Нельзя влюбляться - Рита Хан

— Я не… Чего тебе?

Вырывает свою руку из моей хватки, едва мы остаемся наедине.

Злится, краснеет. Милота.

— Как продвигается мое дело? — акцент на предпоследнее слово.

— Я еще не разговаривала с мамой. И вообще, я хотела тебе предложить… Может, я помогу тебе с учебой, подтяну по основным темам, и ты сам сдашь этот экзамен?

— Та-ак, мы же это уже проходили, — смотрю свысока на Рощину, чувствуя нарастающее раздражение от ее слов.

Эта правильность начинает меня подбешивать. Напоминает о том, что мне приходится выслушивать от своих долбанутых предков.

Нет, они у меня очень даже крутые среди своих, одна из богатейших семей города, но то, как отец постоянно попрекает меня моим «порочащим честь и репутацию семьи Ярцевых» поведением, порядком достало.

Можно подумать, мы живем для того, чтобы заслужить звание самой прилежной семьи города. Хотя нет, скорее, для того, чтобы поддерживать безупречный имидж отца, чтобы рядом со словом «крупный бизнесмен» могли быть перечислены еще и такие эпитеты, как «внимательный отец» и «идеальный семьянин».

Для этого с меня требуют примерного поведения и полного подчинения, но не получится — я слишком ценю свою свободу.

Я ведь и не хотел идти учиться в этот «лучший ВУЗ с многолетними традициями», поддался на уговоры мамы, что получу нужную им с отцом «корочку» и могу делать все, что душе угодно.

А душа моя любит заниматься автомобилями, мотоциклами. Мне нравится копаться в движке, нравится вдыхать запах свежего масла и бензина, нравится гнать навстречу ветру, ощущая себя полностью свободным.

— Тимур, послушай… — Впервые на моей памяти Рощина обращается ко мне по имени — звучит непривычно. — Моя мама… Она очень принципиальный человек, даже мне не под силу уговорить ее.

— Ты уж постарайся, малыш. Для начала поговори с ней. Отказы не принимаются.

— Можно подумать, это так легко, — бурчит Зоя, стискивая лямку своей сумки.

— Проблемы индейцев шерифа не касаются.

Только сейчас понимаю, что ни я, ни она и словом не обмолвились про вчерашнее. Я-то понятно, приятного от этих воспоминаний мало, а вот Рощина… Другая бы на ее месте воспользовалась этой ситуацией в свою пользу.

Нет, она серьезно такая «святая лохушка», как любит выражаться Марьяша, или прикидывается?

— Ну… тогда я пойду?..

— Иди, Рощина.

Даю добро, а сам вдруг цепляюсь взглядом за ее губы, которые она кусает от волнения. Розовые такие, влажные, манящие.

Черт, это все из-за того, что нас вчера с Марьяшей отвлекли! И кто это сделал? А все та же Рощина, что стоит в паре метров от меня и изображает невинную овечку.

— Тим, а что это ты тут делаешь? — высокий голос Марьяны вырывает меня из раздумий, заставляя вздрогнуть от неожиданности.

Вот ведь принесла нелегкая! Следила, что ли, за нами?

— Опять она?! Что происходит?!

О, нет, тормози, Марьяна! Только твоей истерики мне не хватало! Башка после вчерашнего «афтепати» со Львом вот-вот треснет по швам, а тут еще пытка ультразвуком.

— Мы обсуждали последнее задание моей ма… Людмилы Рудольфовны, — подает голос Рощина, чем только усугубляет всю ситуацию.

Нет, ботаничка, из тебя фиговый конспиратор. Обсуждали задание, ты прикалываешься? Где я и где эта долбанная учеба?

— Не смеши меня, — Марьяша, которая сразу раскусила обман Рощиной, кривит губы в подобии улыбки и подходит ко мне вплотную. — Какие обсуждения могут быть у тебя с моим парнем?

— Ты права, никаких. Наверное… Э-э… я лучше пойду.

Я так раздражен, что даже не пытаюсь ее остановить. Собственно, мы все уже перетерли, я уверен, что она поняла всю серьезность своего положения.

Но меня жутко бесит то, что теперь придется заново набирать очки перед Рощиной для того, чтобы выиграть этот чертов спор.

— Парень? Серьезно? Мы же вроде бы договаривались, — обращаюсь я к Марьяше, нахмурившись.

— Что-то не так, Тим? Только не говори, что запал на эту мымру.

— Марьяна, не забывайся, — напоминаю я ей угрожающим тоном. — Я не из тех, кто любит, когда им помыкают. Мы хорошо проводим время, не больше. Обсуждали не раз.

Наверное, выходит грубо и зло, потому как Марьяша вдруг испуганно хлопает длиннющими ресничками и тут же сбавляет обороты.

— Тим, ну я просто не так выразилась. И вообще… — ее пальцы лезут за ворот моей клетчатой рубашки и пробегаются по коже, чуть оцарапав ее длинными ногтями. — Я хочу продолжить то, что мы с тобой вчера начали.

Она тянется ко мне за поцелуем, и я на автомате отвечаю ей. Может быть, поэтому, он получается сухим, я бы даже сказал, пресным. Ничего не чувствую, с тем же успехом можно целовать стену или бревно.

Хотя, в этом самом плане Марьяна никогда не была бревном, но… Меня это нисколько сейчас не заводит.

Искусанные губы, испуганный взгляд.

Мне совершенно не нравится, что все это время перед глазами проносятся воспоминания о другой, о той,

которую я до некоторых пор относил только к отряду «зубрил и зазнаек», теперь-то что изменилось?

А ничего. Временное помутнение рассудка на фоне бурно проведенной вечеринки.

И чтобы стабилизировать свое состояние, я, зачем-то, предлагаю Марьяше продолжить в другом месте, и мы сваливаем из универа.

Только это никак не помогает отогнать образ Рощиной из моей головы. Она становится наваждением, может быть, это ее проклятье за мой шантаж?

Ну ничего, через две недельки все снова вернется на круги своя: Людоедовна превратится в тыкву, а байк станет моим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И никаких Зой с искусанными губами.