Мужчина из моего прошлого - Инна Инфинити

— Нет.

— А ко мне кто-нибудь приходил помимо моего мужа?

— Сегодня утром у вас был посетитель.

Тело прошибает током.

— Кто? — спрашиваю, чувствуя, как слабеют колени.

— Какой-то молодой человек. Высокий, широкоплечий, брюнет. Спросите на охране внизу, у нас все посетители отмечаются в журнале.

Мне становится дурно. Медсестра выходит в коридор, а я хватаюсь рукой за стол, чтобы не свалиться на пол. Мне снова снится сон? Нет-нет, сейчас это не может быть сон, я разговаривала с Игорем, я четко понимаю, что я не сплю.

Или опять сплю?

Такое ощущение, что я попала в фильм «Начало» с Леонардо ДиКаприо, где герои не понимали, во сне они или в реальности. Кусаю себя за руку. Больно. Нет, я точно не сплю.

Опять смотрю на тюльпаны. Если они не от свекрови, то от кого? И что за посетитель был у меня утром? Высокий, широкоплечий, брюнет… В горле моментально пересыхает, и я сильнее хватаюсь за стол.

Но… Мало ли какой брюнет мог ко мне приходить, пока я спала? Вдруг он был из полиции? Вот только странно, что полицейский пришел с цветами. Или цветы вообще от кого-то другого?

Срываюсь с места и выбегаю из палаты. Спросив у мимо проходящего врача, где пункт охраны, мчусь к лифту. Металлическая кабинка едет очень медленно, а адреналин по моей крови разливается очень быстро. Сердце больно шарашит о рёбра и, кажется, выпрыгнет из груди.

— Здравствуйте, — подбегаю, запыхавшись, к охраннику. — Меня зовут Софья Коган, я лежу в 504 палате. Мне сказали, что сегодня утром у меня был посетитель. Можно узнать, кто?

— Да, конечно, — мужик в очках пролистывает пару страниц журнала. — Так, 504 палата. К вам недавно приходил Коган Игорь…

— Это мой муж, — нетерпеливо перебиваю. — А утром? Был еще кто-нибудь?

— Да, утром был Соболев Дмитрий.

— КТО!!!??? — в ужасе восклицаю так громко, что на меня все оглядываются.

— Соболев Дмитрий Владимирович, пришел в 11:15 утра, вот он расписался, посмотрите, — придвигает ко мне журнал.

Ноги меня не держат, и я чуть не падаю, едва успев схватиться за вовремя подскочившему ко мне охраннику.

— Девушка, что-то не так? Врача позвать? — мужчина в форме крепко меня держит в вертикальном положении. Но если отпустит — точно рухну.

— Это невозможно, — шепчу сухими губами. — Не может быть…

— Хотите посмотреть записи с камер? Я могу отмотать.

Охранник одной рукой крепко меня держит, а второй придвигает стул и опускает меня на него. Тело бросает в пот, на лбу выступает испарина, к горлу подступает тошнота. Воздуха катастрофически не хватает, я втягиваю его глубоко в легкие, но все равно мало.

— Это какая-то шутка. Кто-то меня разыграл, — лепечу. — Он не мог прийти.

— Может, позвать врача? — охранник смотрит на меня с явным беспокойством.

Мотаю головой.

— Я сейчас.

Мужчина отбегает от меня к кулеру с водой и возвращается со стаканчиком.

— Выпейте.

Жадно глотаю холодную воду. Руки трясутся, перед глазами пляшут мурашки. Я крепко зажмуриваю веки, изо всех сил стараясь привести себя в чувство. Это розыгрыш. Это чей-то дурацкий гадкий розыгрыш. Димы нет. Дима умер.

Когда-то очень давно я постоянно повторяла себе эти слова, чтобы смириться с его смертью и больше не ждать звонка или внезапного появления. Закрывала глаза и повторяла, как попугай: «Дима умер. Димы больше нет. А я должна жить дальше. Я должна. Ради сына. Ради нашего сына».

— Так хотите посмотреть записи с камер? — охранник напоминает о себе.

Разлепляю веки. Нет сил, чтобы сказать «да» вслух, поэтому просто киваю. Мужчина помогает мне подняться и ведет меня в маленькую коморку рядом с охранным постом. Там снова усаживает на стул и принимается отматывать видео на экранах.

— Так-с, ну вот давайте с 11:10 начнём смотреть.

Камера снимает с потолка, поэтому лица людей не очень хорошо видны, но все же рассмотреть можно. Я жадно всматриваюсь в экран, боясь пропустить малейшую деталь. Минуты тянутся долго. Адреналин разгоняется по крови с новой силой.

11:13.

Заходит ОН. Дима. С букетом тюльпанов в руках.

Я со всей силы хватаюсь за ручки стула, вонзая ногти в пластик. Быстро-быстро моргаю, вдруг привиделся. Но Дима не исчезает с экрана. Останавливается у охраны, достаёт паспорт, ждет, когда его запишут в журнал, затем расписывается и проходит дальше.

Я накрываю ладонью рот, чтобы подавить рвущийся из меня крик.

— Ой-ой-ой, девушка, вам плохо? — суетится рядом охранник. — Давайте врача все-таки позову. А этого мужчину больше не пускать к вам?

Я падаю лицом в колени и вою белугой. Это не сон. Это точно не сон…

Ко мне приходил Дима…

Живой…

Меня трясёт. Не помню, как очутилась в своей палате. Вроде охранник позвал какого-то врача, и меня увезли на каталке, что-то вколов. Если это успокоительное, то оно ни черта не помогает. Я лежу на больничной койке и дрожу всем телом. В висках пульсирует: «ДИМА ЖИВ».

Но я все равно не верю. Видела его своими глазами на экране, а все-таки не верю. Может, это был кто-то, очень похожий на Диму? Вот только откуда у этого человека Димин паспорт? Взгляд сам переводится на цветы. Солнечный свет из окна падает на них, и бутоны тюльпанов красиво раскрылись.

Горло стягивает колючей проволокой. Так сильно, что больно глотать. Это все какое-то сумасшествие… Какая-то паранойя… Это не мог быть Дима, не мог. Кто-то меня жестоко разыграл.

Димы нет. Его нет уже почти семь лет.

Дверь палаты тихонько приоткрывается.

— Сонечка, к тебе можно? — заглядывает свекровь.

— Да-да, конечно, — быстро собираю себя в кучу. — Здравствуйте, Лидия Степановна.

— Здравствуй, дорогая.

Свекровь проходит в палату с пакетом в руках, следом за ней Владик. Ребенок тут же бежит к моей кровати.

— Мама, ты заболела? — спрашивает с грустью.

— Совсем чуть-чуть, скоро уже поправлюсь.

Я крепко обнимаю сына и принимаюсь целовать его в щечки. Стоит мне увидеть Владика — все переживания, все горести тут же уходят на второй план. Вот и сейчас я прижимаю к себе сына, позабыв о похищении, позабыв о человеке, похожем на Диму.

— Это что же такое творится-то, средь бела дня! — свекровь ставит на стол пакет и достаёт из него