое-что еще, о чем, как она считает, Кэт лучше не знать. Ее тайник находится в сиденье кресла, и про него действительно никто не знает. Подозреваю, тетя Шатти посвятила меня в свою тайну потому, что ждет от меня помощи в своей контрабандистской деятельности. Собственно говоря, в Звонких Тополях не надо устраивать каких-то особенных потайных местечек — я еще не видела дома, который бы так изобиловал разными загадочными шкафчиками и ящичками. Хотя Ребекка Дью делает все от нее зависящее, чтобы в них не оставалось ничего загадочного. Как ни поглядишь, она вечно расчищает какой-нибудь из этих шкафчиков.