Опасный министр - Инна Инфинити

— Ты одна сегодня дома?

— Да.

— Тогда я приеду к тебе.

— Хорошо, приезжай, — соглашаюсь, стараясь не подать вида, что мне это не понравилось.

Как минимум, до 23:00 мне нужно будет работать, а присутствие Кости будет только отвлекать. Он начнет томно вздыхать с недовольным видом у меня за спиной, давая понять, что ему хочется моего внимания. Просто Костя экономист, и у него нормированный рабочий график, он не понимает, что есть профессии, где могут выдернуть и в выходной, и ночью.

Переступив порог съемной квартиры, я тут же направляюсь в свою комнату. Два месяца назад я окончила журфак МГУ и съехала из общаги. С моей соседкой по комнате Аней мы сняли напополам двушку.

Когда пришло время покидать общежитие, у нас с Костей встал вопрос о совместном проживании. Я ждала от него конкретного предложения, но он лишь промямлил что‑то невнятное из разряда: «Ну если хочешь, то можно попробовать, но не сейчас, а попозже». Когда именно «попозже» он не уточнил, а я не стала повторять, что из общаги мне нужно съезжать сейчас, а не когда‑то там «попозже». Плюнув на Костю, я принялась искать квартиру вместе с Аней. Просто Костя москвич и живет с родителями, а я из глубинки. Его семья относится ко мне прохладно, это я чувствую с самого начала наших с Костей отношений. Им не нравится, что у меня нет московской прописки. Хотя Костя все время меня убеждает, что я нравлюсь его семье.

Я ужасно хочу есть, из‑за всего случившегося я осталась без ужина, а Никольский, к слову, даже кофе мне не предложил. Впрочем, я так нервничала, что все равно не смогла бы сделать и глотка. Но сейчас не до еды. Подсоединяю наушники к диктофону и принимаюсь колотить по клавиатуре в сумасшедшем темпе. Мне еще хорошо, я дома. А вот Яна, моя начальница, сидит в редакции и ждет, когда я сдам ей интервью.

На самом деле я приврала Никольскому и его стерве‑заму, когда сказала, что газета отправляется в типографию строго в 23:00. Одиннадцать вечера — это идеальный вариант, но в случае чего‑то важного номер могут и придержать. Типография тогда выставляет штраф, но это сущая ерунда по сравнению с той сенсацией, которую мы выдадим, благодаря задержке.

Расшифровывая интервью, я обращаю внимание, какой у нового министра интересный голос. У Савельева был прокуренный бас, да и у остальных чиновников они примерно такие же. А у этого… Мягкий, бархатный баритон. Я ловлю себя на том, что мне просто приятно слушать его речь. Не важно, что он говорит. Любые слова звучат красиво.

Меня приводит в чувство настойчивый звонок в дверь. Ставлю диктофон на паузу и бегу открывать. Мне даже не надо смотреть в глазок, в такое время ко мне может прийти только Костя.

— Привет, — впускаю парня в квартиру.

По выражению его лица понимаю, что он все еще недоволен.

— Извини, мне нужно еще полчаса, и я освобожусь.

Костя замирает, скинув одну туфлю.

— Что это за платье на тебе?

Я машинально поворачиваюсь к зеркалу.

— А, — издаю легкий смешок. — Это я так оделась для нашего свидания. Я как домой зашла, тут же бросилась расшифровывать интервью, не успела переодеться.

— И ты в таком виде ходила на интервью?

Ну вот, сейчас снова начнется. Костя еще патологически ревнив.

— Не успела переодеться, — развожу руками. — Но мы же с министром не вдвоем были, — вру. — С нами еще две девушки из пресс‑службы сидели, а потом пришла его заместитель, тоже девушка. Ты разувайся, проходи, я уже скоро освобожусь.

И не дожидаясь от него новых ревнивых вопросов, я бегу в комнату и затыкаю уши наушниками. Костя, как я и думала, ложится на мою кровать и принимается недовольно вздыхать, давая понять, что ему скучно. Нет бы в телефоне посидел, инстаграм посмотрел, тикток. Но он предпочитает прожигать мне недовольным взглядом затылок.

Никольский на удивление говорил очень грамотно, за ним почти не приходится редактировать речь. Это редкость для чиновника. Я расшифровывала дословно, а правки минимальные. Скорее всего, он оканчивал курсы ораторского мастерства или что‑то такое, потому что обычные люди всегда говорят косноязычно, хоть и не замечают этого. А чиновники — так тем более. Они даже мыслят канцеляризмами.

«Ну что там? Скоро?», — приходит сообщение от Яны.

«Отправляю на согласование».

«Он точно быстро согласует?»

«Сказал, что да».

Я открываю на компьютере мессенджер и нахожу там Никольского. Счет времени идет на секунды, потому что уже половина одиннадцатого, но я не выдерживаю и тыкаю его фотографию на иконке. Министр в джинсах, рубашке и пиджаке стоит, скрестив на груди руки, на фоне белой стены. Профессиональная постановочная фотография. Но как же он улыбается! Голливуд по нему плачет.

— Зай, кого ты там смотришь? — раздается из‑за спины.

— Министра. Проверяю, точно ли это он, а то еще отправлю не тому человеку.

Быстро закрываю фотографию, пока Костя не заподозрил лишнего, и принимаюсь печатать сообщение:

«Ярослав Викторович, здравствуйте еще раз. Это Алена Доброва из газеты «Вести». Направляю вам на согласование интервью. Жду от вас согласованной версии до 22:50. Извините за сжатые сроки».

И следом прикрепляю вордовский файл.

Отчего‑то в крови разыгралось волнение. Под фотографией Никольского тут же загорается «онлайн», а затем и две галочки у моего сообщения. Печатает…

«Спасибо, Алена! Уже открываю».

Откидываюсь на спинку стула и прикрываю глаза.

— Кость, я пипец, как сегодня устала.

Он поднимается с кровати и подходит сзади ко мне. Начинает мягко массировать плечи и шею.

— Ален, ты правда так оделась для нашего свидания? — хрипло спрашивает.

— Да.

— Ты обалдеть какая сексуальная, зай. Министр, наверное, глаза порвал и чуть слюной не подавился, когда увидел тебя.

Я задерживаю дыхание. Костя сейчас говорит это без претензии и злости, а с некой гордостью. Он иногда любит восторгаться тем, какая я красивая и досталась ему одному. Костя стал у