Сьюзен Филлипс - Мое непослушное сердце

Молли мечтала исподтишка включить пожарную сигнализацию или сорвать стоп-кран. Но поскольку времена безумств прошли, в один прекрасный день она оказалась в кабинете поверенного с объявлением, что желает вложить все деньги в фонд для детей из неблагополучных семей. Потрясенный адвокат лишился на время дара речи, но Молли была счастлива — впервые с того момента, как стала совершеннолетней. Подписав бумаги, она испытала необычайную легкость, словно с рук и ног спали все оковы и теперь можно было абсолютно свободно лететь куда угодно.

— Как здесь хорошо! — выдохнула Ханна, когда Молли открыла дверь своей крохотной мансарды на втором этаже, всего в двух минутах ходьбы от центра Эванстона. Молли согласно кивнула. Даже если она покидала свой дом ненадолго, всегда любила возвращаться в него.

Все члены семейства Кэйлбоу считали мансарду тети Молли самым крутым местом на свете. Дом был построен в 1910 году для дилера по продаже «студебекеров», потом использовался как офис и, наконец, как склад. Несколько лет назад его реконструировали. В кондоминиуме Молли были огромные окна от пола до потолка, встроенная вентиляционная труба в алюминиевом коробе, а стены из потемневшего кирпича украшали рисунки и картины хозяйки. Квартирка считалась самой маленькой и дешевой, зато потолки высотой в четырнадцать футов давали ощущение безграничного пространства. Каждый месяц, внося плату по закладной, Молли целовала конверт, прежде чем опустить его в почтовый ящик.

Дурацкий ритуал, но она неизменно ему следовала.

Большинство знакомых считали, что у Молли есть доля в «Старз», и только немногим было известно, что она теперь небогата. К небольшому доходу от издания книг добавлялись деньги, которые она получала как внештатный сотрудник подросткового журнала «Чик». Правда, к концу месяца на такие предметы роскоши, как одежда и книги в твердых переплетах, оставалось совсем немного, но Молли это не волновало.

Она посещала дешевые распродажи, магазины подержанных вещей и библиотеки.

Жизнь была прекрасна. Пусть она никогда не познает Великую Страсть, как Фэб, но Господь наделил ее буйным воображением и безграничной фантазией. У нее не было ни жалоб, ни причин бояться, что душевное смятение опять охватит ее. А новая прическа? Да это не что иное, как дань моде!

Ханна сбросила пальто и присела на корточки, чтобы поздороваться с Ру, карликовым серым пуделем, весело подбежавшим к двери. И Ру, и Кенга, пудель Кэйлбоу, были потомками незабвенной Пу Фэб.

— Эй, вонючка, ты скучал по мне? — осведомилась Молли, отбрасывая почту, чтобы чмокнуть пушистый хохолок Ру.

Тот лизнул ей подбородок и, картинно насторожившись, издал свое знаменитое рычание.

— Да, да, мы уже боимся, верно, Ханна?

Ханна хихикнула и подняла глаза на Молли:

— Все еще любит притвориться полицейской собакой?

— Самый страшный пес из всех полицейских ищеек! Не будем оскорблять его самолюбие, объясняя, что он всего лишь пудель.

Ханна восторженно стиснула Ру и, поставив его на пол, направилась к «кабинету» Молли, занимавшему дальний конец огромной комнаты.

— Написала новые статьи? Мне понравилась «Ночь страсти после школьного бала».

— Скоро напишу, — улыбнулась Молли.

В соответствии с требованиями рынка статьи, посылаемые ею в «Чик», почти всегда получали двусмысленные заголовки, хотя содержание было абсолютно безобидным. В «Ночи страсти» говорилось о последствиях занятий сексом на задних сиденьях машин. «От девственницы до ведьмы» рассказывала о новых направлениях в косметике, а «Хорошие девочки пускаются во все тяжкие» повествовала о походе трех четырнадцатилетних школьниц по городским окрестностям.

— Можно посмотреть твои новые рисунки?

— У меня ничего нет, — покачала головой Молли. — Мне в голову пришла новая идея, но я еще не успела над ней поразмыслить.

Иногда ее книги начинались с небрежных набросков, иногда с текста. Сегодняшний сюжет подсказала сама жизнь.

— Расскажи! Пожалуйста!

Обычно, прежде чем приступить ко всему остальному, они любили выпить по чашечке чая «Констант коммент». Вот и сейчас Молли отправилась в крохотную кухоньку, располагавшуюся напротив «кабинета», и поставила чайник на огонь.

Ее миниатюрная спальная антресоль располагалась как раз над «гостиной». Металлические полки были полны книг: сочинения обожаемой Джейн Остен, потрепанные романы Дафны Дюморье и Ани Ситон, ранние произведения Мэри Стюарт, Виктории Холт, Филлис Уитни и Даниэлы Стил.

На полках поуже в два ряда стояли карманные издания — исторические саги, дамские романы, детективы, путеводители и справочники. Были здесь и биографии знаменитых женщин, и несколько томиков наименее угнетающих антологий книжного клуба Опры[3] .

Старенькие, но драгоценные для нее детские книжки Молли держала в «спальне». В коллекции были все истории об Элоизе и Гарри Поттере, «Колдунья Блекбед-Понд», несколько сказок Джуди Блюм, «Дети из товарного вагона» и «Энн из Грин-Гейблз» Гертруды Чендлер Уорнер, зачитанные «шедевры» Барбары Картленд, которые она открыла для себя в десять лет. Словом, типичное собрание истинного книжного червя, и дети Кэйлбоу обожали валяться на постели в окружении разнокалиберных томов, пытаясь решить, что выбрать из огромной кипы книг.

Молли вынула из шкафчика фарфоровые чашки с тонкими позолоченными ободками и россыпью лиловых анютиных глазок.

— Я решила, что моя новая книга будет называться «Дафна летит кувырком».

— Расскажи!

— Ну… Дафна пробирается через лее по своим делам и никого не трогает. И тут вдруг откуда ни возьмись вылетает Бенни на своем горном велосипеде и сбивает ее.

— Негодный барсучишка! — неодобрительно фыркнула девочка.

— Именно.

— Думаю, неплохо бы кому-нибудь стянуть этот велосипед! — лукаво предложила Ханна. — И поделом ему! Не будет пакостить!

— В Соловьином Лесу нет воровства, — покачала головой Молли. — Разве мы не говорили об этом, когда ты хотела, чтобы кто-нибудь стащил горные лыжи Бенни?

— Кажется… — Девочка упрямо поджала губы. В точности как ее папаша, когда ему что-то не нравится! — Но если в Соловьином Лесу есть горные велосипеды и горные лыжи, почему не быть воровству? И Бенни это не нарочно. Он не такой уж плохой, просто озорник.

Молли отчего-то снова вспомнила о Кевине.

— Слишком уж тонкая грань между озорством и глупостью!

— Бенни не глупый! — отчаянно воскликнула Ханна, и Молли пожалела о своей несдержанности.

— Конечно, нет. Он самый умный барсук в Соловьином Лесу, — заверила она, взъерошив племяннице волосы. — Давай выпьем чайку, а потом погуляем с Ру у озера.