Наталия Орбенина - Живописец

– И ведь надо же, ведь нынче у Маши именины! – всхлипывала Елизавета Дмитриевна.

– Именины! Замечательно! Вот вам и повод оказаться в поместье. Кто осмелится не пустить родную мать, прибывшую на именины дочери! А заодно вы и меня пригласите, как старого доброго друга семьи. Может иногда полицейский позволить себе немного простых радостей?

Он засмеялся, потер руки, как делал частенько, когда ему приходила в голову хорошая идея, и, взяв Стрельникову под локоток, увлек прочь.

И вот они уже около старого дома. Навстречу с громким злым лаем бежит огромная черная собака.

– Лайен! Ты не узнал меня? – Елизавета Дмитриевна переминалась с ноги на ногу. Вот-вот появятся хозяева, и все прояснится. – Вы не бойтесь, он пес разумный, он вас не укусит.

Сердюков опасливо подтянул ногу обратно в коляску, из которой собирался выпрыгнуть. Из дома поспешно вышла Аглая Францевна.

– Душенька, Елизавета Дмитриевна! Мы вас не ждали! – В ее голосе слышались настороженность и некоторое раздражение.

– То-то я и гляжу, что не ждали. Никто нас не встретил, на станции пришлось извозчика брать. А ведь я телеграмму посылала, что прибуду на Машенькины именины, – скороговоркой выпалила Стрельникова заготовленную заранее ложь.

– Телеграмму? – растерянно повторила хозяйка имения и оглянулась назад, словно там могла оказаться телеграмма, о которой ей не доложила прислуга. – Впрочем, конечно, именины! Да, разумеется. Конечно…

Аглая Францевна пыталась понять, как ей поступить, кто этот высокий человек, прибывший вместе со Стрельниковой. Как она некстати со своим визитом!

– Где моя дочь? – Подойдя к баронессе, Елизавета Дмитриевна не произнесла положенных приветствий. Она уже видела, что Аглая растерялась, а Маша не выбегает из дома встретить мать, значит ее нет!

– Маши нет, – с расстановкой произнесла баронесса.

– Где же она? Когда будет? – Елизавета Дмитриевна взволнованно задышала. Ее опасения оправдываются!

– Даже и не знаю, что вам сказать. Ведь она убежала из дому! Убежала с любовником! И Генрих в данный момент преследует их! – произнося это, баронесса поглядывала в сторону незнакомца, который поспешно шел к дамам.

– Ваш сын пустился в погоню за беглой женой и ее любовником? – переспросил мужчина резким голосом, словно он тут хозяин. – Тогда вам необходима помощь полиции, и она уже тут! Позвольте представиться, следователь полиции Сердюков Константин Митрофанович, из Петербурга.

Он сдержанно поклонился. Баронесса смотрела ошарашенно. Мать Маши привезла полицейского!

– Вы знали! – ахнула она, обращаясь к Стрельниковой. – Вы знали о готовящемся побеге! Какое бесстыдство! Как вы воспитали свою дочь! Это так безнравственно, и вы еще посмели явиться сюда! – Баронесса задрожала от негодования.

– Безнравственным был ваш жестокий обман. Вы посулили моей дочери райские кущи, а на самом деле она оказалась в сумасшедшем доме! – вспылила Елизавета Дмитриевна.

– Вы и в юности были наивной, Лиза! Остались таковой и в старости! – язвительно заметила баронесса. – Да разве бы я позволила моему сыну жениться на вашей бесприданнице, коли его здоровье не внушало бы опасений? Мы, все четверо, могли прекрасно найти общий язык и понять друг друга. Но нам помешал этот неуемный человек, он сбил вашу дочь с пути. Да и вас, судя по всему!

Елизавета Дмитриевна покраснела от слов Аглаи Францевны. Давненько ее так не унижали! От прежней приязни между двумя старинными подругами не осталось и следа.

– Дамы! – вмешался в этот эмоциональный диалог следователь. – Оставьте ваши взаимные попреки! Сударыня, лучше скажите, когда вы ожидаете какие-нибудь известия? – обратился он к баронессе.

Та открыла рот, чтобы ответить, но осеклась, глядя за спину Сердюкова.

Корхонэн и Юха подошли к острову в девятом часу утра. Они уже были совершенно измотаны поисками, на которые были брошены все люди с Сиреневой виллы, обследовавшие другие острова, а Генрих по понятным причинам направился к Ловушке. К тому же, кроме него и Юхи, охотников высаживаться на проклятый остров не было. Уже огибая его, преследователи увидели обломки лодки, которые носились в воде. Значит, подозрения Генриха были правильны, беглецы пытались укрыться в самом труднодоступном месте, но, судя по всему, им не повезло! О Господи, только бы Маша не пострадала! Он не вынесет ее гибели!

Генрих в величайшем возбуждении налег на весла, и они стремительно ворвались в полосу прибоя. Зная каждый поворот на опасном пути, Генрих, ловко орудуя веслами, вел лодку меж камней. Юха не отставал от хозяина. Вдвоем они относительно спокойно прошли гряду и высадились на берег.

– Ступай сам знаешь куда, посмотри, все ли там по-прежнему. Я же пройдусь по берегу. Увидишь любого мужчину – стреляй!

Юха послушно кивнул и, прихватив ружье, стал быстро взбираться на берег. Он двинулся в сторону подземелья, где находились останки его старого господина. Генрих же, с револьвером в кармане, чуть ли не бегом бросился вдоль берега и почти сразу же увидел свою жену. Она сидела, опершись спиной о ствол невысокого дерева. Ее одежда, волосы были совершенно мокрыми. Но, похоже, что данное обстоятельство ее совершенно не волновало. Машино лицо имело какое-то странное, отрешенное выражение, словно она видела нечто, чего не дано узреть другим. Он осторожно приблизился к ней и тут обнаружил, что за большим камнем в кустах лежит тело соперника. То, что это было уже именно тело, неживое и потому не представлявшее угрозы, не вызывало никаких сомнений. Сердце барона заколотилось. Удача снова повернулась лицом! Он никого не будет убивать, на его руках не будет крови этого несчастного. Ведь он же уже умирал однажды, но то была выдумка. А теперь умер по-настоящему! И Маша теперь принадлежит только ему, Генриху! Судьба все расставила по своим местам! Порок наказан! Жена возвращается к законному мужу! И ей некого будет винить! Ведь не упрекать же волны за то, что они забрали ее любовника!

– Машенька? – Барон осторожно поддел ногой камешек, чтобы привлечь внимание жены.

Маша повернулась в его сторону и посмотрела как-будто сквозь стекло.

– Маша! Это я, твой муж! Я прибыл, чтобы спасти тебя! Посмотри, ты вся промокла, тебе надо скорее вернуться домой, лечь в постель! Я ведь знаю твою чудесную тайну! – Он деланно шутливо погрозил ей пальцем, пытаясь улыбаться.

– Да-да, ты прав! Пойдем! Я очень замерзла! – неожиданно кротко ответила супруга.

Генрих насторожился. Он ожидал отпора, криков, сопротивления. Хотя кто их, женщин, разберет? Что ей теперь остается – сидеть у трупа Колова? Маша попыталась встать, но не смогла. Барон поспешил ей на помощь, она оперлась на его руку. Рука Маши была ледяной.