Арина Ларина - Люблю, целую, жму лапу!

– С какого ещё горя? – вспыхнула Ольга. – У меня всё в порядке! Чего и вам желаю!

– Ну и вам тоже всего наилучшего! Здоровья и всех благ, – прорычал Рюрик, уже уносясь в сторону своей квартиры.

Он захлопнул за собой дверь и долбанул кулаком по стене. Удивительно, как ещё стена не треснула!

Ничего не получилось.

– А ты говорил! – с укоризной буркнул Тарасов выскочившему в коридор щенку. – Не нужны мы ей.

Ольге хотелось разрыдаться. Вот так сесть и заплакать – от всей души, громко и с подвыванием.

Вот что это сейчас было? Такое ощущение, что внутри неё жила какая-то ещё одна скандальная девица, у которой была одна лишь цель – не дать Оле наладить личную жизнь.

Плакать она передумала. Если плакать, то глаза будут красные, лицо опухнет и вообще…

Ольга быстро глянула в зеркало и, пока её второе скандальное «я» не опомнилось, ринулась к соседу.

– Опять вы? – опасливо изумился Тарасов, застыв в дверном проёме. Он даже мельком подумал, что барышня ещё не всё высказала и сейчас пришла добавить что-нибудь хлёсткое к своему выступлению.

– Я! – с вызовом кивнула Ольга. – Я, между прочим, собиралась пригласить вас на чай.

– И что, передумали?

– Нет! То есть – да!

– А-а-а, и пришли мне сообщить, как много я потерял? – Рюрику вдруг стало смешно.

Они, как два ежа, пытаясь согреться, тыкали и тыкали друг дружку колючими боками.

Как нелепо ведут себя зачастую люди, сами себе создавая проблемы и препятствия. В жизни весьма редко бывают сложности, ниспосланные свыше. Большинство из них рукотворны. Мы сами себе всё портим, усложняем и рушим.

– Нет, – Ольга оторопела. Сосед явно пытался сдержать улыбку. Он что, ржёт над ней, что ли? Или это начало очередного перемирия? – Я пришла сказать, что у меня ничего нет к чаю. Я сейчас пойду, куплю торт и позову вас. Ясно?

Это «ясно?» прозвучало настолько угрожающе, что она сама опешила. Но марку держала, развернувшись на каблучках и двинувшись за обещанным тортом.

– Чего ж неясного? – пробормотал Тарасов, одним прыжком догнав соседку и втянув её в квартиру.

Дверь с грохотом захлопнулась.

– Не буду я ваш торт, понятно? – выпалил Рюрик, прижав девушку к стене и едва не тычась ей в физиономию носом. – Я сладкое не люблю!

– Я могу купить солёную соломку, – покладисто прошептала Ольга.

– Это… ммм… хорошо, – кивнул Тарасов, слабо соображая, о чём они вообще говорят. Какая соломка? Её глаза и губы вдруг оказались так близко, что поцелуй случился как-то сам собой. И то, что он случился, оба даже не сразу сообразили. А когда сообразили, испуганно и обескураженно уставились друг на друга.

Краем глаза Тарасов заметил любопытно таращившегося на них Сваха. У того аж язык вывалился наружу. Щенок тактично молчал, сидя на пороге кухни, практически не дыша и не шевелясь.

– Я не могу целоваться, когда он смотрит, – пробормотала наконец Ольга.

– А если он не будет смотреть?

– Тогда… могу…

Тарасов, едва не упав, вытянул ногу, подцепил носком кухонную дверь и с силой толкнул. Дверь с тихим щелчком закрылась, отделив Сваха от целующейся парочки. Щенок даже не тявкнул.

– Надо же, какой понятливый, – прошептала Ольга.

– Я?

– Нет, щенок.

– А я? – Тарасов спросил из вежливости, хотя больше всего хотелось, чтобы она перестала разговаривать.

Потому что как целовать девушку, которая что-то такое говорит?

– А ты не отвлекайся, – посоветовала Ольга, потёршись носом о его подбородок.

– Не буду, – покладисто кивнул Рюрик.

Его затапливало бесконечное и всепоглощающее счастье. Огромное и бездонное, как небо за окном, и уютное и ласковое, как улыбавшийся за дверью щенок.

Как глупо, что они потеряли столько мгновений любви. И как здорово, что почти вся жизнь ещё впереди.

Счастье, как и лето на календаре любой судьбы, рано или поздно неизбежно придёт. И если в вашей жизни ещё не было лета – ждите, оно не за горами!