Не живу, Не дышу, Люблю - Евгения Кирова

Я успокоюсь, полежу, и все пройдет. Когда лежишь, и правда, становится легче. Неплохо бы и поспать. До нового года еще есть несколько часов. Проснусь и буду, как огурчик.

Когда я открываю глаза, на часах уже половина двенадцатого. Мне действительно стало легче, я сажусь на кровати. Боль немного притупилась, но не ушла до конца.

— Проснулась? — Ленкина голова торчит в двери. — Я заходила несколько раз, ты так сладко спала. Как у тебя дела?

— Никак. Мы с Кириллом окончательно расстались. Он даже забрал свое кольцо, — я показываю ей свою пустую руку.

— Вижу. Ты сказала ему про ребенка?

— Нет.

— Собираешься?

— Теперь нет. Скажу после родов. Возможно.

— Ой, Алиса, смотри, потом не пожалей. Он имеет право знать. Подумай, что будет, когда он узнает, что ты могла сказать, но не сказала, — я смотрю на нее, ведь в ее словах есть доля правды. У него уже есть один ребенок, о котором он узнал слишком поздно. Я не такая, как Вика, не могу поступить с ним так же.

— Ладно. Пойдем. А то скоро новый год.

Мы выходим в гостиную, от суматохи и мельтешения у меня кружится голова. Ребята заняты тем, что раздают бокалы и достают шампанское. Я встаю у самого края, алкоголь мне все равно нельзя, буду пить сок. Живот пронизывает новая болевая волна. Теперь она чувствуется гораздо острее. Я пытаюсь вдохнуть кислород, мне нужен Кирилл, я должна ему сказать, пока еще не стало слишком поздно.

Настроение оставляет желать лучшего. Не так себе я представлял нашу встречу с Алисой. Она стала еще холоднее ко мне, словно и правда решила отказаться от нас. Я бы предпочел быть рядом с ней, а не играть в игру, в которую я даже не знаю правил.

Я же видел с какими глазами она провожала свое кольцо, догадываюсь, что она не снимала его не просто так. Не теряю надежды, что все еще будет хорошо. Никогда не любил новый год, это ведь семейный праздник, а у меня и семьи— то никогда особо не было.

В половине двенадцатого мы наконец возвращаемся на первый этаж. Я ищу глазами Алису, она стоит в самом углу, я подхожу к ней ближе, она смотрит по сторонам, а когда находит меня, облегченно вздыхает. Она такая бледная, ощущение, что ей тяжело стоять на ногах.

— Кирилл, у меня очень болит живот. Мне срочнл нужно в больницу, — я еле разбираю, что она говорит, голос такой тихий и слабый. В уголках глаз блестят слезы. Мне почему-то становится страшно.

— Поехали. Я отвезу, — как хорошо, что я ничего не пил, и, что догадался взять машину в аренду, думаю про себя.

Она кивает, я беру ее за руку, она вся дрожит.

Мы выходим в прихожую, я быстро одеваюсь, а потом без труда нахожу ее пуховик, он такой яркий, его сложно пропустить.

— Возьми мою сумку, вон та серебристая, — к моему счастью она лежит на самом верху. — И черные ботинки.

Вот с обувью приходится сложнее. Алиса стоит, прислонившись к стене, и не очень помогает мне в поисках обуви.

— Какие? — тут двадцать пар черных ботинок, пока я буду их искать, время уйдет. Я просто беру ее на руки и выношу из дома.

Возле машины на секунду ставлю на землю, чтобы открыть дверь и помочь ей сесть и пристегнуться.

— Говори адрес, куда ехать? — я открываю навигатор в телефоне. Она диктует мне улицу и номер дома. Навигатор показывает, что это родильный дом. Какая-то неведомая дичь, видимо сбились настройки. Скорее всего это обычная больница. — Ехать час. Хорошо, что сейчас не будет пробок, доедем побыстрее.

Она смотрит на меня и улыбается. У меня сжимается сердце, Алиса такая бледная, как снег, видно, что это все дается ей с большим трудом. Если бы я мог забрать часть её боли себе.

— Я должна тебе рассказать. Я беременна, — голос тихий и слабый, но я все слышу.

— Ты не похожа на беременную, — это все, что приходит мне в голову. У меня перед глазами почему-то встает Ирка и ее огромный живот. Алиса выглядит такой же, как и четыре месяца назад. Я впадаю в необъяснимый ступор.

— Просто срок еще маленький, — она отворачивается к окну.

— Ты знаешь, кто отец? — теперь уже мой голос дрожит.

— Знаю, — Алиса даже не смотрит в мою сторону.

У меня внутри все обрывается. Теперь понятно, почему она избегала меня и не хотела сближаться. В ее жизни появился кто-то другой, отец ее ребенка. Если бы я не соврал тогда, Вика не взяла бы трубку, Алиса не убежала бы, не поговорив, все могло бы быть по другому. Слишком много бы. Я сжимаю руль сильнее, так что белеют костяшки пальцев. Одного я не могу понять, где этот придурок и почему его нет сейчас рядом?

Тишина становится удушающей, тайком я рассматриваю ее живот, который просто невозможно разглядеть под пуховиком. Я опоздал. Она уйдет, обязательно уйдет, уже ушла из моей жизни, только я до сих пор не осознавал этого. Все мои старые страхи вновь заполняют меня. Я поверил, что могу быть не один, что есть такой человек, находиться с которым мне легко и комфортно, что у нас может быть семья. Так она и была моей семьей, пусть не очень долгое время. Черт. Мне даже не важно, кто отец и где он находится. Эта простая мысль отрезвляет меня. Если счастье находится так близко, почему я должен отказываться от него?

— Кирилл, это твой ребенок. Твоя дочь, — она нарушает тишину. — Прости, что не сообщила раньше. Я пыталась рассказать сразу, как узнала. Звонила тебе, Ксюша тогда взяла трубку. Ты отказался со мной говорить, и я разозлилась. Мне хотелось наказать тебя. Ты так жестоко со мной обошелся, еще и отказался узнать такую радостную новость, что у меня съехала крыша. Прости.

— Алиса, это не может быть мой ребенок. Ты же пила таблетки, — у меня в голове не укладывается, с какой целью она все это говорит.

— Нет. Я всегда обманывала тебя.

Я понимаю, что я совсем запутался. Знаю только одно, не хочу, чтобы