Тренировочные часы (ЛП) - Ней Сара

— Да.

Моя ладонь касается чуть ниже ее пупка, когда она смотрит, затаив дыхание. Я провожу рукой по выпуклости, туда-сюда, пальцы скользят по растущему внутри ребенку.

— Скажи что-нибудь, — шепчет она. – Пожалуйста.

— Не знаю, что и сказать. Я…

Взволнован.

Ошеломлен. Потрясен. Встревожен.

Очарован.

— Потерял дар речи.

— Понимаю. Я тоже. — Она кивает. — Ты ненавидишь меня?

— Нет. — Не знаю, как к этому подойти. — Но я думал, ты на контрацепции.

— Так и есть. Я была. — Она снова на грани слез. — Очевидно, это не сработало.

Очевидно.

— Что, черт возьми, мы будем делать? — Я чувствую себя таким идиотом, спрашивая, но, господи, мне двадцать два года, что, черт возьми, я знаю о воспитании ребенка? Мама до сих пор записывает меня на прием к врачу. Я все еще на гребаной медицинской страховке моих родителей, ради Бога.

Говоря о родителях…

— Ты рассказала отцу?

— Да.

— Что он сказал?

Анабелль смеется, хотя сейчас самое неподходящее время для смеха.

— Как ты думаешь, что он сказал?

— Глупый вопрос, извини. Когда ты ему сказала?

— На прошлой неделе. Я была не одна, если тебя это беспокоит.

— Кто пошел с тобой? — Рассеянно, даже не осознавая, что делаю, моя рука ласкает ее живот, ненасытно любопытствуя о маленьком бугорке.

— Не сердись, когда я скажу, ладно?

Я закатываю глаза — жест, к которому обычно не склонен.

— Анабелль, ничто из того, что ты сейчас говоришь, не может удивить меня больше, чем то, что ты беременна.

Ничего.

Ни единой чертовой штуки.

Гр*баный слон может прорваться сквозь стену прямо сейчас, и я не дрогну. Тверд, как скала.

— Наверное, мне следовало сказать об этом раньше, но в начале года я снова встретилась с Рексом.

— Повтори еще раз? — Я замолкаю, нуждаясь в пояснениях, как будто не расслышал ее. — Гандерсон?

— Одно и то же. — Она хихикает рядом со мной, красные глаза, наконец, сухие.

— Не понимаю.

— Мы стали друзьями.

Я отстраняюсь, рука застывает на выпуклости ее живота.

— Не понимаю.

— У нас общие занятия, как и в прошлом году, и он пригласил меня на кофе, чтобы мы могли поговорить... и я пошла, и было приятно.

— Приятно.

— Да, было приятно. Мне жаль, если это расстраивает тебя, но он действительно не так ужасен, как был в прошлом.

— Почему мне трудно в это поверить?

— Потому что он тебе не нравится.

— Ты права, не нравится.

— Я не знаю, что тебе сказать, Эллиот. Он меня очень поддерживал. — Она тщательно подбирает слова. — Как бы то ни было, он пошел со мной к моему отцу, который, кстати, знает, что мы с Рексом друзья, и сидел там, пока я им рассказывала. Линда, конечно, плакала, а папа взорвался и вышвырнул Рекса.

— Зачем он это сделал?

— Он предположил, что ребенок от Рекса.

— Потрясающе.

Просто потрясающе.

Как будто гр*баная ситуация не была достаточно испорчена, люди будут думать, что этот ребенок — мой ребенок — это ребенок Рекса, мать его, Гандерсона, самого большого говнюка в кампусе?

Только через мой труп.

Я никогда не ревновал ни к одной живой душе до встречи с этим идиотом, но теперь ревную — безумно ревную.

Поверить не могу, что Анабелль достаточно наивна, чтобы поддаться на его образ хорошего парня после того, как он был засранцем.

Господи Иисусе.

— Не сердись, Эллиот. — Ее голос нежный, низкий и мягкий. — Я не хотела говорить тебе по телефону и боялась, что не увижу тебя до декабря, потому что к тому времени я стану огромной и, боже, это так плохо. Сначала я в порядке, потом плачу, потом снова в порядке. Я никогда бы не узнала, что беременна, если бы не обратилась к врачу, а так как раньше я не была у врача в Айове, мне пришлось пройти медосмотр. — Она плачет и бормочет одновременно. — И доктор начал задавать мне все эти вопросы о беременности, а я думала, что не могла забеременеть, но таблетки не защищают на сто процентов, и я была опустошена, когда узнала.

Она всхлипывает.

— И была так напугана. Я не могла спать и выглядела дерьмово, но мне нужно было ходить на занятия. Я не могла вечно плакать в постели — это никому не поможет. Итак, я появилась на лекции и тут входит Рекс. Он сказал, что я выгляжу усталой и не хочу ли выпить кофе? Он небрежно прокомментировал то, как я выглядела, а потом пошутил, что я беременна, и что я могла сказать? Я не смогла солгать. Потому что так и есть.

Анабелль переводит дыхание

— Однажды мы пошли в «Таргет» и прошли по детскому отделу, глядя на всю эту крошечную одежду. — Она смеется. — Рекс подумал, что это поднимет мне настроение.

Я хочу вытошнить на это белое покрывало при мысли о том, что Гандерсон отвез ее в детский отдел проклятого «Таргет».

Какого хрена?

Как будто я лег спать прошлой ночью и проснулся в параллельной вселенной, где Рекс Гандерсон занял мое место.

Ты переехал в Мичиган, помнишь?

Она не говорит этого, но мы оба думаем об этом.

Я закрываю рот и оставляю свои комментарии для себя. Провожу рукой по ее животу, к груди, не осмеливаясь прикоснуться к ней.

— Они стали больше? — хрипло выпаливаю я.

— Боже мой, серьезно? — Анабелль стонет. — Ты только что узнал, что я беременна, и спрашиваешь, больше ли у меня грудь.

— Ну да.

— Ну, пока нет, но, возможно, будут.

— Понятно.

Она зевает.

— Анабелль?

— М-м-м?

— Я просто хочу, чтобы ты знала, что я... извиняюсь за это, за все, что я пропустил.

— Ты не должен извиняться, мы оба ответственны.

— Я знаю, но мне следовало подумать раньше.

Она наклоняет голову, пытаясь получше разглядеть меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Пока у тебя нет серьезных отношений, ты всегда должен носить презерватив. Это похоже на учебник здравого смысла — Оз и Зик читали мне лекции об этом все время.

— Я была верна тебе, Эллиот, по-своему, хочешь ты этого или нет.

— Я не имел в виду это как оскорбление.

— Тогда что ты имел в виду?

— Если два человека не планируют будущее вместе, они должны быть осторожны.

— Знаешь что, Эллиот? Я живу так уже несколько недель, и мне нечем заняться, кроме как лежать здесь, в одиночестве, и думать об этом ребенке внутри меня снова и снова. Я лежу в темноте, размышляя о том, что мы могли бы сделать по-другому и как изменится моя жизнь. Как разочарованы мои родители. Мама почти не разговаривает со мной, винит во всем отца. — Она зевает. — Мы можем просто поспать? Этот второй триместр надирает мне задницу. — Ее рука тянется к моей, обнимающей ее за талию. — Я рада, что ты здесь.

Свет выключен, и после того, как Анабелль засыпает, я все еще лежу в темноте, заложив руки за голову, и смотрю в потолок.

В двадцать два года я стану отцом.

Папой.

У меня есть беременная девушка, с которой я не в отношениях.

Я ожидал, что это случиться с моими старыми соседями по комнате, прежде чем найдут любовь и устроятся. Это они спали, с кем попало, а не я.

И какого черта мне теперь делать?

ГЛАВА 27

Анабелль

— Так как все прошло с твоим отцом?

Он ушел несколько часов назад, покинув дом поздним утром, выглядя великолепно в черных брюках и рубашке на пуговицах. Я помогла ему с галстуком, и мои руки так дрожали, что мне пришлось переделывать его четыре раза.

Эллиот терпеливо стоял, пахнущий свежим душем, пока я возилась. Затем, смущенно оглянувшись назад — как будто он почти не мог заставить себя уйти — его черные кожаные туфли вынесли его за дверь и спустили по ступенькам. Он направлялся в какой-то модный отель в центре города, когда между нами было так много недосказанного.

Но сейчас Эллиот вернулся, сидит у меня на кухне и может рационально обсудить ситуацию.