Татьяна Корсакова - Судьба No. 5

— Что? — спросила Даша. — У тебя такой видок, словно тебе за пазуху живую жабу засунули.

— Клим тоже будет пить? — шепотом спросила Алиса.

— Ну разумеется, а чем он хуже других?

— Он же за рулем!

— Ну и что? К завтрашнему вечеру по-любому протрезвеет.

— Как к завтрашнему вечеру?! — Алиса выронила папку. — А разве мы вернемся не сегодня?

— Сегодня?! — Даша посмотрела на нее с жалостью. — А с какой такой стати нам возвращаться сегодня? Мы же только что приехали. Погудим, расслабимся, переночуем, отоспимся и завтра к вечеру уедем. А что тебя не устраивает?

Вообще-то, ее не устраивала вся сложившаяся ситуация. Она не планировала проводить ночь в незнакомом доме, в компании малознакомых людей. Она думала, что они побудут на пленэре пару часов и вечером вернутся в город. И что теперь?.. Чтобы не расплакаться, пришлось до крови прикусить губу.

— У вас что-то случилось? — послышался голос Клима. Он поставил на землю корзину с провиантом, подобрал упавшую папку, смахнул с нее пыль, протянул Алисе.

— Случилось, — фыркнула Даша. — Вот эта, — она невежливо ткнула в Алису пальцем, — боится ночевать с нами под одной крышей!

— Я не боюсь. — Алиса вцепилась в свою папку, как утопающий в спасательный круг. — Я просто думала…

— Она думала, — перебила ее Даша, — что мы прямо сегодня вернемся в город. Представляешь?

Клим смерил Алю удивленно-задумчивым взглядом, спросил:

— Прям сегодня? А зачем?

Алисе вдруг стало стыдно. Ну что же она, в самом деле, ведет себя как ребенок? А она же не маленькая, ей почти восемнадцать. И вообще, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. А родители вернутся только завтра вечером. Может быть, она сможет их опередить. О том, что случится, если не успеет, подумать было страшно, и Алиса не стала об этом рассуждать.

— Все в порядке, — сказала она решительно и даже нашла в себе силы улыбнуться. — Я могу вернуться в город завтра.

— Да? — В голосе Клима ей почудилось разочарование. — А то, если хочешь, провожу тебя до стоянки такси. Тут недалеко.

— Климушка, — вмешалась в разговор Даша. — Аля ведь уже сказала, что может вернуться завтра. Тем более что ты сам, — она сделала ударение на слове «сам», — просил, чтобы я уговорила ее поехать с нами. Не нужно быть таким чудовищно застенчивым, лучше покажи Але свою хижину.

Клим кривовато усмехнулся — Алиса уже заметила, что все улыбки у него вот такие, кривовато-ироничные, во всяком случае, те, что адресовались ей, — поднял с земли корзину с провиантом, сказал:

— Ну, пойдем, что ли?

«Хижина» Клима оказалась огромной, двухэтажной. На первом этаже — каминный зал с мягкими кожаными диванами, пушистым ковром, акварелями на стенах и самым настоящим камином; кухня и столовая с длинным дубовым столом, за которым с легкостью разместилось бы два десятка гостей; бильярдная и библиотека. Были еще какие-то подсобные помещения, но Клим их показывать не стал, сразу увлек Алису на второй этаж, по пути забрал ее папку, зашвырнул на каминную полку. На втором этаже располагались спальни и гостевые комнаты.

— Ну, вот так и живем, — сообщил Клим, заканчивая экскурсию по своим владениям.

— Да, — сказала Алиса, просто чтобы хоть что-нибудь сказать.

Они стояли на террасе, широкой лентой опоясывающей весь второй этаж. Клим курил, а Алиса смотрела на открывшуюся панораму — тихую речушку в обрамлении старых, но еще крепких верб.

— Там неплохой пляж, — сказал Клим. — А выше по течению — хороший клев. Мой отец — заядлый рыбак.

Парень стоял, облокотившись о перила, вполоборота к ней. От приятных воспоминаний его лицо сделалось мягче, даже линия подбородка утратила былую категоричность, в чертах появилось что-то мальчишеское. Алиса улыбнулась: нет ничего плохого в том, что она воспользовалась гостеприимством этого человека. Видно же, что в глубине души он добрый, а все остальное — и кривоватая усмешка, и проскальзывающее в серых глазах раздражение — это наносное. Просто в его мире так принято: скрывать все самое хорошее как можно глубже. Наверное, люди этого мира очень ранимые, вот и придумывают такие странные способы защиты. Хрупкий и очень необычный мир. Алиса улыбнулась еще шире.

— Тебе нравится? — Оказывается, пока она предавалась философским рассуждениям, Клим успел докурить и теперь рассматривал ее с доброжелательным любопытством.

Девушка смутилась, залилась краской, сорвала с переносицы очки, принялась протирать совершенно чистые стекла. А он продолжал смотреть — она кожей чувствовала его взгляд.

— Тут очень красиво, — выдавила из себя Алиса, закашлялась и выронила очки.

Очки упали на асфальтированную дорожку с тихим хрустом, не оставляющим надежды на то, что все обошлось и стекла остались целы.

— Упс, — сказал Клим и криво усмехнулся.

— Ой, — сказала Алиса и перегнулась через перила.

Нельзя сказать, что у нее была такая уж сильная близорукость, многие девушки в таких случаях предпочитают обходиться вовсе без очков. Алиса являлась исключением. Очки давали ей возможность отгородиться от внешнего мира. Когда она их надевала, появлялась стойкая иллюзия уединенности и некоторой отстраненности. Кто-то сказал, что глаза — это зеркало души, и вот уже несколько лет Алисе удавалось скрывать свою душу от посторонних за стеклами с отрицательными диоптриями. А сейчас, в самый неподходящий момент, ее оптический щит сломался…

Эта дуреха чуть не вывалилась с балкона, вслед за своими дурацкими очочками. Климу пришлось схватить ее за ворот джинсовки, чтобы предотвратить падение. Не хватало еще, чтобы она свернула свою цыплячью шею в его доме!

— Куда?! — рявкнул он, оттаскивая девчонку от перил.

— Они разбились? — спросила она упавшим голосом.

— Ну. — Клим неопределенно пожал плечами, посмотрел вниз, увидел бредущего по дорожке Ивана. — Вань, — позвал он. — Глянь вон на те очки!

— Вот на эти? — Иван подобрал с земли что-то бесформенное.

— Да, эти. Они там как, реставрации подлежат?

— Стекла разбиты, дужка отломана, а в остальном все в порядке.

— Да что ты говоришь?! — спросил Клим ехидно. — В остальном, значит, все в порядке?

За его спиной послышался сдавленный всхлип, кажется, девчонка восприняла кончину своих очков как непоправимую трагедию. А сама виновата! Нечего было ими размахивать. Клим отклеился от перил, склонился над шмыгавшей носом девчонкой, чтобы лучше рассмотреть ее лицо, заправил за ухо блестящую черную прядь ее волос.

У нее были красивые глаза: немного зелени у самого зрачка, больше синевы ближе к краю радужки. И глаза эти, сине-зеленые, смотрели на него совсем не близоруко. Ну, разве что немного испуганно.